Любой, кто в течение последних нескольких недель внимательно смотрел новости об украинском кризисе, вероятнее всего, заметил черно-сине-красный триколор с изображением двуглавого орла, развивающийся над оккупированными правительственными зданиями. Но я очень сомневаюсь, что кто-то узнает в этом триколоре флаг, который когда-то был создан специально для Донецко-Криворожской советской республики — для государства, на формирование которого его жителей вдохновила Большевистская революция и которое провозгласило свою независимость от Украины в феврале 1918 года. Несмотря на то, что оно просуществовало всего несколько недель и было вскоре оккупировано немецкими войсками, многие жители восточных областей Украины рассматривают этот эпизод как один из самых героических моментов в своей истории.
Орландо Файджес (Orlando Figes) закончил работу над своей книгой еще до начала кризиса на Украине, однако значение 1917 года в современной политике этого региона подтверждает его точку зрения: Русскую революцию не стоит воспринимать как событие, ограниченное только годами революции. Идеи 1917 года господствовали в российской политике вплоть до момента распада СССР в 1991 году, и последствия той революции мы можем наблюдать до сих пор.
В своей книге «Революционная Россия, 1891-1991» (Revolutionary Russia, 1891-1991) Файджес выделяет три цикла, каждый из которых связан с определенным поколением. Первым поколением стали те, кого принято называть старыми большевиками: они родились в 1870-е и 1880-е годы, и именно они совершили Октябрьскую революцию на фоне хаоса военного времени. Их «утопические идеалы и аскетическая партийная культура боевого единства и дисциплины», сформировавшаяся в процессе их борьбы с репрессивным царизмом и под воздействием гражданской войны, оказала огромное влияние на характер будущего советского государства.
Второе поколение достигло зрелости в период сталинской «революции сверху» 1928-1932 годов. Вдохновленные обещаниями социалистической новизны, они провели коллективизацию сельского хозяйства и форсировали индустриализацию, попутно извлекая пользу из попыток режима расширить образовательные возможности и воспитать работников умственного труда. Позже именно эти люди стали основой консервативного «брежневского поколения», которое решительно сопротивлялось всяким переменам после 1960-х годов.
Попытки Никиты Хрущева реформировать репрессивную сталинскую систему и вернуться к идеалам 1917 года вдохновили третье революционное поколение — или шестидесятников. Это был тот самый проект, который лег в основу перестройки Михаила Горбачева, а его провал повлек за собой крах советской системы.
Концепция Файджеса выглядит достаточно убедительной. Она позволяет ему концентрироваться не только на ключевых фигурах, но и на характере социальной поддержки, которая мобилизовывалась во время каждого из сменявших друг друга циклов. В то же время она помогает ему найти ответы на некоторые загадки советской истории — к примеру, почему Горбачев зашел так далеко в своих попытках подорвать основы бюрократического аппарата, скреплявшего советскую систему. И только тот факт, что его убеждения уходили корнями в русские революционные традиции, помогают объяснить его радикальную, на первый взгляд, самоубийственную политику.
Файджесу удалось интегрировать результаты своего анализа в чрезвычайно увлекательную историю, и, как и в своей предыдущей работе о Русской революции — «Трагедия одного народа» (A People’s Tragedy, 1996) — он проявил себя мастером исторического повествования. Читатели, несомненно, обнаружат, что они почерпнули огромное количество важной информации, не приложив к этому практически никаких усилий.
Некоторые историки (и я в том числе) не согласятся с его анализом отдельных эпизодов. К примеру, был ли захват Восточной Европы Советским Союзом после 1945 года на самом деле частью грандиозного революционного проекта, как он утверждает, или же его причиной стала смесь чувства незащищенности и империализма великой державы? Но, в целом, Файджес объясняет нам, как его взгляды отличаются от взглядов других историков — и он делает это чрезвычайно искусно, не увязая при этом в научных спорах.
После смерти Ленина в 1924 году поэт Владимир Маяковский написал: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» — и эти его слова позже появились на бесчисленном количестве самых разных советских плакатов. В каком-то смысле распад Советского Союза продемонстрировал ошибочность его утверждения. Мира 1917 года больше не существует: ни донецкие сепаратисты, ни Владимир Путин не являются марксистами-ленинистами, и Ангела Меркель никогда не станет подражать кайзеру и вторгаться в восточные области Украины, чтобы избавиться от влияния России. Но наследие Ленина все еще живо, и книга Файджеса стает ценным вкладом в информированные общественные споры вокруг этого ключевого эпизода мировой истории.
