Референдумы о самоопределении Донецкой и Луганской областей все-таки состоялись. Но самое значимое, связанное с ними, необъявленный результат: почти единодушная поддержка их самостоятельности как отдельных республик. Такой результат как раз предсказуем, особенно после одесского и мариупольского кровопролития. Интересны прежде всего сопутствующие референдумам обстоятельства.
О «понарошку» шуток
Во-первых, сам факт проведения плебисцитов означает, что украинские силовые структуры, очевидно, явно не в состоянии осуществить то, что киевская власть именует антитеррористической операцией. Ей надо было бы, чтобы референдумы не состоялись. Но это было бы возможно, только если бы она до 11 мая установила контроль над Донбассом. А раз Киев в последнюю неделю и не пытался такой контроль установить, за исключением, может быть, Мариуполя (об этих событиях подробней ниже), значит, и сил у него объективно нет.
Всем очевидно, АТО захлебнулась, а попытки ее продолжения чреваты для власти самыми крупными неприятностями, учитывая моральный дух «правительственных войск».
Но высшие «официальные лица» все еще твердят о продолжении АТО. Всех превзошел и. о. руководителя АП Сергей Пашинский, заявивший, что антитеррористическая операция в отдельных населенных пунктах Донецкой области вступила в заключительную стадию.
Тем не менее есть некие «симптомы», что неизбежность переговоров начинает доходить и до киевских властей. Так, в конце прошлой недели оказались на свободе несколько видных деятелей сопротивления. И если «народного губернатора» Павла Губарева и двоих его соратников обменяли на плененных сотрудников «Альфы», то харьковчане Юрий Апухтин и Константин Долгов отпущены под залог. Не подтвердилась информация и об аресте одесских активистов Артема Давидченко и Сергея Бовдалана. Правда, по их словам, они вынуждены скрываться.
Но, конечно, говорить о «смене курса» еще преждевременно. Скорее пока идет шараханье, пусть и подковерное, а может, и паника. Во всяком случае в понедельник уже другого активиста Игната Кромского, известного под прозвищем Топаз, апелляционный суд оставил под стражей. Впрочем, как мы уже отмечали, конфликт продолжает выходить из-под контроля официальных властей, которые все меньше «управляют» боевиками и «полуофициальными» формированиями националистического толка.
Да, теоретически можно допустить, что дело не в силах, а в желании главных конкурентов на президентских выборах сохранить противостояние в Донбассе. Например, для Тимошенко чем больше нестабильности, тем больше шансов оспорить победу Порошенко. Порошенко же может публично настаивать на военном решении, но ему объективно невыгодна большая явка на востоке, ибо эта явка не его избирателей, и чем пассивней юго-восток, тем больше шансов у него победить в первом же туре.
Наконец, можно допустить, что и Запад сдерживает украинскую власть в Донбассе для того, чтобы президентские выборы не были сорваны российским вторжением. Что такое срыв, если Запад так твердо намерен признать выборы в любой ситуации, а законодательство Украины не предполагает такой возможности? Видимо — это ситуация, когда выборы нельзя будет провести на территории, где проживает половина населения Украины (естественно, в нынешних фактических границах после потери Крыма). А если речь пойдет не о половине, а скажем, о территории с третью населения? Тут, очевидно, все зависит от политической целесообразности.
Однако на аргументы о тайных соображениях, побуждающих Киев к сдержанности, есть и контраргументы. Например, у руля страны все же не главные конкуренты на президентских выборах, а другие лица, и провал операции роняет их имидж. А тот же Порошенко может считать, что контроль Украины над Донбассом все равно не означал бы особых изменений в явке на выборах на юго-востоке: на участки граждан никто не сгонял бы, а активности все равно ожидать не следует. Ну а главный контраргумент — это явная неспособность украинских силовиков: потери бронемашин и вертолетов никак не вписываются в версию войны «понарошку».
О «компенсации» издержек процедуры
Второе обстоятельство — это то, что итоги референдумов следует признать в целом выражающими реальные настроения жителей восточных областей (с учетом того, что сторонники Украины предпочли остаться дома). Это подтверждается и множеством репортажей западных журналистов. «Технические» моменты в данном случае практически перестают играть всякую роль, поскольку очевидно, что официальный Киев и западные державы не признали бы его даже при самом безупречном проведении, а лидеры самопровозглашенных республик будут опираться на них как на свершившийся факт. Действительно, сам референдум и его итоги — уже свершившийся факт, политическая реальность, которую приходится учитывать всем участникам политического процесса как внутри страны, так и за ее пределами.
И эта реальность уже начинает формироваться, свидетельством чему — заявление компании «Метинвест» (т. е. Рината Ахметова) с требованием о прекращении АТО и о начале серьезных переговоров с протестующими и аналогичные по смыслу и весьма резкие по форме выступления «регионалов» Александра Ефремова и Николая Левченко. Т. е. «элиты» Донбасса вынуждены солидаризоваться с собственным населением (хотя и в контексте сохранения единой страны), и это вносит новые краски в ситуацию.
Безусловно, процедура проведения референдумов в Донецкой и Луганской областях дает основания для «нареканий» и сомнений в чистоте объявленных результатов. Тем не менее «издержки» процедуры проведения голосования с организацией его кое-где в палатках и передвижных пунктах, часто без списков избирателей, отсутствие контроля со стороны независимых наблюдателей за подведением итогов на большинстве участков и следующие отсюда подозрения организаторов в «неточном» подсчете «мотивируются и компенсируются» объективными сложностями в его проведении — малым количеством участков, а также отсутствием у многих граждан возможности выразить свою волю из-за противодействия киевских и местных властей.
Об опасениях Путина
Третье обстоятельство — это то, что референдумы прошли, несмотря на призыв Владимира Путина отложить их проведение. Впрочем, значение данного обстоятельства как раз драматизировать не надо. И российскому руководству, и лидерам самопровозглашенных республик выгодно показать, что организаторы плебисцитов действуют самостоятельно, а не по указке из Москвы.
Напомним, когда в 1955 г. в Сааре проводился референдум о присоединении к ФРГ, то германский канцлер Конрад Аденауэр в публичных выступлениях не поддерживал присоединения. Напротив, он формально разделял точку зрения, что Саар должен стать независимым государством, где был бы центр тогда еще проектируемого Европейского Союза. Практическими же, но неафишируемыми действиями канцлер способствовал воссоединению территории с Германией.
Означает ли эта параллель признание того, что сегодняшняя Россия столь же слаба, как и послевоенная ФРГ? Нет, хотя надо признать, что ее вес в международных отношениях поменьше, чем у Советского Союза в послевоенное время. Ведь Аденауэр публично выступал против присоединения Саара, а Путин только предлагал отложить референдумы, не выражая никакого неудовольствия тем, что его предложение не принято, а по итогам плебисцита призвал Киев прислушаться к мнению народа.
Предложение Путина было вызвано и тем, что председательствующая в ОБСЕ Швейцария как раз предложила конкретный документ по урегулированию кризиса, «дорожную карту» (ее детали, однако, известны на нынешний момент только главам государств). России же на этом фоне надо было продемонстрировать гибкость. Наконец, российский президент мог иметь и резонные опасения по поводу того, что референдумы будут неубедительно организованы — ведь проще захватить здание обладминистрации, чем развернуть сеть избирательных комиссий. Последнее невозможно без содействия местного чиновничества.
О новых интонациях
Но как раз с убедительностью референдумов связано и четвертое обстоятельство. Безусловно, можно справедливо отмечать недостатки их организации, тем более в условиях несодействия им местных властей. Тем более на таком фоне может показаться удивительным благожелательный нейтралитет в освещении этого события западной прессой. Ведь речь идет не об отдельных объективных публикациях в более-менее влиятельных изданиях, как бывало и раньше, а о подходе информационных служб, формирующих западное общественное мнение: ВВС, CNN, агентства Рейтер.
Везде акцент сделан на активности избирателей и на их нежелании жить под контролем Киева. Казалось бы, это естественные вещи, но ведь еще несколько месяцев назад почти вся западная пресса утверждала, что украинский народ и евромайдан — это одно и то же. Теперь же резюме референдума хорошо выражено в заголовке французской «Монд» — «Народ поддержал украинских сепаратистов». При этом из данной статьи видно, что ее автора никак нельзя отнести к сочувствующим организаторам референдума, тем ценнее такое признание.
Также надо обратить внимание, что как раз в день референдума в воскресном выпуске крупнейшей немецкой газеты «Бильд» сообщалось, что в операции, проводимой киевскими властями на востоке Украины, задействованы около 400 солдат скандально известной американской частной военной компании Academi, о чем федеральная разведывательная служба Германии якобы проинформировала правительство страны еще 29 апреля. Это сообщение перепечатали и другие крупнейшие немецкие издания.
В данной ситуации интересно не столько то, правду ли написала газета. (О контракторах действительно говорят многие, но, видимо, точно подтвердить их наличие можно будет, только если кого-либо из них захватят в плен.) Вопрос в том, что об этом, равно как и о настроениях жителей Донбасса, можно говорить в мейнстримных западных изданиях.
Кстати, учитывая информированность «Бильд», трудно предположить, что там узнали о донесении немецкой разведки правительству только спустя полторы недели. Очевидно, само правительство сейчас санкционировало утечку информации, ибо на фоне давления США и младших партнеров по ЕС (в первую очередь Польши) для усиления санкций в отношении России в Германии выгодно выставить американское вмешательство в украинские дела в плохом свете (ведь немецкий бизнес против санкций).
Также и освещение западной прессой референдумов в Донбассе является сигналом того, что в западных верхах начинает выказываться готовность к компромиссу в украинском вопросе. Не будем преувеличивать эту готовность — ведь ее не видно в публичной риторике западных лидеров, а в ежедневных отчетах по Украине наблюдатели ОБСЕ, говоря о протестующих на юго-востоке, как правило, используют такой же термин, как официальный Киев, — сепаратисты. Поэтому новые интонации в западных СМИ — это еще не сигнал смены курса правительств, но сигнал того, что там такую смену курса не исключают.
И слова Сергея Тигипко на «Свободе слова» Куликова о том, что киевские власти «проигрывают войну в мозгах людей», относятся не только к мозгам соотечественников. Особо ценно, что слова эти принадлежат политику, который, во-первых, привык держать нос по ветру, из-за чего делал, как правило, верные — в смысле собственной выгоды — тактические расчеты; во-вторых, из-за своих взглядов не склонен безосновательно преувеличивать силу тех, кого власть именует сепаратистами. Ведь еще два месяца назад, выступая в Раде с резкой речью по поводу Крыма, Тигипко заявлял: «сепаратизм — это война».
А власть и впрямь проигрывает, если даже созданные ею препятствия референдумам оказались ей же во вред. Так, заметно меньшее, чем на выборах, число избирательных участков на плебисцитах оказалось во многом следствием ее противодействия. Но в результате на участках образовались огромные очереди, попавшие в западную телекартинку, как правило, без объяснения причин. А ведь Киев мог изначально пытаться делегитимизировать референдумы, заявляя, что, дескать, участков мало, из-за чего нельзя обеспечить явку большинства населения, даже если б оно и захотело.
Но власть, по-видимому, делала ставку на срыв голосования, поэтому не смогла переориентироваться в последний момент с «антитеррористической операции» на информационную. Хотя никаких препятствий для такой переориентации не было. Более того, можно смело констатировать, что никакая пропаганда «сепаратистов» не внесла столь весомый вклад в успех референдумов, как действия власти (или тех, кто действует от ее имени), безумная «антитеррористическая операция», «апофеозом» которой стала бойня в Мариуполе 9 мая, аккурат «под референдум».
О Турчинове, виртуозе хамства
Неделю назад, анализируя ход АТО, мы писали, что власть в реальности располагает мизерным (до 1000 человек максимум) количеством «активных штыков», которых перебрасывает для «набеговых» акций с участка на участок, не стремясь закрепляться в большинстве занятых пунктов.
Дальнейшие события подтвердили нашу оценку. Можно говорить и о том, что «официальные» силовики отстранились от активных действий полностью, а предпринимают «вылазки» исключительно подразделения спешно сформированных «спецбатальонов», как это было в Красноармейске и Мариуполе. И большой вопрос, выполняют они указания «центрального командования» или действуют по указке финансировавшего их создание днепропетровского губернатора Игоря Коломойского, который, похоже, уже ведет собственную войну.
Так, в Мариуполе толчком к кровавым событиям послужил «эксцесс исполнителя». Как сообщил с трибуны ВР Петр Симоненко: «В Мариуполе убили и растеряли личный состав горотдела милиции только за то, что он отказался выполнять преступную команду по разгону мирно выступающих за День Победы граждан на митинге в Мариуполе».
Председательствующий на заседании Турчинов, стремясь не допустить распространения правды о происходившем в Мариуполе, не дал Петру Николаевичу закончить выступление и при этом банально хамил. Но многочисленные свидетельства говорят о том, что было именно так, как рассказывал Симоненко.
По имеющейся информации, в Мариуполе было достигнуто соглашение с местной милицией — ополченцы не вооружаются, милиция — не разгоняет. Это была устная договоренность после трагедии у части ВВ, и она до последних дней выполнялась.
Тем более примечательно видео, выложенное в сеть самим Ляшко, где он обсуждает с Андрущуком и другими вооруженными людьми некую «операцию» и дает указание «провести ее сегодня». Известный своим «своеобразием» нардеп ссылается на согласование с Киевом, но учитывая, что в целом по стране власти старались в День Победы избежать «осложнений», возможно, он действовал по инициативе того же Коломойского, поскольку в операции участвовали батальоны «Днепр» и «Азов», а Валерий Андрущук, по имеющейся информации, после увольнения из органов работал в структурах безопасности «Привата».
Еще более любопытная ситуация с «инцидентом» в Красноармейске. В 17.34 11 мая «УП» сообщила: «В Красноармейск вошли военные батальоны «Днепр» Национальной Гвардии... Горотдел милиции блокирован бронированными автомобилями Приватбанка (выделено мной. — прим. автора).
Замглавы Днепропетровской ОГА Геннадий Корбан сообщил, что добровольческий батальон МВД «Днепр», батальон территориальной обороны Днепропетровской области и отряды оперативного командования «Юг» 11 мая приступают к патрулированию территории Красноармейского, Добропольского, Великоновоселковского, Александровского районов Донетчины» для борьбы с массовыми грабежами, убийствами и похищениями людей. Введение батальона, по словам Корбана, совершили «по просьбе жителей Донецкой области».
Вскоре появляется информация об открытой «защитниками» стрельбе, в результате которой погиб человек, и тут же следует оперативно опубликованный «УП» (в 22.13) пост в Фейсбуке другого зама Коломойского, Бориса Филатова: «Такого подразделения, как батальон» Днепр «Национальной Гвардии НЕ существует. Есть Национальная Гвардия. Есть батальон «Днепр» МВД. Есть территориальная оборона МО». «Батальон» Днепр «не был в Красноармейске. Он помогает войскам в установке блокпостов. Все. Выводы делайте сами».
И наконец, официальное сообщение МВД: «МВД опровергает заявления ряда СМИ о том, что в ходе столкновений в городе Красноармейске Донецкой области принимали участие сотрудники батальона милиции специального назначения «Днепр». Этот специальное подразделение милиции не покидало территорию Днепропетровской области. МВД начато расследование сегодняшних событий в городе Красноармейске по статье умышленное убийство».
Действительно, «выводы делайте сами». И как не вспомнить, извините за ерничество в трагической ситуации, классику: «Непонятно, где заканчивается Беня и начинается полиция» (известно, что Игорю Коломойскому нравится прозвище Беня в честь его любимого литературного героя из рассказов Исаака Бабеля).
О юго-востоке в качестве гаранта
Все описанные выше обстоятельства, конечно, выигрышны для организаторов донбасских референдумов. Однако нельзя не видеть и проигрышное для них отличие между этими плебисцитами и крымским. Нельзя говорить о том, что Донецкая и Луганская республики контролируют свои территории так же, как выборные власти Крыма и Севастополя контролировали территории этих регионов на момент проведения мартовского референдума. И это создает для Киева искушение вести себя так, словно ничего не произошло.
Согласимся, что обладминистрации и в Донецкой, и в Луганской областях выглядят недееспособными. При этом если донецкий губернатор Сергей Тарута хотя бы регулярно отмечается заявлениями, то глава Луганщины Михаил Болотских до своего смещения (10 мая) не фигурировал в сводках новостей (преемник же его на момент подготовки номера так и не назначен).
Но и со стороны самопровозглашенных республик есть лишь частичный ограниченный контроль над территорией областей. Больше всего контроля у органов местного самоуправления, с которыми у этих республик сложилось пока подобие симбиоза. Местные советы учитывают настроения своих избирателей и так же, как эти избиратели, не доверяют Киеву. Донецкая и Луганская республики нужны этим советам в качестве тарана для гарантий расширения полномочий своих регионов. Поэтому местные элиты готовы использовать фактор референдумов, но не готовы принять их результаты полностью и подчиняться их решениям. Тем более что такого подчинения и сами организаторы пока не требуют.
Ведь нет известий о том, что облсоветы или какие-то крупные горсоветы в этих областях признали подконтрольные им территории частями Донецкой и Луганской республик, потребовали вывода украинских военных пограничников и таможенников или их подчинения этим республикам. Или бы заявили о подчинении себе местной милиции, обставив оговоркой, что делают это временно, пока не будет достигнута децентрализация государства. Хотя фактически милиция и так подчиняется местным властям, а не министру Авакову, однако Киев не просто назначает ее руководителей на местах, эти руководители вступают в должности и пытаются реализовать его политику, что уже привело к мариупольской трагедии.
Нет, к резким шагам местные власти не прибегают, а Донецкая и Луганская республики в свою очередь не пытаются от них потребовать подчинения. Безусловно, события в стране развиваются быстро, и те вещи, о которых шла речь выше, могут рано или поздно произойти. Но пока мы констатируем, что они не происходили. И даже движения в таком направлении не было. Есть лишь логика революции, которая должна поставить такие вопросы. А также вопросы о том, будет ли Донбасс отчислять деньги в бюджет Украины, и сможет ли он их не отчислять, если того захочет
И как раз последние вопросы, а не вопрос о том, чей флаг висит над коробками зданий ОГА, является сейчас главными. Громко озвучивать такие вопросы в Донбассе на уровне влиятельных лиц пока избегают. Но представляется, что и местные власти, и, главное, финансово-промышленная элита будут настроены на то, чтобы попытаться «пошантажировать Киев деньгами». И причина здесь не в их местном патриотизме, а в их вполне материальных интересах и в страхе перед переделом собственности. Тем более что угроза этого передела за дымовой завесой украинского патриотизма выглядит реальной.
О битве за подступы
Когда Игорь Коломойский был назначен губернатором Днепропетровщины, то заговорили о феодализации Украины. Правда, на все регионы оказалось лишь два олигарха-губернатора, и вскоре выяснилось, что Сергей Тарута не то что не превратил Донецкую область в свой феод, но и ситуацию там реально не контролирует.
Зато Коломойский перерос дарованное ему прозвище феодала, ибо ведет себя не как руководитель региона, а скорей как некий квазимонарх, руководитель самостоятельного, хотя и абсолютно лояльного к Киеву государства. А к чему стремится любое сильное государство? К расширению тем или иным способом подконтрольной ему территории. Поэтому и организовывается опрос о присоединении к Днепропетровщине и в соседней Донецкой области и даже в не граничащей с Днепропетровщиной Луганской. И подается этот опрос так, будто прошел с размахом, — якобы около 2,9 млн. чел. бросили бюллетени, из них почти 70% за присоединение. Никаких вопросов о правовом поле, в котором проходило данное мероприятие, у Киева не возникало.
А что всегда считалось самым ценным при расширении территории державы? Конечно, выход к морю. Похоже, этим как раз и занимается глава сугубо континентальной Днепропетровской области. В Донецкой области главный выход к морю — это Мариуполь. Порт, откуда идет вывоз металлургической продукции предприятий Рината Ахметова. Противостояние там наметилось и раньше, но до 9 мая события выглядели «странной войной», хотя и внешне активной. Но затем пролилась кровь. И пролилась она тогда, когда на всей остальной территории было спокойно. И из-за такой изолированности мариупольских событий их логичней воспринимать не в комплексе «антитеррористической операции», а как попытку реализовать частные интересы под прикрытием такой операции. Ведь киевская власть, какой бы она ни была, понимает, что прибегать первой к силе в День Победы опасно для собственного имиджа.
Мариуполь, как известно, стоит на Азовском море, а главное море для Украины — Черное. Главный порт — Одесса. И губернатором Одесской области (кстати, крупнейшей по территории в стране) становится депутат Верховной Рады Игорь Палица, который не скрывает, что он деловой партнер Коломойского (впрочем, о том, что Палица человек «Привата» в Верховной Раде, заговорили, едва он в 2007-м появился на проходном месте в списке НУНС). При этом назначение нового губернатора Одесчины сопровождается визитом в область днепропетровского губернатора, который проводит там многочасовые совещания с местными чиновниками. «Он ведет себя как вице-президент страны, а не как глава области», — сказал нам по этому поводу известный украинский политолог.
Палица же первым делом не просто говорит ожидаемые слова о необходимости расследовать трагедии 2 мая, но и старается сузить круг ее возможных виновников. Так, он заявляет, что не верит, будто в произошедшем виноваты Россия или Приднестровье и что — по его убеждению — «враг находится внутри». Не странно ли слышать это в то время, когда провластные политики традиционно говорят, что во всем виновата Россия?
Нет, не странно, если понимать, что любой трезвый бизнесмен осознает: борьба с Россией не просто бесперспективна, но и опасна для любой финансово-промышленной группы, а в Одесском регионе русофобия не дает прибавки к имиджу. Но вот поиски виновных среди других финансово-промышленных групп не несут никакого имиджевого ущерба, а в случае успеха повлекут за собой и реальную выгоду.
О новой семье
Можно говорить о недостаточной доказательности версий о том, что, дескать, Коломойскому нужны Мариуполь и Одесса, чтобы «отжать» порты и контролировать грузопотоки Ахметова и других олигархов. Однако возвышение днепропетровского губернатора и так видно невооруженным глазом. И на этом фоне слухи о том, что он собирается оседлать выход к морю, становятся политическим фактором.
А на чем основан традиционный украинский олигархический консенсус? На балансе сил и интересов, который, конечно, все время меняется, но меняется как результат тихой эволюции, естественного развития бизнеса каждого из игроков. Чье-либо резкое возвышение, причиной которого являются не столько успехи в бизнесе, сколько политические факторы, для такого консенсуса неприемлемы. Потому-то во времена Януковича олигархи и объединились против «семьи».
Но сейчас роль «семьи» начинает играть Коломойский, слившийся с киевской властью. И это обстоятельство побуждает всех других олигархов искать ему противовес и то, что ценой противовеса станет ослабление центральной власти Киева, не должно их смущать.
