Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Донецкая Народная Республика — это самая маленькая в мире страна, поскольку ее имя носит одно 11-этажное здание. Но это наверняка самая бюрократическая в мире республика. Эта республика существует чуть больше месяца и ведет борьбу за выживание. Но она очень строго относится к аккредитации журналистов.
Донецкая Народная Республика — это самая маленькая в мире страна, поскольку ее имя носит одно 11-этажное здание. Но это наверняка самая бюрократическая в мире республика.
Когда я впервые приехала в Донецк, один российский журналист, освещавший тамошние события с 9 мая, посоветовал мне и моему фотографу Максу Авдееву пойти и получить аккредитацию Донецкой Народной Республики. Эта республика существует чуть больше месяца и ведет борьбу за выживание. Но она очень строго относится к аккредитации журналистов.
Чтобы попасть в эту страну, по сути дела, представляющую собой захваченное здание советской постройки, где раньше находилась городская администрация, нам с Максом пришлось пройти через несколько контрольно-пропускных пунктов, развернутых на прилегающей площади, которая сегодня перегорожена покрышками, колючей проволокой и плакатами с осуждением фашизма, Киева, Америки, ЕС, и как это ни странно, Польши. На каждом из трех контрольно-пропускных пунктов Макс показывал свое российское журналистское удостоверение, а я показывала свою визитку New Republic бесконечной череде загорелых мужчин с грязью под ногтями и в спортивных штанах Adidas.
Я должна была сразу понять, как будут развиваться события, поскольку на лестнице республики полно объявлений, предупреждающих людей, чтобы они ни в коем случае не ходили без пропуска. По сути дела, это такая бумага для взрослых, которую спрашивают практически везде, где оставил свой след Советский Союз. У каждого проходившего по лестнице человека такой пропуск имелся. Он либо был приколот к груди, либо болтался на шнурке на шее. У нас пропусков не было.
У двери на пятый этаж, где размещается пресс-центр, нам снова пришлось показывать свои удостоверения 18-летнему юноше в камуфляже, который развалился в черном офисном кресле и смотрел по телевизору нечто похожее на российский римейк фильма «Женаты… с детьми» («Счастливы вместе» — прим. перев.). Как и все остальные, он попытался найти причину, чтобы усомниться в подлинности наших документов, но потом пропустил нас к Клавдии, которая, как нам было сказано, руководит пресс-центром.
В пресс-центре мы нашли четверых седых и одутловатых мужчин, сидевших на постсоветской пластиковой и кожаной зеленоватого цвета мебели. Клавдии там не было. Но через минуту в комнату влетела и она, с пропуском на шнурке, с записной книжкой и с кучей мобильных телефонов. С головы до пят она выглядела как очень важный и очень занятой пресс-секретарь очень важной и очень занятой страны.
«Сергей все сделает», — сказала она и вылетела за дверь.
Сергей, 28-летний странствующий компьютерщик в обуви на босу ногу, посмотрел на российское удостоверение Макса и на мою визитку. Последняя его озадачила.
«Где печать?» — спросил он, рассматривая обратную сторону.
Я объяснила, что печати нет.
«У вас есть официальное письмо от начальства со всей вашей информацией?»
У меня не было.
«Вам нужно официальное письмо с изложением цели вашего приезда».
У меня его нет, сказала я.
«Я не могу дать вам аккредитацию без письма».
Я сказала, что могу получить его в электронном виде.
«Нужна печать», — сказал он мне.
Макс объяснил, что у американских редакторов нет печатей.
Пока я думала, как найти выход из этого положения, Сергей рассмотрел журналистское удостоверение Макса, на котором, конечно же, была печать, и начал оформлять ему аккредитацию. Рядом на кожаном диване сидел человек в розовой рубашке и курил. Другой слушал музыку и делал браслет из скрепок. Еще один, более пузатый и потный, периодически читал заголовки на своем компьютере. Мы с Максом ждали.
Тут в комнату снова ворвалась Клавдия. Сергей спросил ее, что делать со мной.
«Нет, письма уже недостаточно. На прошлой неделе еще можно было, но парни с десятого этажа (это этаж службы безопасности, которую называют НКВД) сказали, что теперь нужно удостоверение».
«У меня нет журналистского удостоверения, — сказала я. — Никак нельзя решить этот вопрос?»
«Нет, только удостоверение. Таковы правила. Ну, я вообще-то могу выписать для вас пропуск, но парни с десятого этажа не поставят на него печать, и у меня будут большие неприятности, — обиделась Клавдия. — Извините, таковы правила». Она покачала головой, как бы показывая, что правила исключительно важны, а наказание сурово и неотвратимо, и что она, простая смертная, ничего не может с этим поделать.
Когда Клавдия ушла, я снова обратилась к Сергею, который точно так же благоговел перед правилами и точно также боялся наказания (от Клавдии). В этот момент у русского Макса возникла идея.
«Но смотри, у нее в паспорте есть все визы, выданные российским МИДом, где говорится, что она журналистка».
Сергей заморгал.
«Не знаю. Давай, позвоню».
Закончив телефонный разговор, он сказал: «Вам надо обратиться к парням с десятого этажа». Нам все равно нужно было идти туда ставить официальную печать на аккредитацию Макса.
«Народ, а вы не поможете нам связаться с кем-нибудь из руководства народной республики?— спросил Макс. — Мы просто хотели поговорить с людьми, сделать снимки».
Сергей откинулся назад в своем потрепанном офисном кресле и покачал головой: «Нет, нет, нет. У нас нет на это времени».
«Вы же журналисты, — сказал мужчина с браслетом из скрепок. — Мы не собираемся ловить для вас вашу рыбу».
Макс попытался задать тот же вопрос забежавшей в комнату девушке с пропуском на груди. Ее только что назначили заместителем пресс-секретаря.
«Ладно, — ответила она. — Давайте поговорим послезавтра. Тогда мне уже будет известно, каким полномочиями я обладаю, а какими нет».
На десятом этаже нас встретила банда громил в спортивных штанах и потасканных остроносых туфлях. Один из них лениво стучал черной дубинкой по ладони в байкерской перчатке. У другого дубинка висела за спиной. У юноши в синей футболке с ушами, как у индийского слона, на шее висел автомат Калашникова.
«Нам надо поставить печать на аккредитацию», — сказал Макс.
Нам сказали подождать Юлию, и мы уселись поболтать с громилами. Им наш русско-американский дуэт показался любопытным зрелищем.
«Ты слышала, что Обама сбежал?— спросил мужчина с короткой стрижкой, гарнитурой Bluetooth и взглядом человека, знающего, как себя вести в городских подворотнях.
«Что?» — спросила я.
«Да, да, — сказал он. — Он сбежал из Белого дома и полетел на вертолете на свое ранчо в Техас».
«Что?»
«Неужели не слышали?»
«Нет».
«А еще называете себя журналистами, — ухмыльнулся он. — Да вы вообще ничего не знаете».
А люди все шли и шли, показывая свои пропуска.
Вошла Юлия — высокая женщина в коротком черном платье и черных туфлях на высоком каблуке. Было непонятно, кто она такая — может, главный пресс-секретарь республики? Но и она тоже не была уверена, что имеет право поставить печать на аккредитацию Макса без разрешения своего начальника Александра Сергеевича. Она тоже боялась наказания.
Мы стали дожидаться Александра Сергеевича.
Когда он вышел поговорить с нами, он тоже не был уверен насчет Макса. Александр Сергеевич, судя по его внешнему виду и акценту, был явно не из Донецка, а из России. Он очень плотно взялся за Макса. Он потребовал показать ему корешок посадочного талона, печати в паспорте, показывающие, где и когда он въехал на территорию Украины. Он внимательно изучил его журналистское удостоверение, выданное российским интернет-изданием Slon.
«Что такое Slon?»
«Это интернет-издание».
«Где этот Slon?»
«В интернете».
«Где зарегистрирован Slon?»
«В Москве».
«Какой адрес, где зарегистрирован Slon?»
«Берсеневская набережная».
«А вы?» Он повернулся ко мне, и я показала ему свой паспорт и все внесенные туда визы.
«На Олимпиаде были?» — спросил он, окинув меня вселяющим ужас взглядом.
«Да».
«За кого болели?»
«За Россию и США», — солгала я.
«Хороший ответ, — сказал он. — Очень дипломатично. Ладно, выдадим вам аккредитацию».
Мы пошли назад в пресс-центр на пятый этаж.
«А мне никто ничего не говорил», — заявил Сергей, когда мы сказали ему, что получили от десятого этажа благословение.
Он позвонил на десятый этаж, но тот ему ничем не помог.
«Сейчас вернусь», — сказал он и отправился наверх.
Мы стали ждать.
Плотный и потный человек по имени Василий присел рядом.
«Вы из Америки?»
«Да».
«А правда, что в Америке люди, потерявшие жилье из-за ипотечного кризиса, живут в палатках за городом?»
«Мм-м».
«В Детройте были?»
«Нет».
«Правда, что Детройт полностью разрушен?»
«Ну, я не думаю, что там все хорошо, но…»
«А в Лас-Вегасе были когда-нибудь?»
«Нет».
Следующий вопрос Василия прервал Сергей, который получил на десятом этаже разрешение.
«Ладно, — сказал он. — Давайте вашу карточку». Он начал оформлять мне аккредитацию.
«Мне нравится Америка, — сказал Василий. — Это самая большая самопровозглашенная страна в мире. И вы знаете, как воспитывать настоящих патриотов. Американцы очень патриотичны».
Пришли журналисты из Economist и Figaro, и почтительно спросили насчет аккредитации. Им тоже сказали подождать. Француз плюхнулся на стул, вставил между зубов сигару и закурил. Британец откланялся, пообещав зайти попозже.
Мы опять стали ждать.
«Все сделано», — сказал наконец Сергей, вытаскивая лист бумаги из грязного принтера. Он попросил меня расписаться на нем и отправил на десятый этаж, где мы с Максом снова стали ждать в компании братков. Ожидая, когда нам поставят печать, мы увидели, как распахнулась дверь, и мимо нас пробежал мужчина в синем костюме, за которым следовала толпа людей, в основном мужчин с оружием в руках, которые тяжело дышали после долгого восхождения по лестнице республики. Громилы начали орать, что оружие надо оставить в приемной, мужчины стали что-то орать громилам. Я не помню, кто что кричал. Я просто застыла в присутствии такого количества оружия, какого не видела за всю свою жизнь.
Когда все успокоились, стало ясно, что человек в синем костюме — это глава совета Донецкой Народной Республики Денис Пушилин. Когда-то он был местным представителем крупнейшей в России финансовой пирамиды МММ. Все остальные были его охраной.
Мы снова стали ждать. Вышла Юлия, скептически осмотрела бумагу с аккредитацией с пятого этажа и исчезла вместе с ней. Главный громила, рыжий, с наглым вытянутым лицом, начал спорить с Максом, когда тот сказал, что прилетел в Донецк этим утром.
«Ты только что говорил, что на поезде приехал!»
«Что?»
«Да, не склеивается твоя история!» — заорал второй громила.
«Мы прилетели, прилетели, — сказала я. — Вы разве не видели, как мы показывали Александру Сергеевичу корешки посадочных?»
«А ну, дай посмотреть твою аккредитацию», — потребовал рыжий.
Макс дал. Рыжий внимательно изучил ее.
«Ага! — закричал он. — Почему эта графа не заполнена? Ты ее не заполнил! Все, твоя аккредитация недействительна!»
Мы с Максом беспомощно посмотрели друг на друга, и тут нас спасла вернувшаяся Юлия. Она поставила печать на мою аккредитацию и сказала, что мы можем идти. Юлия добавила, что по репортерской части ничем нам помочь не может. Она тоже слишком занята.
На все это ушло более двух часов, но зато мы сумели посмотреть достопримечательности Донецкой Народной Республики, которая заявляет, что хочет присоединиться к России. Но когда мы выбрались наружу, я поняла, что в этом нет никакой нужды. Она — уже Россия. Вся — насквозь и поперек.
