Atlantico: 4 и 5 июня Брюссель впервые принимает саммит большой семерки. Россия лишилась места в этой организации после аннексии Крыма. Иллюзорна ли система мирового управления в том виде, в каком ее представляют на этих собраниях? Быть может, планы оказались чрезмерно завышенными на фоне того, что происходит между Россией и Крымом, Китаем и Вьетнамом?
Александр Мельник: Россию совершенно правильно исключили из восьмерки из-за ее поведения по отношению к независимому государству, Украине. Оно похоже на акт международного бандитизма и представляет собой неприкрытое нарушение закона. Империалистическая политика путинской России в так называемом «ближнем зарубежье» отдает нафталином XIX века и несет на себе стигматы преступной советской системы, которая так и не была осуждена историей. Как следствие, этот реликт прошлого, который находит выражение в агрессивной и опасной для остального мира форме, должен встретить однозначное осуждение государств, разделяющих ценности уважения закона и личной свободы.
Как мне кажется, в лабиринте новых преобразований общемирового масштаба эти некогда сформированные Западом ценности станут своего рода путеводной нитью, которая позволит добиться процветания каждой стране и каждому человеку на фоне императивов глобального и взаимозависимого мира XXI века.
Россия была исключена из восьмерки по единогласному решению членов, однако в первую очередь она исключила себя сама, решившись нарушить правила игры и этический кодекс группы, в которую с видимым удовольствием вступила в 1990-х годах, после распада коммунистической системы.
Здесь мне хотелось бы отметить очень важный момент. Не стоит путать точечные и легитимные санкции против политики и недопустимого поведения России (она сейчас охвачена общенациональным экстазом, словно оказавшись под действием наркотиков) с бесплодными попытками изолировать эту великую страну, которая останется ключевым игроком на геополитической арене в ближайшие годы.
Как бы то ни было, точечные санкции против России, усиление напряженности в отношениях Китая и Вьетнама и любые другие сложности, которые могут возникнуть в обозримом будущем, ни в коем случае не означают окончание поиска нового образа жизни, новых методов мирового управления в соответствии с реалиями нынешнего процесса глобализации (новые тяжеловесы во главе с Китаем, Россией, Индией, Бразилией и Турцией продолжают набирать силу в ущерб влиянию Запада).
Тот факт, что первый эскиз такой мировой направляющей системы сегодня выглядит иллюзорным, не должен отпугивать нас от дальнейшей работы. Наоборот, он должен напомнить всем действующим лицам в нынешнем процессе радикальных перемен (речь идет о политической и гражданской элите, людях, которые стремятся изменить мир) о необходимости в срочном порядке дать старт политической глобализации. Ее нужно выстраивать на основе совершенно новых геополитических концепций без прямой связи с прошлым и в тесном взаимодействии с полным переустройством цивилизационной парадигмы, через которое сейчас проходит все человечество в начале нового тысячелетия.
Однако следовать по пути экономической глобализации (речь идет о давно стартовавшем процессе глобализации рыночной экономики) и мириться с полным отсутствием политической глобализации (в принципе она должна была бы сформировать консенсус вокруг конечных целей международных программ, национального самосознания и ценностей, различных культур, которые находятся в постоянном взаимодействии друг с другом) — это то же самое, что пытаться продвинуться вперед в машине, нажимая одновременно на газ и на тормоз.
Поэтому я призываю расширить роль политики (в изначальном смысле этого слова: структуризация жизни человеческой цивилизации вокруг ключевых вопросов власти, управления, лидерства) в мировой экономике. Другими словами, нужно в срочном порядке укрепить и ускорить поиск новых форм мирового управления, которые опирались бы на гуманистические ценности, были приспособлены к императивам XXI века и смогли создать условия для координации экономического роста с его возможными эксцессами. Нам нужна новая мировая политика, которая придала бы смысл экономике и поставила человека на ключевое место в развитии.
— Разве формирование большой двадцатки уже само по себе не стало констатацией неспособности восьмерки успешно решать мировые вопросы? В какой степени множественность держав тормозит международное сотрудничество?
— Сейчас в мире существует огромное множество международных организаций (в том числе и сформированная по инициативе Валери Жискар д’Эстена семерка, которая превратилась в восьмерку после вступления России при Борисе Ельцине). Все они стали плодами ушедшей в прошлое геополитики ХХ века с ее наследием идеологических столкновений двух антагонистических систем (обобщенно назовем их «коммунизм» и «капитализм»). Эта страница истории уже давно перевернута. Нынешний процесс глобализации полностью смешал все карты и преобразил общемировой расклад: коммунизм существует только в трагикомическом виде в Северной Корее, а капитализм образца 2014 года имеет не так уж много общего с моделью работы западного полушария времен холодной войны.
В таких условиях нынешний плюрализм держав не становится тормозом для международного сотрудничества, а наоборот служит источником вдохновения, мощным катализатором, который позволяет прийти к новым формам взаимодействия стран, государств и людей.
Почему весь мир признает необходимость инноваций в экономической сфере, но в то же время слишком часто скептически относится к возможности инноваций в геополитике? Разве глобальная по своей сути экономика навечно «обречена» существовать параллельно с национальной и узкой политикой, которой не под силу выйти за периметр государственных границ?
Уверен, что нет! Я не готов мириться с историческим фатализмом, о котором говорил Сэмюэл Хантингтон. История подвижна. И не является простым механизмом воспроизведения схем, существовавших в прошлом. Историю пишут общий порыв людской воли и мировая дипломатия, которая призвана координировать международное сотрудничество так, чтобы оно, как и другие сферы нашей жизни, не избежало нынешней потребности в «реинициализации» основ. Вроде того, что было после масштабных потрясений в нашей истории: выход из Средневековья, Просвещение (оно предшествовало формированию современной демократии в Европе и США в конце XVIII века), крах наполеоновской империи, крушение биполярной идеологии ХХ века после падения берлинской стены в 1989 году, новый расклад в результате подъема постсоветского империализма в путинской России.
Новые реалии подчеркивают необходимость переосмысления дипломатии, к чему относится и концепция мирового управления. Эта срочная задача должна находиться в числе первых приоритетов в ближайшие десятилетия. Нужно снова нажать на кнопку перезагрузки!
— С какого момента планы по формированию мирового руководства начали давать сбой? Стало ли 11 сентября признаком осознания этого факта?
— Давайте рассмотрим идущие изменения мира в глобальном контексте. Вы правы: первый геостратегический прогноз будущего мира после падения берлинской стены, который был сформулирован Фрэнсисом Фукуямой в форме «нирваны счастливой глобализации» в книге «Конец истории и последний человек», оказался невероятно наивным. Мечта о мире во всем мире и стремление к консенсуальной системе мирового руководства на несколько лет на волне всеобщей эйфории затмили всю сложность мира после холодной войны. И 11 сентября 2001 года эта сложность вновь всплыла на поверхность в новой, чудовищной форме. Тем самым она пролила свет на существование в мире новых расколов, которые носят национальный, этнический, религиозный и в целом цивилизационный характер.
Это было внезапное и грубое осознание новых опасностей мира XXI века. Хотя рыночная экономика быстро приобрела глобальный характер и охватила все движущие силы перемен, демократия так и осталась уделом западных стран и начала сбавлять обороты в начале нового века.
11 сентября стало первым показательным признаком осознания нового расклада в мире, однако с тех пор человечество успело заметно продвинуться вперед по трудному и болезненному пути поиска новых форм общемировой системы...
— Несмотря на бесспорную экономическую и военную мощь, Китай до сих пор не рассматривается как член потенциальной большой девятки. Может ли его вхождение в клуб стать залогом улучшения международного сотрудничества? Или же он сам не заинтересован в членстве в такой организации?
— У вашего вопроса есть две стороны. Прежде всего, Китай в настоящий момент занимает лидирующие позиции в экономической глобализации, но не торопится начинать движение по пути политической глобализации (в частности это касается поиска новой модели для системы мирового руководства). Дело в том, что это потребовало бы от него постоянного участия в разрешении мировых конфликтов. Пока же Пекин пытается всячески уклоняться от подобной ответственности, так как опасается, что она может отрицательно отразиться на его новообретенной экономической мощи. Китай тянет время, приспосабливается, реагирует не торопясь и прячется за спинами других в поиске золотой середины. Он явно отдает предпочтение экономическим и коммерческим интересам в отличие от той же России, которая зачастую нерациональным образом перегибает палку в поисках так называемой «исторической правды» (россияне хотят некой полубожественной высшей справедливости, которая стоит выше «формального», по их мнению, закона).
Что касается второй части вашего вопроса, мне кажется, что после превращения восьмерки в семерку у этой организации нет никакого будущего, она полностью исчерпала свой исторический ресурс. В то же время у нынешней двадцатки, единственной международной организации, которая поднялась на волне новых реалий современного мира (с его глобальностью, многосторонностью, подвижностью и многообразием), есть все шансы стать настоящей лабораторией, рабочей основой для уже упомянутых геостратегических инноваций на пересечении экономики и политики. Китай уже занимает там видное место, и в будущем его роль может только расшириться. В любом случае, работающие международные организации больше никогда не будут закрытыми, как некие элитарные клубы. Они станут гибкими, открытыми и изменчивыми.
— Может ли признание большего многообразия современного мира западными государствами стать залогом лучшего решения задач XXI века? Должен ли Запад вести себя прагматичнее?
— Понимание современного мира таким, какой он есть на самом деле (а не через призму безнадежно устаревшей идеологии), для принятия адекватных шагов по решению стоящих задач — это, безусловно, ключ к успеху каждой страны в XXI веке. Об этом я, кстати, у же писал в вышедшей месяц назад в цифровом формате книге «Воссоединение Франции с миром: как нужно понимать глобализацию» (Reconnecter la France au monde. Globalisation, mode d’emploi ).
Важно понимать, что миру сегодняшнего и завтрашнего дня свойственны одновременно глобальность и многообразие. Что глобализация (в ее понимании как связующего звена народов, земель и идей) не стирает национальные, культурные и прочие отличия, а наоборот обычно делает их только сильнее.
Принятие этого тезиса может послужить платформой и отправной точкой для целой системы взаимодействия стран и людей в новой вселенной, где Запад должен смириться с утратой «исторической монополии» в ближайшие десятилетия, принять свою новую роль и перезапустить систему восприятия действительности. Вернуться к основе основ. Как было в период Возрождения в XV веке. Ему нужно переосмыслить себя. Именно в этом заключается императив новой парадигмы Запада, о которой вы говорите. А также необходимое условие его выживания в мире XXI века.
Александр Мельник, бывший сотрудник посольства России, преподаватель геополитики в бизнес-школе ICN Нанси-Мец.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Не стоит путать точечные и легитимные санкции против политики и недопустимого поведения России (она сейчас охвачена общенациональным экстазом, словно оказавшись под действием наркотиков) с бесплодными попытками изолировать эту великую страну, которая останется ключевым игроком на геополитической арене в ближайшие годы.
