Российский писатель Сергей Шаргунов выступит по приглашению медиаклуба «Импрессум» 9 июня в Таллине, 10-го — в Тарту практически проездом из Донецка и Луганска. Российско-украинскую границу перешел нелегально. Как сказал Delfi в телефонном интервью, «был бы рад въехать легально, через Борисполь, но, к сожалению, украинские власти заняли крайне недружественную позицию по отношению к прессе, в том числе даже более чем лояльной».
- Вы смогли пересечь границу нелегально — выходит, она дырявая. Украинских пограничников нет?
- Есть, конечно. И поэтому переход был сопряжен с большим риском.
- Самое сильное впечатление во время поездки?
- Наверно, все-таки тот день, когда началась бомбежка Донецкого аэропорта. Город практически обезлюдел. Я оказался недалеко от аэропорта, в штабе ополченцев, которые были готовы к смерти. Кто-то стоял, кто-то сидел, строгие лица, собранные люди. Мигал свет, я вышел и споткнулся о тело, посветил телефоном — это был местный житель, которого застрелил снайпер. Но главное впечатление — люди, причем не столько ополченцы или те, кто с флагами, а обычные люди, с которыми мне было важно поговорить на улице, в транспорте. Там они ходят в магазины, на работу. Это, кстати, картина любой современной войны: на одной улице стреляют, на другой — будто ничего не происходит.
- Там ждут помощи России, в том числе военной?
- Конечно, когда бомбят, люди ищут защиты. И люди ждут. Главное, что они чувствуют поддержку огромного количества простых россиян.
- Ваш диагноз сегодняшней Украине?
- Изначально я с определенным скепсисом относился к референдумам, которые прошли в Донбассе 11 мая, но разговор с обычными людьми показал, что действительно была очень высокая явка и что сегодня во время операции киевских властей люди уже не хотят быть с этой Украиной. Это настроение абсолютного большинства людей на юго-востоке. Я уверен — то, что сегодня называют Новороссией, это уже не часть Украины. Вопрос в том, какой ценой. Очень не хотелось бы, чтобы лилась кровь, хотелось бы, чтобы люди научились слышать друг друга, начали разговаривать. Наверно, для этого необходим отвод украинских войск. Есть такие территории, как Приднестровье. Хорошо же, что там сейчас кровь не льется, хотя Молдавия по-прежнему заявляет о своих притязаниях, а Приднестровье уверено в своей независимости.
- Рассуждая об Украине, часто приводят аналогию с Чечней, которую центральная российская власть утюжила, как говорится, мама не горюй. Чечня хотела независимости от центральной власти, центральная власть желала сохранения территориальной целостности РФ. Юго-Восток Украины и ее центральная власть хотят того же. Но теперь действия центральной украинской власти Россия осуждает.
- Здесь большое количество аспектов, которые ради объективности необходимо высвечивать. Скажем, в первую чеченскую кампанию прогрессивная общественность круглосуточно била в спину российской армии, кричала, что это преступление против человечности, а сегодня те же либералы говорят, что власти Украины поступают правильно. Важен также вопрос легитимности. Не будем отрицать, что ни крымского референдума, ни волнений на юго-востоке Украины не случилось бы без государственного переворота, который произошел в Киеве. Когда не работают основные части Конституции, значит, не работает она вся. Не будем забывать, что перед войной в Чечне началось уничтожение нечеченского населения. И наконец, варварский характер начала чеченской операции — это часть тех самых лихих 90-х — повод извлечь уроки и не повторять смертоубийства.
- Вы — сын священника — может, знаете, как разобраться, где сегодня правда, а где ложь, если иметь в виду информационную войну вокруг Украины?
- Сложно разобраться. Здесь очень важно сопоставлять. Упреки в адрес российских телеканалов, наверно, порой справедливы, там можно встретить элементы информационной войны. Но когда включаешь украинские телеканалы, думаешь — да, вот они демократы, победившие на Майдане: все, кто сопротивляется в Донбассе, — «террористы», сами себя сожгли в Одессе, сами себя обстреляли в Луганске, сами в себя стреляют в Славянске… Я бы доверял некоторым социальным сетям, хотя сложно советовать. Журналистам лучше всего отправиться туда и самим все увидеть. Принципиально важно, конечно, видеть объемность картины. Те, кто, например, в той же ДНР (Донецкой Народной Республике — прим. ред.) или ЛНРЛ (Луганской Народной Республике — прим. ред.) не согласны с местным руководством, тоже должны быть видны и слышны. Разумеется, когда идет война, никто не может оставаться ангелами, зверства будут осуществляться с обеих сторон. Это неизбежно. Это же во многом балканский сценарий гражданской войны. К этому тоже надо быть готовыми, но понятно, что в информационной войне все хотят видеть ситуацию черно-белой.
- Интернет-издание, в котором вы главный редактор, называется «Свободная пресса». Не слишком ли большая заявка в этом названии?
- Самое главное, в чем пресса свободна, если она действительно такова, это готовность предоставить свое пространство людям самых разных взглядов. Наш сайт «Свободная пресса» открыт для всех. Я не могу заставить своих журналистов не симпатизировать сейчас соотечественникам на юго-востоке Украины. Но при этом, если кто-то не согласен с той или иной статьей нашего журналиста, всегда есть возможность ответить. К примеру, я находился в Донецке, ожидая, что сейчас зачистят, уничтожат, и параллельно в своем телефоне редактировал текст одного автора о том, что прав именно Киев. То есть буквально воплощал завет Вольтера…
- Вы считаете, что у российской городской продвинутой молодежи появился новый тренд — выступать против России круто. И вы осуждаете такой подход. Почему? Ведь человек в конечном счете может выступать против чего угодно.
- Конечно, может, это личное дело каждого. Но я считаю, что это печально, когда в собственной стране многие молодые люди, увлеченные именно такой странной модой, начинают выступать против России, говорить, что все, что связано с Россией и ее интересами, это дурно. Многие находятся в плену соцсетей, где, если ты за Россию, нельзя поднять голову и провозгласить это, потому что сразу возникает омерзительная атмосфера морально-психологического террора. В нашем государстве, в том числе через олигархов, силы такого террора в культуре, в медиа, в интеллектуальных сферах доминируют. Соответственно, молодой человек творческой профессии видит, что выгоднее: если ты плюешь в свою страну, значит, тебе дают пряник.
- В начале следующей недели вы будете в Эстонии. Уже приезжали к нам? Что знаете о нашей стране?
- Приеду впервые. Знаю об Эстонии немало и надеюсь, что спокойно и беспрепятственно смогу приехать к вам. Знаю, что у вас есть активная и пытливая русская община, знаю, что Эстонию омывает Финский залив, что была достаточно серьезная эстонская литература. Мне интересно и русское старообрядчество. Конечно, университет в Тарту, конечно, имена — от Довлатова до Веллера.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Город практически обезлюдел. Я оказался недалеко от аэропорта, в штабе ополченцев, которые были готовы к смерти. Кто-то стоял, кто-то сидел, строгие лица, собранные люди. Мигал свет, я вышел и споткнулся о тело, посветил телефоном — это был местный житель, которого застрелил снайпер. Но главное впечатление — люди.
