Ровно двадцать лет назад подходил к концу год моего пребывания на Украине, где я преподавал экономику в Донецкой академии управления (если вам это интересно, то из-за начавшихся недавно неприятностей учебный процесс в ней приостановлен). Когда взорвалась восточная Украина, я не стал скрывать сей факт, но и особо афишировать его не захотел. Безусловно, я провел на востоке Украины больше времени, чем кто-либо из числа американских комментаторов по вопросам внешней политики. Но это было двадцать лет назад, когда украинская валюта выглядела, как деньги из игры «Монополия», только купюры были большей номинации. И мне не хотелось делиться полевым опытом двадцатилетней давности, пытаясь применить его к текущим событиям. Я имею в виду, что за двадцать лет многое должно было измениться, ведь так? Или нет?
Но потом я прочитал статью Джулии Иоффе (Julia Ioffe) о бюрократии в государстве, состоящем из одного здания и называющем себя Донецкой народной республикой, и на меня накатили воспоминания о том, как я тщетно пытался плавать в море местной бюрократии. Если Иоффе пишет правду, значит, в украинской системе государственного управления за последние два десятилетия мало что изменилось. А это большая, очень большая проблема для альянса западных государств, которые хотят укрепить Украину, превратив ее в бастион против российского реваншизма.
Чтобы понять, почему это так, прочитайте следующий абзац, являющийся записью в моем дневнике, который я вел, работая в Донецке. Запись сделана через полтора месяца после прибытия на Украину:
Читайте также: Кто является настоящим украинцем
На Украине есть два типа мафии. Неофициальная мафия заправляет черным рынком, и она играет не по правилам. А официальная мафия — это люди с хорошими связями, что позволяет им получать прекрасную собственность в процессе приватизации и прочей деятельности государства. Эти люди заправляют официальным рынком, и они действуют по закону. Правда, весьма примечательно то, что они на дружеской ноге с законодателями. Один мой студент и его семья входят во вторую группу. Первое, что говорит об этом, - это дверь в его квартиру. Если она не пуленепробиваемая, то она, как минимум, вызовет раздражение у тех пуль, которые на нее наткнутся. Квартира его родителей в Мариуполе прекрасно обставлена, там есть всякие западные приспособления и техника (как минимум, три цветных телевизора, два видеомагнитофона, одна стереосистема JVC, один электрический вентилятор, а также множество второстепенных предметов роскоши). Кроме того, у них есть настоящая кладовка, где хранятся вещи (до этого я не понимал, что в большинстве квартир нет ни кладовок, ни чуланов). В дополнение к этой хорошо обставленной квартире у его семьи есть квартира в Донецке (где живет сын), дача в Ялте и пять автомашин (один Nissan Sentra, несколько «лад» и «живулей» (так в тексте — прим. перев.)). У них внушительный бизнес: я видел факс из чешской компании, которая заинтересована в развитии торговли. Я спросил студента, как его отец заработал такие деньги, и он рассказал мне, что тот владеет предприятием по производству трубок для российских телевизоров. Это меня озадачило, ибо я не знал, что Украина приступила к приватизации значимых активов. Я спросил, как он приобрел это предприятие, и молодой человек посмотрел на меня так, что я понял: правдивый ответ мне не понравится.
Многое ли изменилось на Украине с того времени? Я полагаю, что криминальная мафия стала чуть утонченнее, а те, кого я называю «официальной мафией», сейчас достаточно богаты, чтобы называться авторитетными плутократами. Вот, пожалуй, и всё. Остальные постоянные вещи, памятные мне с того времени, существенно не изменились.
Вестфальский суверенитет был подарен Украине в 1991 году, и элита страны вот уже двадцать с лишним лет распоряжается им весьма бесцеремонно. В определенном смысле это пример того, что Роберт Джексон (Robert Jackson) (генеральный прокурор, судья Верховного суда США военного времени, главный обвинитель от США на Нюрнбергском процессе — прим. перев.) называл «правовым суверенитетом».
Возможно, что присоединение Россией Крыма и нависшая несколько месяцев назад угроза над территорией восточной Украины могла запустить в действие некоторые процессы государственного строительства в стране. Похоже, что после убедительной победы Петра Порошенко на выборах началась деэскалация кризиса. Его убедительная инаугурационная речь вселяет определенную надежду. Но, как отмечала в прошлом месяце в журнале Politico Сара Тополь (Sarah Topol), Порошенко — это порождение той самой структуры, которая была описана выше. И даже если он и его правительство действительно настроены на реальные реформы, то после двадцати лет безудержной коррупции их труд будет очень похож на сизифов.
Есть большой смысл в том, чтобы помочь Украине в процессе государственного строительства. Но в лучшем случае это будет очень медленный процесс, а в худшем — бесплодное повторение оранжевой революции. Соединенным Штатам и Европе лучше с самого начала подготовиться к этому и запастись терпением.
Развитие будет... очень и очень медленное.
Дэниел Дрезнер — профессор, преподаватель международной политики в Университете Тафтса и старший научный сотрудник Института Брукингса (Brookings Institution).
