Сигитас Парульскис (Sigitas Parulskis) — известный литовский писатель. Его романы переводились во всей Европе: в Италии, Греции, Швеции. Чехии, Германии, России… «Три секунды неба», вполне удачная книга этого автора, вышла в Польше в 2008 году. Однако Парульскис занимается не только написанием романов. Он выступает (вернее выступал, дебютировав 14 лет назад) в качестве поэта, работал редактором в еженедельнике Literatura ir Menas, публикует колонки. Пару лет назад он печатался в журнале Veidas, а сейчас — в газете Lietuvos Rytas.
И, скажу честно, его последняя колонка меня потрясла. Обрисую вкратце, что изобразил в ней писатель. В один зимний день он оказался в Зальцбурге. А точнее — в аэропорту этого прекрасного города, где ждал самолет. В тот же самый день в воздушном порту, который оказался закрытым из-за тумана, очутилась толпа российских туристов, которые точно так же ждали своих самолетов. Когда самолеты опаздывают, то туристы или бизнесмены пытаются найти себе занятие, чтобы убить время. И россияне в Зальцбурге активно его убивали. Они были шумными. Не сомневаюсь. Они покупали дорогие вещи, например, швейцарские часы. Естественно. Россияне всегда покупают в Австрии швейцарские часы. Их дети ели самые большие бутерброды и громко рыгали. Женщины комментировали покупки своих мужей. А мужья, как это бывает с российскими мужьями, плевать на это хотели.
Видимо, Парульскису не повезло, и он действительно угодил на толпу исключительно неорганизованных баранов, которые вычищали все, что попадалось им на пути. Водка? Разумеется. Гамбургеры? По десять штук на лицо. Крик? Естественно, ведь русский не может жить без крика, поэтому он и кричит. Не то, что мы, европейцы. Мы никогда не кричим и всегда ведем себя, как английские аристократы. Наши дети не рыгают, наши жены нас не ругают, а мы сами не знаем вкуса водки. Ни боже мой! Чай, печенье и ржаной хлеб.
Парульскис с отвращением описывает пьяных россиян, которые, как мы можем предположить, за пару часов оставили в этом маленьком аэропорту огромные деньги. Никто не делал им замечаний, никто не жаловался. Но все знали: приехали варвары. Россия, какой стыд!
По мере чтения я приходил во все большее замешательство. С одной стороны, я не имею ничего против споров по поводу российской политики и политиков, с другой — нормальные люди, это просто люди. Скольких пьяных немцев или британцев я видел в разных аэропортах Европы? Не сосчитать. Не вспоминая уж о поляках.
Я прекрасно помню маленький греческий аэропорт, в котором жители, видимо, Ливерпуля устроили, мягко говоря, абсолютный бардак. Россияне, которые там оказались, только наблюдали. Они не покупали часов, не ели нездоровых гамбургеров, их дети не кричали громче детей голландцев или поляков. И в магазинах они старались говорить на английском, а отнюдь не на русском. Парульскис пишет, что россияне знают только этот язык и реагируют исключительно на него. Писатель приводит пример. Однажды, находясь в каком-то пансионате, он приветствовал русских по-английски, а они ему не отвечали. Фу! А в Польше или Литве все такие вежливые, что отвечают на английские приветствия. Конечно. Разумеется.
Я не хочу оспаривать сейчас картину, которую нарисовал Парульскис. Возможно, в Зальцбурге оказались какие-то ужасные россияне. Я не хочу их защищать, если они были ужасны. Однако любого рода обобщения вызывают у меня неприятие. Какой смысл в том, что русские такие, а не какие-то другие. Никакого.
Парульскис пишет о том, какие варвары русские, днем позже я прочел у него, что Польша — это синоним дешевки, а сегодня мне попала в руки заметка о том, что юг Европы ужасен по сравнению с севером.
А у меня всплывает в памяти такая история. Я летел в Рим из Вильнюса. Группу людей абсурдно втиснули на лестницу. В толпе были в основном россияне из Калининграда, белорусы, литовцы и я — пожалуй, единственный поляк. Вдруг из-за моей спины появилось несколько молодых симпатичных россиян, которые, были, видимо, слишком молоды, чтобы помнить, что они обязаны стоять в этой бессмысленной очереди. Так что они спускались вниз, а люди их пропускали. Я тоже. А что надо было делать? Каждый стоит, где хочет. Они очутились внизу, там, где стояли те, кто купил какие-то «премиум места», или как там это называется. К ним подошел весьма мускулистый литовец, который схватил одного из молодых людей за голову и принялся бить. Никто не реагировал. Парень не мог понять, в чем дело.
Потом появилась дама из службы аэропорта и только по-литовски объявила, что будет происходить. Россияне и белорусы робко заикнулись, нельзя ли по-русски. Ответ был один: нет, по-русски я говорить не буду. Хотя в том же самом аэропорту перед вылетом самолета Аэрофлота в Москву объявления на русском вполне себе звучат.
Парульскис говорит, что он специально говорил при россиянах по-английски, хотя прекрасно владеет русским. Дама из аэропорта наверняка тоже. Признаюсь, я этого совершенно не понимаю. Знание иностранных языков — это, на мой взгляд, повод для гордости, а не для комплексов.
И кроме того: почему мы причесываем всё и всех под одну гребенку? Ведь и я мог бы написать сколько угодно текстов о некультурных литовцах, которые пьют водку, вино и пиво под моим окном в Вильнюсе, и не убирают за собой бутылок, оставляя их на месте. Может, это русские? Нет, это литовцы. Я много раз с ними разговаривал и просил, чтобы они забирали бутылки с собой.
И я уверяю, иногда эти люди сидят под моим окном дольше, чем те россияне в зальцбургском аэропорту. Прилично ли они себя ведут? Обычно да, но иногда нет. Я пишу все это, чтобы обдумать. Потому что ничто не раздражает так сильно, как общие знаменатели, особенно национальные.
Петр Кемпиньский — поэт, литературный критик, эссеист, лауреат Литературной премии для писателей Центральной Европы Angelus. Живет в Варшаве и Вильнюсе.
