В субботу в Санкт-Петербурге открылась 10-я европейская биеннале «Манифеста». Открытие прошло в день 100-летней годовщины со дня убийства наследника австрийского престола, эрцгерцога Фердинанда. Вероятно, это случайность. Но если обратить внимание на критику, призывы к бойкоту, организационным проблемам и сомнениями со стороны самих организаторов, тогда эта дата подходит как нельзя лучше к политической обстановке, сложившейся вокруг выставки и которая к моменту ее открытия никак не могла быть урегулирована.
Основная часть «Манифесты» проходит в Эрмитаже, одной из крупнейших сокровищниц в мире, главном храме искусства в России в облике Зимнего дворца. Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, сумевший убедить город провести «Манифесту» в Петербурге и предоставить для этого финансирование, выбрал в качестве куратора Каспера Кенига (Kasper König), известного искусствоведа, бывшего директора кельнского музея Людвига.
Когда Петербург два года назад был избран местом проведения биеннале, уже царил эмоциональный подъем. Санкт-Петербург всегда был российским окном на Запад и создавал конкуренцию Москве. Казалось бы, идеальное место для первой крупной выставки современного искусства в России. Но еще не успели высохнуть чернила в контракте Кенига, как бы принят закон о запрете пропаганды гомосексуализма в России. Затем последовали законы о НКО, присоединение Путиным Крыма и закон о запрете использования мата, вводящий наказание за употребление ненормативной лексики в произведениях искусства. Как в такой обстановке возможно искусство? Каспер Кениг обещал не сдаваться и выступал за автономию искусства. На что он не рассчитывал, так это на внутреннее сопротивление современному искусству и упертость институтов, которая была хорошо заметна в преддверии открытия выставки. Стена вернулась! — выкрикнул Кениг на пресс-конференции.
У Зимнего дворца не видно ни одного указания на проведение «Манифесты», цвет которой в этом году оранжевый — это отсылка на штаб-квартиру «Манифесты» в Амстердаме или на Оранжевую революцию на Украине десятилетней давности? Вместо этого виднеется проспект с информацией о приближающемся 250-летнем юбилее Эрмитажа. Во внутреннем дворе стоит ярко-зеленая Лада, врезавшаяся в дерево. Lada Kopeika Project — так называется инсталляция бельгийского художника Френсиса Алиса (Fransic Alys), изобразившего для «Манифесты» потерпевшую крах мечту юности и отправившегося из Бельгии в Санкт-Петербург, чтобы на полной скорости запустить олдтаймер в дерево. Инсталляция обращена в первую очередь детям, интересующимся «предметами старины». В Зимнем дворце опять же не видно ни одного указателя на места проведение «Манифесты», которые Кениг распределил по всему музею. Работники музея только пожимают плечами — какая «Манифеста»?
Когда наконец-то одна из площадок найдена — и здесь нет никакой информации о выставке. Только имена художников на табличках. Юные скауты «Манифесты» также не могут сказать, где находится следующая площадка. В программе указано, что должен возникнуть диалог между произведениями современных художников и шедеврами искусства прошлого, выставленными в залах Эрмитажа. На самом же деле, диалогу не способствует сложная логистика.
Инсталляция Карлы Блэк (Karla Black) Nature does the easiest thing (Природа — самая простая вещь) закрыта, перед дверями стоит деревянная скамья. Работники музея не дают ответа. На третьем этаже инсталляция Йозефа Бойса (Joseph Beuys) «Экономические ценности» окружена жанровой живописью 19-го века. Работники с демонстративным упрямством носят маски, поскольку от инсталляции все еще исходят запахи. Для тех, кто понимает некую иронию — на стене висит Фридрих Эдуард Мейерхайм (Friedrich Eduard Meyerheim), художник дюссельдорфской школы живописи 19-го века, который теперь смотрит на инсталляцию Бойса, который также родом из Дюссельдорфа.
Нелегко приходится розовой скульптуре женщины с собакой Катарины Фритч (Katharina Fritsch), которая находится в барочном окружении будуара Екатерины Великой. Настоящая катастрофа — привезенная Герхардом Рихтером (Gerhard Richter) из Кельна картина «Эма. Акт на лестнице» — позади царского трона между мраморными залами, а по обеим сторонам — фламандское искусство 16-го века. На этом фоне «икона» производит банальное впечатление. Повезло в Эрмитаже площадкам, где вообще не был выстроен диалог, а лишь представлены достойные работы. Портреты кисти Марлене Дума (Marlene Duma), изобразившей художников-гомосексуалистов, среди которых композитор Петр Чайковский и балетмейстер Рудольф Нуриев, а также работы Николь Айзенман (Nicole Eisenman) с гомоэротичными мотивами.
Более живая картина наблюдается в Главном штабе Эрмитажа. Западное крыло комплекса было полностью помпезно переоформлено в рамках проекта Эрмитаж 20/21 и представляет теперь современную музейную архитектуру, великолепно обыгрываемую «Манифестой». И здесь во время пресс-превью слышны еще удары молотка, завершаются подготовительные работы. На гигантской инсталляции-катастрофе Томаса Хиршхорна (Thomas Hirschhorn), изображающей жилой дом с обрушенным фасадом, еще трудятся рабочие.
Важно, будучи художником, не стараться быть журналистом. «Моя работа — это не комментарий, а форма», — отмечает Хиршхорн в контексте политических импликаций. Эрик ван Лисхаут (Erik van Lieshout) иронически включает в свою инсталляцию эрмитажных котов, которые призваны защитить храм искусства от мышей. Путин появляется в виде граффити на стене, есть аллюзии на Pussy Riot. Еще больший курс на конфронтацию берет украинский фотохудожник Борис Михайлов, задокументировавший в своих работах события Майдана. Опасности того, что эти работы будут изъяты, нет, уверяет руководство проекта, была проведена юридическая работа. Ничего не противоречит российскому законодательству.
Молодое российское искусство практически не появляется в центре «Манифесты», если не считать прокремлевскую Елену Ковылину, которая, тем не менее, удивила ироничной видео-работой «Эгалите», в которой высмеиваются российский национализм и культ царя. Но тот, кто хочет узнать больше о современном российском искусстве, должен обратить внимание на курируемый Йоанной Варшей (Joanna Warsza) проект.
Итоги 10-й «Манифесты» в Петербурге можно будет подвести, пожалуй, только, когда общественное мнение в России станет позиционироваться, и когда посетители будут выбирать мероприятия «своими ногами».
