Однажды вечером Мигель готовит на кухне ужин. Рядом с ним на детском стульчике сидит его шестимесячная дочурка Ирен, которая играет с погремушкой. Он режет зелень и думает о работе, когда хныканье девочки возвращают его к действительности. Ирен пытается ухватить бутылочку с водой, стоящую на столе. Мигель дает ей бутылочку, и, успокоившись, девочка смотрит на него.
Нечто подобное происходит за 12 тысяч километров в одной из токийских лабораторий, но теперь в роли отца и дочери выступают два робота-гуманоида. Они сидят друг напротив друга, в определенный момент один из них протягивает руку и медленно водит кистью, как будто желает что-то взять. Сидящий напротив робот смотрит на него, и его электронный мозг пытается расшифровать происходящее.
Люк Стилс (Luc Steels) пристально смотрит на экран своего компьютера и восклицает: «Воистину потрясает воображение то, чем может стать человек. Мы взаимодействуем и понимаем друг друга, даже не разговаривая!
По сути дела, с помощью языкового общения мы выражаем очень мало, большая часть информации идет из контекста, а также из нашей способности предугадать то, что должны хотеть другие. Если отец дает бутылочку с соской ребенку, то делает это потому, что сумел оценить ситуацию и понять необходимость этого. И это лишь один пример того, что мы пытаемся понять, когда используем подобные роботы».
Стилс - один из ведущих мировых экспертов в области искусственного мозга, создатель популярной собачки робота Aibo (фирма Sony) и из своего кабинета в Институте эволюционной биологии при Высшем центре научных исследований (CSIC) и в Университете им. Помпеу Фабры (UPF) в Барселоне сотрудничает с другими научными центрами, разбросанными по всему миру, с целью наделить искусственным мозгом машины, которые однажды действительно смогут сосуществовать с людьми.
«Мы хотим, чтобы роботы научились нас понимать», — заявляет он. Поймав на себе недоумевающий взгляд слушателя, он поясняет, что значение слова «взаимопонимание» гораздо шире, чем мы привыкли считать, поскольку включает в себя и такое понятие, как «сострадание», «сочувствие», «сопереживание».
«Когда мы видим кого-либо в слезах или нам сообщают, что мать друга тяжело больна, то ставим себя на место этого человека и переживаем за него именно в силу чувства сострадания. Это очень похоже на то, как маленькая девочка безуспешно пытается что-то взять, а отец приходит к ней на помощь. В принципе, эти процессы связаны с памятью, с умением понять, чего хочет другой и предвидеть, что произойдет», — поясняет он.
Вместе со своей группой исследователей Стилс использует роботов в качестве модели для понимания этого сопереживания. Потому что, считает он, однажды им придется взаимодействовать на мозговом уровне с людьми, например, во время спасательных работ при стихийных бедствиях. «Представь, насколько полезными бы они оказались в Фукусиме или при подъеме затонувшего южнокорейского парома. Но, к сожалению, пока они к этому не готовы», — замечает Стилс.
Изменить поведение
Люк Стилс — один из многочисленных ученых, исследующих по всему миру сострадание, инстинктивное чувство людей, которым небезразличная чужая боль. С этой целью он использует роботов, в то время как другие рассматривают это явление с точки зрения генетики, биологии, социальной и когнитивной психологии. И все пытаются лучше понять это измерение, которое, как они подчеркивают, возможно, является одной из основных характеристик людей.
Благодаря состраданию, люди способны понимать мысли друг друга, вступать в отношения и сосуществовать. Разумеется, без этого качества мы бы не выжили, давно бы уже вымерли. Или так и не покинули бы пределы Африки. Несмотря на это чисто человеческое свойство, в течение долгого времени оно находилось вне сферы интересов нейронауки. Отчасти потому, что его считали второстепенным вопросом, а также потому, что не знали, как исследовать качество, которое рождалось из отношений между людьми.
Таким образом, в течение всей первой половины XX века исследователи ограничивались наблюдением того, что происходит в мозгу человека, когда он думает и чувствует, не задаваясь вопросом того, как он воспринимал опыт других. Так называемая «эмоциональная революция» начала XXI века компенсировала этот недостаток. Причем до такой степени, что сейчас наблюдается бум исследований в этой области.
«Относительно недавно был сделан вывод о нерациональной природе человека. Появилось множество книг и статей известных авторов, в которых говорилось о важности эмоциональной составляющей сознания. А сейчас интерес к эмоциям возрос, особенно к тем, что связаны с нравственной сферой и поведением. Именно этим в немалой степени объясняется то, что за последние десятилетия были опубликованы сотни научных исследований, посвященных сопереживанию», — поясняет Аркадий Наварро (Arcadi Navarro), занимающийся исследованиями в области эволюционной биологии и возглавляющий отделение экспериментальных наук и наук о здоровье в Университете им. Помпеу Фабры.
«Это обусловлено тем, что мы живем в период кризиса экономики и ценностей», — считает Клаудиа Вассман (Claudia Wassmann), немецкая нейроученая, работающая в Институте им. Макса Планка. Сейчас, получив стипендию имени Марии Кюри, она ведет исследовательскую работу в университете Наварры.
Многие ученые, исследующие загадки сопереживания, преследуют не только чисто теоретический интерес. Они утверждают, что, когда удастся понять механизм этого явления, можно будет побуждать людей к большему состраданию и, возможно, уменьшить проявления эгоизма. Как считает известный американский социолог и экономист Джереми Рифкин (Jeremy Rifkin), автор книги «Цивилизация сострадания», данное качество стало главным фактором человеческого прогресса и должно и дальше им оставаться. «Мы должно проявлять большее сострадание друг к другу, если хотим, чтобы человеческий продолжил свое существование», — убежден ученый.
От зеркальных нейронов к окситоцину
Первый возникающий вопрос можно было бы сформулировать следующим образом: заложена в биологии человека некая предрасположенность к состраданию, подобно тому, как это происходит с языком? Ведь, строго говоря, все мы в определенной степени склонны к состраданию. Ответ на этот вопрос пытались дать многие ученые.
В 90-е года в Парме (Италия) группа исследователей изучала мозг макаки, когда они обнаружили то, что означало значительный прорыв в нейронауке. Многие тогда посчитали, что это ключ к раскрытию загадки возникновения сострадания. Ученые заметили, что одна нервная клетка мозга примата активизировалась, когда животное хватало предмет так, как наблюдала это у других. Похоже, мозг обезьяны повторял те движения, которые видел. Отсюда и родилось название этой клетки: «зеркальный нейрон».
«Открыт ключ к пониманию сострадания!», — утверждает Кристиан Кейзерс (Christian Keysers), научный сотрудник Института нейронаук Нидерландов и автор книги «Мозг сострадания» ('The Empathic Brain').
«Очевидно, что эти нейроны являются главным звеном для того, чтобы понять, как мы прочитываем мысли других людей и принимаем на себя их чувства. Это может объяснить многие загадки человеческого поведения. Зеркальные нейроны соединяют нас с другими людьми, а неправильная работа этих клеток создает эмоциональный барьер между нами и другими людьми, как это происходит с аутистами», — объясняет этот энтузиаст науки, убежденный, что во всех нас сострадание заложено природой.
При этом, по мнению многих нейроученых, вопрос сводится отнюдь не только к зеркальным нейронам. Действительно, они активизируются, когда человек видит другого плачущим, в то время как аутисты (у них этот механизм развит слабо) мало склонны к состраданию. Итак, способность к состраданию вызвана именно этими нейронами? «Вовсе нет. Они вовсе не заставят нас сопереживать с другими. Если бы это действительно было так, то не было бы различий в поведении людей, одни из которых всегда испытывают сострадание, в то время как другие испытывают его в весьма малой степени или не испытывают вообще. Это вопрос культуры. Родившись, мы учимся состраданию», — считает Клаудиа Вассман.
А если все дело в гормонах? — продолжает она. А окситоцин, известный как гормон любви, играющий ключевую роль в установлении отношений между людьми, может оказывать влияние на способность к состраданию?
Нейроученый Оскар Вильяройя (Òscar Vilarroya), работающий в Автономном университете Барселоны (UAB), изучает, изменяется ли сострадание супружеских пар к плачущим детям до, во время и после беременности. И какую роль играет в этом окситоцин.
А что скажут генетики? Многочисленные лаборатории бросились искать «ген сострадания». «Все, что можно измерить, поддается научным методам, — считает Аркадий Наварро. — Но как измерить сострадание? Если положить перед человеком больное животное и попросить, чтобы он его приласкал, это сострадание? У нас нет бесспорной методики для измерения этого человеческого качества. И пока мы не решим этот вопрос, обращаться к генетике не имеет смысла».
Мы рождаемся с чувством сострадания?
В таком случае, в нашей биологической структуре есть нечто, благодаря чему мы приобретаем чувство сострадания при рождении, или, как утверждают другие, оно вырабатывается в процессе культурного развития? «Мы должны быть изначально к этому готовы, поскольку банан никогда не обретет чувства сострадания, в то время как мы можем обрести, — заявляет Аркадий Наварро. — Но это вовсе не означает, что мы рождаемся с чувством сострадания». Действительно, добавляет он, люди определенными свойствами, которые в разной мере наделяют их чувством сострадания. Исследователя мало интересует, приобретаем ли мы их от рождения, или же их нужно в себе воспитывать. «Нас характеризует, — напоминает он, — четко выраженная параллельная эволюция по линии природы и культуры, генов и среды обитания. На изучение многих вещей мы запрограммированы [например, язык]. Возможно, поэтому дети менее склонны к состраданию, чем взрослые».
Некоторые животные вроде бы тоже проявляют определенные признаки сострадания. Жан Десети (Jean Decety), научный сотрудник Чикагского университета и один из ведущих экспертов в области морали, сострадания и просоциального поведения, поставил следующий эксперимент: поместил крысу в пластиковую трубу так, чтобы ее видели другие грызуны. И они пытались ее спасти, хотя рядом был шоколад, от которого они без ума. Они тоже испытывали сострадание?
В определенном смысле да, считает Вассман, добавляя при этом, что сострадание надо подразделять на несколько механизмов. Основной из них активизируется, когда ребенок начинает плакать потому, видит другого всего в слезах. Существуют более сложные механизмы, например, отождествления себя с другим человеком. Или тот, что позволяет понять положение, в котором находится другой человек. Первые механизмы присутствуют и у человека, и у животных. Третий принадлежит исключительно человеку. «Чтобы развить в себе сострадание, необходимо обладать социальным мозгом, что свойственно только людям», — говорит Вассман.
Одна из наиболее авторитетных нейронаучных теорий гласит, что социальный мозг, о котором говорит Вассман, сформировался около 3,5 миллионов лет тому назад, когда первые люди вышли из леса и им потребовался более сложный ум, который позволил бы думать об остальных, о тех, с кем они вместе жили. То есть, сострадание было необходимо, чтобы выжить.
«Существует гипотеза, использующая библейское сравнение и утверждающая, что мозг мы получили вследствие изгнания из рая», — указывает Оскар Вильянова, создатель кафедры «Социальный мозг» в Автономном университете Барселоны. В определенный момент наши предки оказались на границе джунглей и тропической степи, и в этом положении крайне важной была уверенность в остальных членах коллектива, чтобы выжить, поскольку опасности подстерегали повсюду. «Основополагающим было понимать поведение другого человека, и сопричастность позволила создать очень мощный механизм социального мышления, чтобы понимать происходящее вокруг и действовать в собственных интересах или в интересах твоего окружения», — говорит нейроученый.
Лучший мир
А если бы можно было научить человечество проявлять больше сострадания? «Дела бы у нас шли гораздо лучше», — шутит Вассман, добавляя, что в Германии детям прививают это качество уже с детского сада. Подобное практикуется и в тех школах Испании, которые осуществляют эмоциональное воспитание. Еще одна научная сотрудница из Германии, Таня Зингер, убеждена, что можно не только воспитывать, но и развивать сострадание в обществе. Не боясь показаться наивной, она заявляет, что таким способом можно построить лучший мир.
Зингер работает в Институте когнитивных нейронаук имени Макса Планка в Лейпциге (Германия) и считается одним из ведущих исследователей социального мозга и сострадания. В 2004 году, находясь в University College London, она опубликовала в журнале Science результаты исследования, проведенного на человеческих парах, чтобы проанализировать реакцию человека, видящего страдания того, кого он любит. Участников эксперимента сажали друг напротив друга, и пока один из них получал легкий электрический разряд в руку, мозг второго сканировался.
Ученая увидела, как активизируются различные участки мозга, связанные с болью и ощущениями. К своему удивлению, она заметила, что активизируются также некоторые из участков, которые заставляют вскрикнуть «Ай!», когда это происходит с нами. «Вот где зарождается сострадание», — убеждена Зингер. Сейчас она исследует явление сочувствия, которое зачастую считают синонимом сострадания, но оно все же несколько шире. С этой целью она просканировала мозг буддистского монаха, которого она попросила сосредоточиться на сочувствии. К своему удивлению, она обнаружила, что в этом случае активизируются участки мозга, связанные с романтической любовью и благодарностью.
Зингер повторила эксперимент, но на этот раз попросила монаха сосредоточиться на чем-то более конкретном, и он стал думать о детях одного из приютов в Румынии, которых он в видел в телевизионном документальном фильме. Тогда в его мозгу активизировались те самые участки, которые упоминались в предыдущих исследованиях по теме сострадания.
Если понять, что происходит, то можно это укрепить, уверена научная сотрудница. Она также использует видеоигры, во время которых ставит группу добровольцев в ситуации, где они должны проявить сострадание, а сама наблюдает за происходящими в их мозгу процессами. К настоящему моменту ей удалось установить, что активизируется два достаточно разных участка: либо чувство, связанное с допамином, либо участки, отвечающие за чувство благодарности. Или так называемая «аффилированная сеть», которая включается, когда человек видит фотографию своего сына или второй половины. Тут вступают в действие окситоцин и некоторые опиаты.
Зингер, которая на последнем Всемирном давосском экономическом форуме говорила о защищающей экономике, основанной не на конкуренции, а на сотрудничестве и сочувствии, сейчас исследует, можно ли с помощью медитации развить в людях сострадание и сочувствие. Если нам удастся понять это человеческое свойство и воспитывать его в себе, считает Зингер, то наверняка мы построим лучшее общество.
