Под давлением России

В последние несколько месяцев стратегическая ситуация в Европе радикальным образом изменилась. Из всех сценариев развития среды безопасности, которые мы очертили в опубликованной в начале 2013 года Белой книге национальной безопасности, к сожалению, воплощается в жизнь тот негативный вариант, который еще год назад казался наименее вероятным. Действительностью оказались описанные в Белой книге пограничные действия России, которые ставят НАТО и ЕС в проблемные с точки зрения консенсуса ситуации, осложняющие принятие решений и быструю реакцию на угрозу.

Мы наблюдаем это в случае агрессии против Украины. Хуже того, Россия демонстративно перешла из фазы вербальной агрессии своего президента к практическому применению силы в международных отношениях. Кроме того, в текущем году она в небывалом прежде масштабе развернула практику крупных, проводящихся на внезапной основе военных учений. Мы оказались в ситуации отчетливого роста вероятности вспышки широкомасштабной войны. Эти вопросы были темой дискуссий и консультаций, которые мы вели с партнерами по Европейскому Союзу и НАТО с момента украинской революции и российской интервенции. Эти разговоры позволили обменяться оценками и информацией о предпринимаемых действиях, выработать общую позицию.

К сожалению, одновременно они вновь вскрыли существенное расхождение во взглядах отдельных стран на вопросы европейской безопасности. С точки зрения стран восточного фланга НАТО и ЕС, то, что произошло на Украине и, по всей вероятности, будет происходить в ближайшие годы, является стратегическим событием с крайне серьезными последствиями для европейской безопасности. Это не стратегический инцидент, который удастся переждать, как многим хотелось бы думать. В этом духе на недавней встрече в Варшаве сходно высказались президенты стран Балтии, Вышеградской четверки, Румынии и Болгарии. Исходная точка для тревожной оценки ситуации — это для нас, в первую очередь, прогнозы и предположения по поводу дальнейших возможных действий России.

Кажется маловероятным, что она поставила себе минималистскую цель - лишь удержать и освоить занятый Крым. Безусловно, нельзя исключать, что Москва примет крайне рискованную, даже авантюрную, стратегию, заключающуюся в открытой политической конфронтации с Западом. Однако, самым вероятным представляется сценарий, при котором Россия примет стратегию «амбициозного» долгого марша. Под прикрытием добрых намерений и сотрудничества (в качестве эрзаца столь ожидаемой Западом деэскалации кризиса) она будет продолжать оказывать давление на Украину и удерживать ее в своей сфере влияния.

Тем самым Украина может надолго остаться зоной повышенного риска, своего рода «черной дырой безопасности», лежащей у самой границы НАТО. Какие стратегические последствия это будет иметь для международных отношений не только в нашем регионе, не только в контактах с Россией, но в глобальном масштабе? Я не могу представить себе, чтобы новые стратегические реалии, в которых мы очутились, не повлияли на будущую политику Североатлантического альянса или ЕС. К сожалению, это очевидное для нас ожидание не всегда разделяют западноевропейские партнеры. Как же выглядит перспектива достижения консенсуса по этому вопросу? Какие проблемы нам следует продолжить обсуждать, чтобы в рамках союзов перед лицом угрозы высказываться если не единогласно, то хотя бы сходно?

НАТО

4 сентября главы государств и правительств встретятся в Ньюпорте на очередном саммите НАТО. Будет ли он в контексте нынешнего кризиса безопасности и качественно новой ситуации переломным или рутинным? Станет ли НАТО, которая столкнулась на своем восточном фланге с последствиями российского давления и агрессии против Украины, сильнее? Удастся ли нам придти к согласию, которое удовлетворит всех нас в стратегическом смысле, или наоборот: мы разойдемся разочарованными, а наша вера в гарантии безопасности, которые может дать нам Альянс, снизится? Если бы я отвечал на эти вопросы, основываясь на дискуссиях, которые разворачиваются сейчас на международной арене, мне пришлось бы констатировать, что они остаются открытыми.

Многие разговоры на тему безопасности, ведущиеся в кругу стран-членов НАТО, волей-неволей, сводятся к теме России. Она стала главной точкой отсчета в оценке современной ситуации. Это подтверждает тезис, насколько важным событием было ее стратегическое поведение в последние месяцы. Мы все осознаем, что Россия устами президента Путина уже много лет заявляла на словах ясную и бескомпромиссную позицию, противопоставляя себя Западу. Однако, одно дело оказывать словесное, информационное давление, как это, например, было несколько лет назад на Мюнхенской конференции, а другое — реально аннексировать часть суверенного государства, каковым является Украина. Россия совершила реальные шаги, о которых следует говорить.

Между тем, можно столкнуться с такой позицией: «давайте реагировать на действия Москвы осторожно, не провоцировать ее, иначе она сделает что-нибудь еще худшее, чем раньше». Не знаю, все ли понимают, что такая политика просто ведется за счет государств, наиболее подверженных российскому давлению, которые чувствуют сейчас, что угроза усилилась. Я, разумеется, имею в виду государства восточного фланга НАТО, такие, как страны Балтии или Польша. У меня складывается впечатление, что в общей стратегии западных государств не остается места на размышления, что их позиция в отношении России бьет по кому-то другому. Если мы донесем эту мысль до наших союзников, нам, возможно, будет легче найти путь решения главной задачи: как в сложившейся ситуации компенсировать повысившееся чувство угрозы в странах восточного фланга НАТО? Мы располагаем подходящими решениями и предложениями по этому вопросу.

Мы усматриваем необходимость в действиях, усиливающих механизмы коллективной обороны, и в гарантиях безопасности стран региона. Мы ожидаем, по меньшей мере, соразмерного увеличения военного присутствия на восточном фланге, а также готовности усилить его в случае роста уровня угрозы, например, посредством обновления планов по защите в чрезвычайных обстоятельствах, более частого проведения натовских военных учений или создания инфраструктуры, позволяющей в случае необходимости быстро принять войска союзников.

Соглашение НАТО — Россия

Дискуссии вызывает и часто поднимаемая в последнее время тема Основополагающего акта НАТО — Россия, говорящего о взаимных отношениях и сотрудничестве. От некоторых партнеров можно услышать аргументы, что сейчас лучше не отказываться от данного документа, так как он еще может оказаться полезным в различных аспектах. Но стоит отметить, что не мы, не НАТО, поднимает тему этого соглашения, которое было заключено в 1997 году в Париже.

Акт использует в пропагандистской войне с Западом Россия и делает это тенденциозным и лживым образом. Смысл Акта можно передать так: если Россия не будет создавать угроз в отношении своих соседей в Центральной и Восточной Европе, НАТО не станет размещать на территории союзников большого количества войск, которое бы дало этим странам чувство безопасности благодаря своей возможности оказать поддержку. Кто, как не Россия, нарушил положения соглашения своей агрессивной политикой? Именно она разместила свои войска у границ стран НАТО. Россия изменила среду безопасности, поглотив территорию другого государства. Скажем прямо: Москва нарушает Акт, шантажируя НАТО его положениями. Поэтому я не знаю, хорошей ли стратегией является молчание Запада на эту тему.

Европейский Cоюз

Очередной сложный аспект — это политика безопасности Европейского Союза. Здесь мы, в свою очередь, сталкиваемся с вопросом, есть у ЕС шансы стать в будущем стратегическим субъектом в сфере безопасности? Или же мы, скорее, обречены, на ситуационные действия от одного случая возникновения такой необходимости до другого? К сожалению, у меня вновь создается впечатление, что не все страны Европы смотрят на это дело одинаково. Отчетливо заметно, что, несмотря на понимание идеи и смысла требований касательно усиления ЕС в сфере безопасности, некоторые государства считают эту тему «слишком сложной, чтобы ею заниматься».

Они не хотят и боятся о ней разговаривать. Мы не хотим открывать «ящик Пандоры», поскольку может оказаться, что мы увязнем в бесконечных дискуссиях или убедимся в таком расхождении наших интересов, которое не оставляет широкого поля для совместных действий. К сожалению, сторонники данного взгляда просто мирятся с фактом, что ЕС по своей сути не является стратегическим субъектом в вопросах безопасности, выступая в роли некоего инструмента, который время от времени удается каким-либо образом использовать (обычно с вытекающими из этого проблемами). Ярким примером служит операция в Мали, когда возникла необходимость участия стран Союза.

 Мы целые месяцы вели споры о целях гипотетической интервенции и ее обоснованности, то есть о вопросах, которые мы должны были решить между собой гораздо раньше. В итоге Франция, в число жизненных интересов которой входит стабилизация ситуации в Африке, не имея возможности дальше ждать, решилась на самостоятельную операцию. И лишь позже к ней присоединился Европейский Союз. Если бы у нас была совместно выработанная стратегия, нам бы не пришлось каждый раз начинать долгие дискуссии на тему фундамента этой проблемы, начиная с «основания Рима». Не хочется думать о том, сколько времени, энергии и денег мы теряем таким образом, не располагая единым знаменателем по поводу совместных действий.

Для чего нам нужна общая позиция по вопросам безопасности? Каждый стратегический планировщик, ответственный за широко понимаемую национальную безопасность должен знать, в каком объеме он может рассчитывать на ЕС, может ли он учитывать его средства и поддержку в планах по обеспечению безопасности своей страны, в каком объеме он может ожидать помощи, а для чего требуется обязательно подготовить собственные силы и средства. Я понимаю существующие опасения, что общий знаменатель безопасности, который нам удастся выработать, будет слишком низким, что в связи с этим общая миссия ЕС будет не слишком амбициозной. Однако я предпочитаю быть уверенным в чем-то не слишком масштабном, чем питать туманные надежды по поводу вещей, которыми я в итоге не смогу воспользоваться.

В вопросах безопасности реализм особенно важен. В НАТО существует стратегия и планы по защите в чрезвычайных ситуациях. У нас есть нечто конкретное, что мы можем использовать в собственных планах обеспечения безопасности и обороны своей страны. В ЕС таких планов из-за иной структуры организации и ее целей у нас, конечно, не будет. Поэтому нам нужны элементы конкретных договоренностей хотя бы на уровне каркаса стратегического мышления. Польша заинтересована в том, чтобы инициировать разговор на эту тему в Европе. Такие стратегические фундаменты нужны в Евросоюзе не всем, но многим государствам они, несомненно, необходимы. Нынешние события, а также перспектива саммита ЕС, посвященного общей политике безопасности и обороны, который должен пройти в июне 2015 года, дают шансы на такие дискуссии. Мы призываем и уговариваем наших партнеров по ЕС постараться сделать так, чтобы отчет верховного представителя на этом мероприятии заложил основу для подготовки новой стратегической концепции. Возможно, роль творческого осмысления безопасности Евросоюза стала сейчас больше, чем когда бы то ни было.

Призывы к активизации Европейского Союза в вопросах безопасности, а также к возвращению НАТО его исконной роли обеспечения коллективной безопасности, Польша высказывала еще до украинского кризиса. Президент Бронислав Коморовский (Bronisław Komorowski) говорил о вызовах, стоящих перед европейской политикой безопасности, на Мюнхенской конференции в начале 2012 года. Наша позиция по поводу будущей роли НАТО формулировалась одновременно с ходом дискуссии о завершении военной операции в Афганистане.

Кризис безопасности в Европе, вызванный российско-украинским конфликтом, самым драматическим проявлением которого стала катастрофа пассажирского самолета с гражданами разных стран мира на борту, подтвердил обоснованность наших прежних постулатов. Он также добавил новые аргументы в пользу необходимости принятия ключевых для нашей безопасности решений. Несмотря на то, что между отдельными членами НАТО и ЕС остаются расхождения, следует признать, что в последнее время нам удалось заметно сблизить позиции. Ожидания Польши и других стран нашего региона становятся все более понятными государствам Западной Европы.

Между тем нам все еще необходимы новые обсуждения и выработка компромиссов. Надежду на это дает открытость и готовность к диалогу всех наших союзников. Так что мы отправляемся на саммит НАТО в Ньюпорте с шансами на усиление безопасности. С такими же самыми шансами мы бы хотели отправиться и на саммит ЕС, посвященный политике безопасности и обороны. * Станислав Козей — глава Бюро национальной безопасности Польши.