Польский журналист Павел Пененжек о двух месяцах, проведенных на востоке Украины

— Павел, ты провел на востоке Украины больше, чем два месяца. Что ты там видел?
— На самом деле, все увиденное навевало грусть. Прежде всего - Донецк. Еще в апреле это был нормальный европейский город. Сейчас он превратился в какую-то дыру. Люди уезжают, все закрыто, нет жизни, пустые улицы. Люди боятся потерять жизнь. На примере больших городов видно, как меняется ситуация и в каком направлении идут перемены. Если города не будут достаточно быстро освобождены, сложнее будет вернуться к норме.

— Ты был по обе стороны баррикад: и с украинскими войсками, и в среде сепаратистов, или, как их Россия называет, «ополченцев». Чем эти две группы и две эти стороны отличаются?
— Когда я от сепаратистов приехал на украинскую сторону, вздохнул с облегчением. Люди находятся под сильным влиянием российской пропаганды. Я столько слышал о том, что польская армия воюет с украинскими войсками, что есть войска НАТО.

— А ты их видел?
— Их никто не видел. Люди, которые это рассказывают, тоже их не видели. Я спрашивал: есть ли какие-то доказательства? Их нет, но все убеждены, что войска НАТО воюют в Украине. Было много таких бессмысленных, глупых разговоров. Раз мне сказали, что я из разведки. Они подумали, что я украинец. Грустно было покидать зону АТО. Там происходят важные процессы, свидетелем которых я хочу быть, но, с другой стороны, я вздохнул с облегчением, подумав, что смогу вернуться в Киев и нормально поговорить с людьми. С украинской стороны у людей разные аргументы: лучше, хуже, но они как-то пытаются представить позицию, доказать что-то. В Донбассе по-другому, хотя, не хочу обобщать… среди сепаратистов тоже много интеллигентных людей.

— А как их много? Кто-то говорит, что десятки тысяч. Недавно в российских СМИ я слышал, что десять тысяч.
— Вооруженных?

— Да.
— Сами бойцы говорят по-разному, в зависимости от ситуации. Если хотят показать силу, завышают число; если хотят показать, как им тяжело или просят о помощи Россию, то занижают. В самом Донецке я не видел, что их особенно много. Они были на блокпостах, ходили по городу. Но я не сказал бы, что это были тысячи. Хотя, может, они где-то прятались… Сложно сказать, сколько их. Их может быть несколько тысяч, но десять ли..? Не знаю. На передовых, самых опасных позициях стоят местные. Вспоминают, что в апреле в Славянске на всех блокпостах стояли люди из Донбасса. Когда они погибали, местные жители говорили «гибнут наши». Россияне и другие (там воюют не только русские), как правило, находятся в центре города, иногда приезжают помогать тем, кто находится на первой линии огня, на баррикадах.

— Руководят?
— Да. Была, например ситуация, когда я с другом Петром Андрусечко сидел в кафе. В заведение зашли двое мужчин в форме, они сами рассказали, что приехали из Рязани. Кстати, приехали на Porsche Cayenne с личными телохранителями. Было видно, что они представляют совершенно другой класс, что их уровень отличался от уровня тех сепаратистов, с которыми я, например, сидел в бомбоубежище в Марьинке. Те были местными жителями. Командир батальона сепаратистов был милиционером на пенсии. Он еще во время Майдана ездил в Киев, потом поехал в Донецк. Он показывал мне фотографии, был в форме. Могу с уверенностью сказать, что он - местный.

— Павел, находясь среди сепаратистов, ты наверняка задавал себе вопрос «кто за этим стоит»?
— Если бы не поддержка и помощь России, конфликта бы уже не было. Люди в Донбассе могут поддерживать или не поддерживать происходящее, но большинство не хочет в этом участвовать. Очень мало людей там решило взять в руки оружие. Если бы не Россия, сепаратистского движения давно бы уже не было.