Какими бы особыми качествами ни обладала Лорен Бэколл (Lauren Bacall), всем нам хочется, чтобы в мире таких качеств было как можно больше. Она умерла во вторник, 12 августа, в возрасте 89 лет от естественных причин, прожив весьма успешную жизнь. И для некоторых людей из ее окружения это стало довольно примечательным фактом.
Амбициозную юную модель — Vogue, Harper's Bazaar — которой она была перед тем, как начать сниматься в кино, 19-летнюю Бэколл заметил Говард Хокс (Howard Hawks), пригласивший ее сниматься в фильме, который сделал из нее звезду. Возможно, многие посчитают это началом исполнения мечты. Но это также является стандартным рецептом тяжелой жизни и смерти. Между тем, судьба Бэколл сложилась иначе. Ей, очевидно, удалось справиться со всеми трудностями, оставшись одновременно культовой актрисой и человеком, хорошо приспособленным к жизни. Она даже не стала разыгрывать карту «я человек, хорошо приспособленный к жизни», когда она жила в отеле «Дакота», Нью-Йорк, уже будучи звездой.
Много лет назад я брала у нее интервью. Я плохо помню, какова была цель того интервью, потому что мы просто разговаривали, как будто мы встретились в баре и сумели найти общий язык. Звезды большой величины, подобные ей, зачастую настаивают на том, чтобы их PR-агенты присутствовали на интервью или находились в соседней комнате на случай, если журналист или звезда неожиданно затронут какую-либо неудобную тему. С Бэколл в этом не было никакой необходимости. Она была настолько естественна, что через несколько минут после начала разговора вы просто забывали, что перед вами звезда мировой величины. Разумеется, мы не стали близкими друзьями. Она очень умело контролировала ход интервью. Она была звездой и в то же время старалась отгородиться от своей звездности.
Мириам Крул (Miriam Krule), автор статей на американском сайте Slate, написала, что со смертью Бэколл мы лишились последней из «16 легендарных звезд, упомянутых в песне Мадонны Vogue». Даже если не придавать особого значения этому конкретному списку, возникает ощущение, что смерть Бэколл ознаменовала собой конец чего-то важного — конец срежиссированного, ультра-гламурного, студийного Голливуда. Если это так, то есть нечто величественное в идее о том, что последняя представительница той эпохи стала также тем человеком, который позволял Голливуду придавать ей форму и влиять на нее в наименьшей степени.
Но Голливуд золотой эпохи придавал форму и влиял на многих других. Технологии превратились в средство ускорения массового маркетинга культуры, в инструмент создания поп-культуры — в противовес фолк-культуре, в недрах которой берет свое начало эпоха джаза. Голливуд стремился ослепить пассивную аудиторию и контролировать ее, изображая сказочный мир верхушки общества, который массовый зритель впитывал, сидя в кресле кинотеатра.
В ту эпоху практически все объекты поп-культуры создавались по шаблонам Голливуда, которые были агрессивно белыми и в нравственном отношении репрессивными и которые рассказывали зрителям незамысловатые поучительные истории о триумфах хороших людей и неизбежном поражении плохих. Эта амбициозная и искусственно созданная система взглядов вскоре начала давать трещины. Сотрудничество Элвиса Пресли с Голливудом, возможно, погубило его карьеру певца, однако король рок-н-ролла заложил основы подъема молодежной культуры с акцентом на индивидуализм. И установление влияния отдельных звезд в совокупности с упадком студийной системы также были частью этого процесса. В некотором смысле, все вернулось на круги своя, поскольку технологии достигли такого уровня, когда массовое творчество вернулось — или по крайней мере сделало вид, что вернулось — в руки тех людей, которые в те моменты, когда они не пишут рецензии, не критикуют, не создают и не обмениваются культурными объектами, будут его смотреть либо в режиме реального времени, либо в то время и в том месте, которые они выберут. И, разумеется, им есть из чего выбрать.
В прошлом выбирать было не из чего, поэтому Голливуд мог диктовать условия, при которых массовая культура распространяла свои ценности и влияние. Хотя такое положение не могло сохраняться в течение долгого времени, Голливуд, тем не менее, до сих пор оказывает мощное влияние — сильнее всего это проявляется в его влиянии на идеи гламура. Он создал особую разновидность гламура — восхитительного, но при этом опасного. Его носители имеют способность привлекать людей, но они не способны контролировать то, что и кого они к себе привлекают. Идея о том, что гламур — это маска, скрывающая уязвимость, до сих пор остается весьма популярной. Именно поэтому легенды Голливуда с наиболее трагическими судьбами — Мэрилин Монро и Джеймс Дин (James Dean) — продолжают жить в современной культуре.
Неудивительно, что Монро и Дин попали в список Мадонны. Неудивительно также и то, что в этот список вошли в основном женщины. В первой половине 20 века во многих областях женщины занимали второстепенные позиции, но — с бледными лицами, светлыми волосами, ухоженные, изысканно одетые и причесанные — они занимали господствующие позиции в сфере гламура.
И даже звезда Бэколл испытала на себе ограничения гламура. Она обнаружила, что ее более зрелая карьера развивается вовсе не так, как развиваются карьеры ее коллег-мужчин. Ей предлагали новые роли в фильмах, она продолжала работать в театре и даже сниматься для рекламы. Но, как и все остальные, она была вынуждена мириться со структурными ограничениями женского гламура, суть которого заключается в том, что с возрастом популярность угасает.
Итак, в 1980-е годы Бэколл начала гастролировать по миру, подобно Александре в пьесе Теннеси Уильямса (Tennessee Williams) «Сладкоголосая птица юности»: увядающая актриса, играющая увядшую актрису кино, чья главная проблема заключалась в том, что она постарела. У самой Бэколл такой проблемы не было. Она любила повторять: «Я думаю, что на лице человека находит отражение вся его жизнь, и этим нужно гордиться».
Современные актрисы, разумеется, подтвердят, что нехватка ролей для женщин в возрасте — это серьезная проблема. Однако любопытным является то, насколько решительно ставился этот вопрос во времена Бэколл. Многие из основных аспектов той эпохи было невозможно сохранить, и они исчезли. Непристойные и неприятные подробности жизней многих голливудских актеров нашли отражение в книге Кеннета Энгера (Kenneth Anger) «Голливудский Вавилон» (Hollywood Babylon), давшей начало целому течению бульварной прессы. Охота маккартистов на ведьм в 1950-х годах, очевидно, была необдуманной и, в конечном счете, безуспешной попыткой вернуть Голливуд под контроль истеблишмента. И Бэколл со своим мужем Хамфри Богартом (Humphrey Bogart) оказались в это замешанными, сначала поддержав своих голливудских коллег, обвиненных в коммунизме, а затем приложив все усилия к тому, чтобы доказать, что сами они не были коммунистами. Тем не менее, несмотря на значительное расширение прав, статус женщин в Голливуде оказался практически неизменным.
Голливуд до сих пор обладает огромной властью и влиянием в индустрии кино и телевидения, и все это признают, а иногда даже критикуют. Но его власть уже давно перестала быть чем-то монолитным. Чтобы сохранять свое господствующее положение, Голливуду приходится принимать и реагировать на влияние других культур.
Несмотря на это, мне интересно, понимает ли кто-нибудь, что ранняя эпоха Голливуда создала основу, которая до сих пор определяет суть понятия гламур. Большая часть пропаганды, касающейся пола, в частности идея о том, женщины, оказавшиеся в центре внимания публики, должны быть безупречно красивыми, молодыми и уязвимыми — что само по себе лишает красоты и юности — до сих пор остается в силе, до сих пор подвергается критике и до сих пор наносит вред женщинам и, как следствие, мужчинам тоже. Бэколл жила вопреки продиктованным Голливудом правилам, несмотря на то, что она была его частью. Поэтому она всегда будет легендой чего-то гораздо большего, чем голливудский гламур.
