«Когда мне еще не было 16 лет, я жил с агентами британской МИ5, близко познакомился с французской разведкой, не раз бывал на допросах в комиссариате на набережной Орфевр. В 40 лет я стал шпионом ЦРУ, в 46 лет — агентом Моссада. В перерыве между двумя этими миссиями я убил человека. После выхода этой книги безумные фанатики, которые сейчас заправляют всем на земле моих предков, в стране, которой мой дед руководил 37 дней, вероятно, приговорят меня к смерти». Вот, что рассказывает Джаханшах Бахтияр в книге «Я, иранец, шпион ЦРУ и Моссада».
18 октября 2004 года. Я спускаюсь вторым по трапу самолета. Захожу в аэропорт Мехрабад. Приближаюсь к иммиграционному бюро. Женщина в парандже внимательно изучает мой паспорт. Он еще девственно чист, без единой отметки. Она рассматривает мое лицо, печатает мое имя на компьютере, ставит штамп в паспорте и протягивает его мне обратно. «Добро пожаловать!» Такого я, честно говоря, даже не ждал.
Я забираю чемодан, в котором лежит ноутбук. Перед отлетом я удалил всю информацию: там нет ни одной папки, ни одной фотографии. Мне еще неизвестно, что все это на самом деле совершенно бесполезно: с жесткого диска нельзя ничего по-настоящему стереть. Стеклянные двери распахиваются. Я вдыхаю не поддающийся описанию, единственный в своем роде запах, запах Ирана. В последний раз я вдыхал его тридцать лет назад. Поэтому я дышу полной грудью. В голове вспыхивают картины из детства. Меня дожидаются родственники. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать тетю.
Она отворачивается. «Не нужно меня целовать!» Это было бы плохо воспринято.
Я узнаю новые обычаи моей родины. Так, например, мужчина не может сидеть один в машине с женщиной, если та ему - ни мать, ни сестра, ни жена. По дороге из аэропорта на глаза попадается башня Азади, наша Эйфелева башня. Когда мне было восемь лет, она казалась мне просто огромной. Сейчас я назвал бы ее маленькой. Пешеходы расхаживают по проезжей части, а машины заезжают на тротуары. И никто ничего не говорит, жалоб нет. Кругом полный бардак, но все давно с ним смирились. На следующий день такси везет меня к дому дедушки. Но никакого дома там больше нет. Теперь на его месте возвышается 12-этажный жилой блок. Мы объезжаем район. Я совершенно не узнаю улицы. Имена на домофонах ничего мне не говорят. Я чужак у себя дома. Я плачу.
— Почему вы плачете, господин? — спрашивает меня водитель такси.
— Долгая история...
— Хотите посмотреть что-то еще?
— Пожалуй, на сегодня достаточно. Будьте добры, отвезите меня обратно в гостиницу.
Первые несколько месяцев днем я бездельничаю, но по вечерам всегда очень занят. Я получаю по два приглашения в день. Я становлюсь развлечением для доброго тегеранского общества. Подумать только! Внук самого Шапура Бахтияра. И каждый из собеседников сначала всегда задает мне такой вопрос: «Как же тебя пропустили в страну?» Потом начинаются расспросы о жизни дедушки, о том, как ему жилось в большом доме в Сюрене и т.д. Помимо воспоминаний о моей семье, самые обеспеченные люди живут прошлым. Эти уцелевшие свидетели исламской революции носят деловые костюмы, попивают коктейли и делают вид, что страной до сих пор правит шах. Но их вечеринки печальны. Я же пользуюсь возможностью, чтобы получше познакомиться с теперь уже неизвестным мне Ираном. Те, кто еще окончательно не затерялся в прошлом, сгибаются под грузом проблем настоящего. Разговоры крутятся вокруг инфляции, недвижимости, бюрократических проволочек и т.д. Я отмечаю профессии собеседников в надежде найти кого-то интересного.
Увы, все это — по большей части представители свободных профессий, и я отчаиваюсь найти кого-то приближенного к власти. Мне нужен кто-то из духовенства. Но на таких вечеринках его не сыскать днем с огнем. В отличие от доступных женщин. Когда женщина переступает порог дома, где проводится прием, она преображается, сбрасывает хиджаб, открывает декольте, укорачивает юбку. Она без страха заигрывает с мужчинами. Меня предупреждали, что заграничные гости для них — самые желанные цели. Раз я внук известного человека, банкир из Монако и Лондона да еще и холостяк, то внимание к моей персоне было ожидаемым. Но не до такой же степени.
Я ощущаю себя настоящим Брэдом Питтом. Меня засыпают вопросами: «Сколько ты тут еще пробудешь?» «У тебя есть девушка?» «И давно вы вместе?» «Она много значит в твоей жизни?» Поначалу меня все это немного смущает. Разговор очень быстро принимает интимный оборот, отношения развиваются просто стремительно. Дело в том, что в полночь гости расходятся. С часа ночи полиция усиливает дорожный контроль. Если женщина одна, ее будут постоянно останавливать. В первую очередь полицейские проверяют, нет ли у нее в сумочке презервативов. Поэтому вечеринки начинаются уже в 19 часов, а женщины без раздумий переходят «в атаку».
Главная цель — обменяться номерами телефонов. На первом приеме ко мне подходит молодая женщина на высоких шпильках. Мы говорим о моей учебе, английских университетах. Она: «Моему младшему брату хотелось бы туда поехать. Можно я дам вам мой номер? Вам будет не очень сложно мне позвонить? Я бы передала трубку брату, чтобы вы рассказали ему об Англии?» Когда я перезваниваю ей, как договорились, ни о каком брате уже не идет и речи. У нас завязываются отношения, но сначала мне нужно найти квартиру. Встречи в гостинице полностью исключаются, а у женщины нет права жить одной. Поэтому рандеву проходят дома у мужчины, во второй половине дня.
Таким образом, женщина может объяснить отсутствие в семейном доме пробками или шопингом. Нужно учитывать каждую мелочь. И когда я иду с другом на вечеринки гомосексуалистов (между нами, лучшие в Тегеране) ди-джей ставит техно и иранский хип-хоп с критикой власти, но исключительно в подвалах частных домов, дабы заглушить звук. Чтобы избежать неприятностей, геи дают взятки начальнику местной полиции, и тот отправляет свои патрули, которые не пускают на место событий сотрудников других отделений и служб. Кроме того, меня удивляет активное употребление наркотиков, в том числе и на куда более сдержанных вечеринках, чем гомосексуальные оргии. В детстве я, конечно, видел, как взрослые принимают опиум, но здесь - совсем другое дело. По рукам постоянно ходят «косяки». Почти все гости приносят собственные наркотики, и женщины вовсе от них не отстают. Сам видел, как кто-то весь вечер отсыпал на кухне кокаиновые дорожки. Экстази кругом особенно много. Люди глотают таблетки на виду у всех - вне зависимости от положения в обществе. И, поверьте мне, в тех таблетках вовсе не аспирин!
Спиртное, понятное дело, тоже течет рекой. В первую очередь, текила. Сейчас она — последний писк моды. Вы еще не успеваете толком снять пальто, как вам в руки суют соль с лаймом и заставляют выпить «шот», чтобы лучше прочувствовать обстановку. Затем все переходят на самогон местного производства. Мерзейшее пойло... Официально любой алкоголь в стране - под запретом, а женщины не имеют права находиться рядом с мужчинами с открытым лицом. Но ночью вдали от цензоров все кошки серы...
Джаханшах Бахтиар — преуспевающий бизнесмен, внук бывшего премьер-министра Иранского шаха Шапура Бахтияра.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Когда мне еще не было 16 лет, я жил с агентами британской МИ5 и близко познакомился с французской разведкой. В 40 лет я стал шпионом ЦРУ, в 46 лет — агентом Моссада. В перерыве между двумя этими миссиями я убил человека. После выхода этой книги фанатики, которые сейчас заправляют всем в стране, которой мой дед руководил 37 дней, вероятно, приговорят меня к смерти.
