Война папы с Ватиканом

Если вы хотите понять, как папа римский Франциск намерен изменить католическую церковь, не теряйте время на поиски ключей к разгадке в его обаятельной и скромной пресс-конференции, которую он дал в самолете, возвращаясь в понедельник из Южной Кореи.

Интервью папы, во время которых он любит пожимать плечами, а также его телефонные звонки экспромтом легко могут ввести в заблуждение. Возвращаясь в прошлом году из Рио, он сказал: «Если гомосексуалист стремится к Богу, то кто я такой, чтобы судить?» Что это значит? А еще был этот таинственный телефонный разговор с женщиной из Аргентины, во время которого он вроде бы сказал ей, что она может ходить к причастию, несмотря на то, что находится в иррегулярном браке. Средства массовой информации сделали вывод о том, что Франциск хочет, чтобы церковь изменила свое отношение к разведенным и к однополым парам.

Но средства массовой информации ошибаются. Все эти вопросы далеко не первые в списке приоритетов Франциска. Но даже если бы они и были приоритетными, он все равно не стал бы менять католическое учение о половой жизни.

Первый неевропейский папа был избран для того, чтобы сделать одно дело — реформировать Римскую курию, этот исключительно дезорганизованный, коррумпированный и ленивый центральный административный орган церкви. И он полон решимости добиться своего, хотя ему 77 лет, и у него удалена часть легкого. Когда папа смотрит на часы во время долгих месс в соборе Святого Петра, он делает это не просто из-за того, что замысловатая литургия его утомляет. Он знает, что у него мало времени. «Два или три года, и затем вперед — в дом Господа», — сказал он на этой неделе. Серьезно ли он говорил об этом? Неизвестно.

У Хорхе Бергольо (Jorge Bergoglio) мало общего с Йозефом Ратцингером (Joseph Ratzinger), если не считать их твердой ортодоксальной католической веры и любви к классической музыке. Как и многих иезуитов, литургия Франциска не очень интересует. На самом деле, это хорошая новость для традиционалистов, поскольку она означает, что папа не будет выступать против мессы на латыни (за одним озадачивающим исключением ордена братьев-францисканцев Непорочной, которому было строго запрещено использовать старый Миссал).

Но между ними есть одно большое различие. По словам одного высокопоставленного епископа, «Бенедикт позволил Римской курии, а если конкретно, итальянцам в ее составе убить свое папство. Франциск этого не допустит». Он нанесет удар первым.

Папа объявил духовную и культурную войну бюрократам, которые вынудили уйти в отставку его предшественника, самого интеллектуально одаренного понтифика за последние 200 лет. Кардинала Ратцингера когда-то называли «ротвейлером». Насколько смехотворным и нелепым кажется это прозвище в свете последних восьми лет его папства, когда он позволил людям из курии, в том числе, своему некомпетентному государственному секретарю Тарчизио Бертоне (Tarcisio Bertone), окунуть церковь еще глубже в финансовые и сексуальные скандалы, пока они вели свои межфракционные баталии. Бенедикт был слишком стар и слишком добр, чтобы сшибать людей лбами.

Папа Франциск гораздо больше похож на ротвейлера. Он стал иезуитом, потому что хотел, «говоря военным языком, оказаться на передовой церкви». Став главой аргентинских иезуитов, Бергольо требовал беспрекословного подчинения. Он требует этого до сих пор, причем постоянно, хотя со временем сместился влево и стал яростным борцом за социальную справедливость для бедных.

Будучи латиноамериканцем, не знающим Рима, он на папском престоле подходит к курии как человек со стороны. Именно поэтому кардиналы и избрали его. Они и представить себе не могли, что этот аскетичный в прошлом человек, который даже став кардиналом, ездил на автобусе и одевался как простой священник, очарует журналистов и станет всемирной знаменитостью. (В Буэнос-Айресе он редко давал интервью.) Но они подозревали, что он надает оплеух ватиканским политикам, которые заключали грязные сделки с итальянскими бизнесменами, набивая желудки изысканной сальтимбоккой по-римски.

В прошлом году Франциск назвал свой «двор» «проказой папства». Под «двором» он, скорее всего, подразумевал монархические атрибуты, однако сотрудники курии заподозрили, что речь идет о них. Для тех приличных священников, которые очутились в западне склеротической бюрократии, это стало неприятным оскорблением. «Моральное состояние чудовищно низко, — сказал один ватиканский источник. — И вряд ли такое положение может исправить то, что латиноамериканское духовенство расхаживает по Риму, рассказывая нам о том, как они принесли сюда простоту. Это новый ультрамонтанизм (идеология абсолютного верховенства папы римского над национальными церквями — прим. перев.) на левом фланге. Можно не соглашаться ни с чем из того, чему учит церковь — надо только думать, что Франциск потрясающий».

Но ни сторонники папы, ни его критики так и не уяснили суть его миссии. Сражения между либералами и консерваторам, между прогрессивистами и традиционалистами были определяющей чертой предыдущего папства — но не нынешнего.

Свое наступление на курию папа начал с того, что отдал ее погрязшие в скандалах финансовые структуры в подчинение нового управления с неслыханными полномочиями. Его назвали секретариат экономики. Первым главой этого управления стал бывший архиепископ Сиднея консервативный кардинал Джордж Пелл (George Pell).

Резкий и прямой Пелл — близкий друг Тони Эббота (Tony Abbott), и подобно австралийскому премьеру, он скептически относится к климатическим изменениям. Давая в начале месяца интервью Католической информационной службе, он сказал: «Я помню высказывание Маргарет Тэтчер, что добрый самаритянин, не будь он немного капиталистом, и имей он кучу денег, не стал бы помогать попавшему в беду человеку. Мы можем сделать больше, если больше создаем». (Можно только представить себе, как это восприняли епископы Англии и Уэльса, чьи политические убеждения и финансовая сообразительность сродни госсектору 1980-х годов.)

Секретариат экономики взял под свой контроль Банк Ватикана, которым прежде управлял кардинал Бертоне как заместитель папы. Свидетельством той неразберихи, которую создал Франциск, стало его решение вложить 15 миллионов евро в католическую телевизионную компанию Lux Vide, которое было принято вопреки рекомендациям совета директоров банка. Ватикану теперь пришлось списать эти инвестиции.

«Обнуление вложений в Lux Vide — это олицетворение усилий папы Франциска по ослаблению связей Святого Престола с итальянским бизнесом и миром политики. Это давно сложившаяся система отношений, которую понтифик из Аргентины считает неподобающей религиозной миссии церкви», — написал ведущий ватиканский репортер Филип Пулелла (Philip Pullella).

Бертоне на посту государственного секретаря сменил кардинал Пьетро Паролин (Pietro Parolin), который не распоряжается деньгами и определенно не является «заместителем папы». Папа также уволил пятерых членов правления финансовой информационной службы. Все пятеро — итальянцы.

Столь резкая смена режима дала возможность кардиналу Пеллу ввести то, что он в своем интервью назвал «международными стандартами бухгалтерского учета и управления денежным обращением». При этом Пелл заявил: «Мы надеемся до конца года назначить аудитора, который будет здесь совершенно независим, и к которому каждый сможет обратиться». Пелл также проведет реформы в работе СМИ Ватикана, которые находятся в плачевном состоянии. В этом ему поможет лорд Паттен Барнский, хотя к счастью, этот самоуверенный экс-председатель попечительского совета Би-Би-Си не будет иметь никакого влияния на информацию, идеи и миссию церкви.

Ни один человек не сможет в одиночку проводить важные финансовые операции. Каждое управление Ватикана будет привлекаться к ответственности за перерасход средств. «В этом нет ничего сложного, — сказал Пелл. — Но мы хорошо понимаем, что когда люди жертвуют церкви деньги, они рассчитывают на то, что средства эти будут потрачены с умом, на добрые дела». Предложения по финансовой политике будет готовить совет по экономике, члены которого, не имеющие духовного сана, занимали высокие посты в KPMG и McKinsey, а один был министром финансов Сингапура. Среди новых распорядителей Банка Ватикана родившийся в Австралии миллиардер и глава инвестфонда сэр Майкл Хинце (Michael Hintze). Он также крупный спонсор партии Тори, хотя и не в ладах с Дэвидом Кэмероном (David Cameron) по вопросу однополых браков. Этот человек может показаться очень далеким от «церкви бедняков», но осуществить такие перемены распорядился сам папа Франциск, который считает, что бедным далеко не лучшим образом служат старорежимные кардиналы, которые работают ничуть не эффективнее преподобного Пола Флауэрса (Paul Flowers) из банка Co-operative (Флауэрс едва не довел до краха свой банк, где являлся председателем — прим. перев.).

В вопросах реформирования всей курии в целом Франциску дают советы кардиналы из «комитета девяти». Джордж Пелл один из них. Председательствует в нем кардинал Оскар Родригес Марадьяга (Óscar Rodríguez Maradiaga) из Гондураса. Этот харизматичный пастор крайне враждебно относится к «неолиберальной» Америке. Выражений Марадьяга не выбирает. В январе он заявил архиепископу (сегодня он кардинал) Герхарду Мюллеру (Gerhard Müller), возглавляющему конгрегацию доктрины веры, чтобы тот прекратил смотреть на мир в черно-белом цвете. Довольно необычное заявление для пастора, который в 2002 году заявил, что управляемые евреями американские СМИ раздувают педофильские скандалы, дабы наказать католическую церковь за ее поддержку Палестины.

Как комитет девяти будет реформировать подразделения курии, отвечающие за доктрину, евангелизацию, духовенство, иностранные дела и так далее? Повторим: крупные изменения в вопросах брака и гомосексуальности в повестке не стоят. В октябре синод епископов обсудит вопросы семьи. Поскольку он наверняка отвергнет призывы допустить к святому причастию разведенных людей, Франциску не следует возлагать на него слишком большие надежды. Он не хочет оказаться в положении Павла VI, который вызвал истеричную реакцию, когда наложил вето на предложение разрешить искусственный контроль рождаемости.

Что обязательно будет в повестке, так это модное сегодня слово «децентрализация». Но здесь есть одна проблема. Отнять власть у ватиканских бюрократов это хорошо. Но передать ее национальным конференциям епископов — это ничуть не лучше. Задумайтесь над бездарностью английских иерархов, среди которых сплошь и рядом седовласые, плюющиеся жаргоном либералы. Здесь мы сталкиваемся с одним из недостатков Франциска. Он плохо знает англосферу. Он не говорит по-английски. Он никогда не был в США.

«Папа стремится проповедовать евангелие, а в Латинской Америке он видит, что наиболее эффективно это делают священники левых взглядов в трущобах, — говорит один осведомленный человек из Ватикана. — Но он не понимает, что в Северной Америке и в других англоязычных странах жар в сердцах несут консерваторы, которые проповедуют Евангелие, зачастую при минимальной поддержке со стороны своих епископов». И это ему вряд ли кто-то объяснит.

Итак, в условиях того жестокого давления, которое испытывает это пожилой человек, какие реформы он надеется осуществить, кроме перетряски финансов? Давайте вернемся к одной особенности личности Франциска, которую СМИ упорно не замечают — он член ордена иезуитов. Упадок иезуитов это одна из величайших катастроф, с которой столкнулась церковь в последние десятилетия. Из-за этого многие страны лишаются самых ярких своих миссионеров, а приходы оказываются в руках чинуш. Папы один за другим пытаются остановить эту тенденцию и повернуть ее вспять, но видимо только понтифик-иезуит может заставить свой орден снова готовить священников должным образом.

Разобраться с финансами и возродить иезуитов: вряд ли это похоже на апокалиптические реформы, которые предсказывали наиболее впечатлительные сторонники Франциска. Но на самом деле, это были бы выдающиеся достижения. А если церкви повезет, они станут составляющей давно уже назревших культурных изменений. «Постучим по дереву, — говорит опытный ватиканский обозреватель. — Что бы ни случилось, они не должны допустить возврата назад».

Дамиан Томпсон — заместитель главного редактора The Spectator.