Боец батальона «Айдар»: перед вами — непосредственный свидетель войны

Проведенный украинскими сепаратистами военный парад, на котором издевались над взятыми в плен украинскими солдатами и добровольцами, является прямым доказательством того, что в этой войне воюют не две равноправных страны, а разные цивилизации. Такого мнения придерживается находящийся в Вильнюсе глава стрелкового отряда добровольческого батальона «Айдар» Евгений Дикий.

«Это прекрасное доказательство того, что мы с ними разные. И что это не война двух равноправных стран, а двух различных цивилизаций, война двух различных культур. В одной из этих культур можно вот так, унижать, гнать пленных», — говорит он.

В интервью Delfi Е.Дикий рассказал об ужасах войны и ситуации на юго-востоке Украины, где и сейчас воюют его бойцы.

— Одни источники утверждают, что в данный момент несколько тысяч украинских солдат закрыты в так называемом котле, т.е. окружены у Донецка и Луганска. Другие говорят, что ситуация не столь драматичная. Какие позиции сейчас занимает «Айдар»?
— Батальон у Луганска. В данный момент, когда мы делаем интервью, наши парни пытаются удержать занятые нами ранее позиции в границах деревни Металлист. Там мы укрепились еще в июле и с того времени сохраняем там устойчивые позиции.

А за последние десять дней наш батальон занял две стратегически важных деревни: Хрящеватое и Новосветловку. Это небольшие деревни, неинтересные, но они лежат у стратегически важной для нашего врага трассы Луганск-Краснодон.

По этой трассе России посылала нашим врагам тяжелую военную технику, целые колонны автомобилей с боеприпасами. Десять дней назад мы наконец перекрыли эту трассу. Для них это, можно сказать, жизненно важная дорога. Поскольку, если мы удержим эти позиции, то примерно через неделю у них закончатся патроны и они должны будут сдать Луганск.

Поэтому сейчас все силы сепаратистов брошены на то, чтобы выбить батальон с этих позиций, там страшно. Там идут страшные бои. Наш батальон понес там больше всего потерь.

— Нам, находящимся вдали от этих событий, трудно составить мнение о количестве жертв этой войны, тем более, что различные источники СМИ дают разные данные. Сколько семей батальона «Айдар» не дождутся своих близких?
— За последние десять дней наших бойцов там погибло больше, чем за все три месяца существования батальона. Из моего отряда стрелков, который я оставил в полном составе 13 дней назад, на построении осталось лишь четверо солдат. Из тридцати. Это не значит, что все погибли, все не так плохо, но большинство в данный момент находятся в больницах Харькова, Киева.

Перед отъездом в Литву, я навестил солдат в Киеве — кто без рук, кто без ног... Это страшно. Перед этим наш батальон «Айдар» в боях потерял 35 человек, точного количества раненных я не знаю, наверное, в два раза больше, чем погибших. А за последние дни, в ходе боев за упомянутую стратегически важную трассу, погибли 22 солдата и более 50 были ранены. Наш батальон занял, что значит освободил от сепаратистов, десять деревень и городков, из них я лично участвовал в освобождении семи их них. Трудно прогнозировать, как дела пойдут дальше, однако уже сейчас на карте Украины есть семь деревень и городков различной величины, среди них и два районных центра с 20 000 жителей, в освобождении которых я принимал участие. А на счету батальона таких населенных пунктов — десять.

— Можно ли доверять сообщениям в социальных сетях и других неофициальных источниках о том, что украинским военным иногда не хватает боеприпасов, что помощь не приходит вовремя?
— Бывает. Ситуация с боеприпасами неплохая, за исключением случаев, если внезапно окружают или нескольких блокируют. Что касается помощи... Будем честными. Не все подразделения отличаются таким боевым духом, как добровольческие батальоны. Бывает, что добровольцы остаются на позициях, а части регулярной армии, сформированные из призывников, мобилизованных без большого желания мужчин, иногда начинают отступать и оставляют нас без прикрытия. Тогда мы и несем наибольшие потери.

Лично я с такими явлениями сталкивался три раза, в том числе и в последнем бою у деревни Хрящеватое. Мои парни, которых я навестил в больнице, как раз на это и жаловались: танки должны были их прикрывать, а, как вы понимаете, танки — это не добровольческие силы, это силы профессиональной армии... Так что танки скорее всего, под давлением противника, отступили и оставили их. Жаль, но такие вещи случаются — наша армия не идеальна. Они так же учатся воевать, и для многих эта наука становится шоком. На своем опыте в батальоне могу сказать, что «Айдар» воевать научился.

— «Айдар» существуют лишь несколько месяцев. Как удалось так быстро приобрести знания, мастерство?
— Другого выхода нет: либо научишься воевать, либо тебя уничтожат, так что пришлось всему научиться.

— До Литвы доходят известия, что украинским военным не хватает продуктов, обмундирования и других необходимых средств. Какова ситуация на самом деле?
— Обеспечение сейчас прекрасное. Мы воюем как регулярная армия. И сейчас отлично обеспечивают как добровольцев, так и регулярную армию. Государство предоставляет нашему батальону оружие, боеприпасы и правовой статус. Всем остальным нас обеспечивает напрямую народ. Создано множество организаций добровольцев, отдельных инициатив, присоединяются городские и районные администрации. В конце концов, мы получаем столько одежды, продуктов и всего того, что могут купить гражданские, что мы, например, даже кормим пенсионеров там, где обосновался наш батальон. На самом деле, у нас избыток продуктов, которыми мы можем поделиться в местными. Даже и наших медикаментов хватает не только нам самим, но и гражданской больнице в городке Счастье у Луганска. Это первый город, который мы заняли, и шутили, что идет бой за счастье.

— Правда ли, что вы уже сталкивались с регулярными силами российской армии, а не только с местными сепаратистами?
— Перед вами сидит прямой свидетель. Когда я прибыл на фронт в мае месяце, 90% взятых нами пленных составляли местные жители. Это мы могли выяснить из их документов. А каждый десятый — был инструкторы, гражданин России.

Сейчас картина совсем другая. Сейчас каждый третий из тех, кого мы берем в плен, это гражданин Российской федерации. Большинство из них профессионалы. Их документы доказывают, что примерно две недели или месяц назад они были уволены из российской армии. Так что фактически уже шла борьба в вооруженными силами РФ, однако этот факт тщательно скрывался, пытались создать впечатление, будто это прибывшие гражданские добровольцы. А на самом деле среди них много кадровых военных, просто, стало быть, уволенных из армии...

В примеру, российских танков сепаратистам никто не давал — они прибывали со всем экипажем. Но мы научились воевать и побеждать даже такого противника... И уже через месяц-полтора мы бы победили, если бы сила сопротивления оставалась прежней. Даже обсуждали, что все закончится через две недели, как только мы займем Донецк и Луганск. Мы думали, что в рядах противника начнется паника и все закончится. Это заставило Владимира Путина идти ва-банк и послать регулярные силы. Отчасти на нашей территории уже воюют дивизия псковских десантников, та самая, которая в прошлом «Прагу брала».

— У вас есть доказательства, подкрепляющие эти утверждения?
— Мы взяли их в плен, так что есть живые пленные, захватили технику с бортовыми номерами, которые показывают, кому она принадлежит — этого никак не спрячешь. Среди попавших к нам в плен есть молодые призывники.

Тем парням по 19 лет, они очень напуганы. Они говорят, что им сказали, будто они едут на учения. А дальше, цитирую дословно: «А здесь в нас начали стрелять!». Это их слабое место, и это показывает, что мы можем их победить.

Однако несомненно, борьба с регулярными силами совсем иная. Почему мы стали нести все большие потери? Сепаратисты даже вместе с российскими военными воевали довольно стихийно. Хорошее руководство, спланированные операции, очень точная артиллерийская работа. И до тех пор наша техника работала довольно точно, а противника — очень долго брала прицел...

Сейчас уже появилась новая техника, даже танки Т-90. Зная, что мы, украинцы, имеем лишь старые советские Т-64, просто не хотел бы видеть столкновения с Т-90, поскольку это кошмар.

— Ваши оппоненты утверждают, что Россия не поставляет вооружения, а танки сепаратисты отбирают у армии Украины. Т-90 нет у украинской армии, вы видели Т-90 в своей стране?
— Т-90 уже видели, но в бою еще нет. А 72-е уже видели, их много завезли. И 80-е видели, однако эти танки я оцениваю скептически со времен войны в Чечне, поскольку они быстрые, но мало живучие. Но в любом случае, это уже другая война: война с хорошо подготовленными армейскими частями.

Поэтому нам придется стать другими — более профессиональными, иначе мы несем ужасные потери, как показали бои у деревни Хрящеватое. Однако другого выхода у нас нет, только совершенствоваться. И будем совершенствоваться — те, кто останется в живых.

— Сколько человек входит в ваш батальон?
— Официально должно быть 488, но на самом деле несколько больше. Однако возникают проблемы, если кто-то их этих людей (воюющих неофициально — прим. ред.) погибает или получает ранение. У нас приняты хорошие законы о материальной компенсации для семей раненых и погибших. Семья погибшего получает 600 000 гривен, это примерно 50 000 долларов, если погибший официально был военным.

Но часть парней уже успели повоевать и погибнуть до того, как им был предоставлен официальный статус. Однако эти проблемы мы уже решаем: появились люди, которые готовы выплатить те же суммы семьям погибших бойцов, даже если они погибли, не имея официального статуса.

— Вы упомянули о выплатах семьям. Выделить компенсации — красивый шаг, однако никакая сумма не сможет вернуть погибших их близким. Как вас, добровольцев, на фронт отпускают семьи? Ведь многие могут никогда не вернуться...
— Большинство наших семей понимают, за что мы боремся. Ведь это не то же самое, как отправиться в Ирак или Афганистан. У нас не осталось выхода, пришли на нашу землю и мы должны либо ее отдать, отдать нашу свободу, либо победить. Мы боремся за свои семьи, за то, чтобы наши семьи жили не в России Путина, а в свободной, европейской Украине.

— Как вы оцениваете устроенный сепаратистами унизительный парад взятых в плен украинских солдат?
— Это позор. И это прекрасно доказывает, что мы с ними разные. И что это война не двух равноправных стран, а война двух разных цивилизаций, война двух разных культур. В одной из этих культур можно поступать вот так, гнать, унижая, пленных.

— Как вы себя ведете с пленными и что ожидает взятых в плен российских солдат?
— Что будет с этими российскими солдатами? Скорее всего, раньше или позже, произойдет обмен пленными. Пока они, можно сказать, первые официально задержанные военнопленные. По нашим законам, все те, кого мы до тех пор задержали, не считаются военнопленными. Их рассматривают как задержанных преступников, поскольку «Донецкая народная республика» и «Луганская народная республика» — это террористические организации, а не признанные государства.

Но отчасти приходилось с задержанными вести себя как с пленными, поскольку иногда раньше, да и сейчас, приходилось их обменивать на наших. Если смотреть прагматически, с позиции трезвого ума, пленные — это всегда наш фонд обмена. Если мы не меняем задержанных сепаратистов, их судят. (...)

А эти российские военные имели бы право на статус пленных, но для этого нужно официально признаться, что идет война с РФ. Призывники псковской дивизии десантников реально являются военнопленными, странно их называть террористами и оценивать как террористов.

Признав, что идет война с Россией, в отношении пленных вступила бы в силу защита по Женевской конвенции, однако в любом случае, мы с ними и так очень хорошо обращаемся, чего я бы не сказал о наших противниках. Мы ведь цивилизованное государство, боремся и умираем за то, чтобы Украина была цивилизованной страной.

— В Интернете появились видеосюжеты, фотографии и другие материалы о задержанных на Украине или погибших российских солдатах. Что бы вы сказали их матерям?
— Мы бы им сказали быстрее забирать своих детей домой и просить В.Путина прекратить войну. Вот что они могут сделать для своих детей. Но на самом деле В.Путина поддерживают 80% россиян, поэтому пусть эти 80% почувствуют, что значит получить за свои действия цинковый гроб и пусть задумаются, стоило ли?

Если им недостаточно других причин, чтобы понять, почему нападать на соседнюю страну нехорошо, пусть это поможет им понять.