Atlantico: Лидер донецких сепаратистов заявил, что на Украине сражаются 3 000 российских солдат, однако представитель России в ОБСЕ Андрей Келин поспешил опровергнуть эти сведения. Что нам сегодня известно и присутствии России на востоке страны?
Флоран Пармантье и Сириль Бре: На протяжение конфликта мы неоднократно видели, как лидеры сепаратистов приветствуют присутствие России, а российские власти всячески его отрицают.
Все это объясняется политическими соображениями: сепаратисты хотят сплотить войска и показать, что они не одни, тогда как российские власти стремятся представить себя третьей стороной, а не непосредственным участником конфликта. Сегодня такой баланс оказался под сомнением.
Единственное, что можно утверждать совершенно точно, это то, что у России есть эффективная политика влияния в регионе благодаря целой совокупности факторов: широкому присутствию СМИ, экономической мощи и географической близости. Она активно формирует образ врага, в том числе и когда отправляет гуманитарную помощь. Украинским властям пришлось начать отправлять гуманитарные конвои, чтобы не позволить России перехватить инициативу в этой сфере...
Кроме того, захват в плен российских десантников на украинской территории вряд ли оказался случайностью. Иначе говоря, Россия является одной из сторон конфликта. Такие подозрения уже давно существовали в общественном мнении, но теперь они получили наглядные подтверждения. Российские власти оказывают военную и материальную поддержку некоторым сепаратистским группам.
— 28 августа состоялось экстренное заседание Совета безопасности ООН для рассмотрения ситуации, которую в Киеве называют российским вторжением. Стало ли это поворотным моментом в развитии конфликта?
— Это действительно влечет за собой изменения в ситуации, масштабы которых до сих пор не ясны. В первые несколько месяцев движение мятежников не выходило за пределы Донбасса, а месяц назад киевские власти начали брать ситуацию под контроль после мобилизации 50 тысяч человек на операции. Все шло к операции по восстановлению гражданского мира, которая приобретала особую значимость с приближением парламентских выборов (они назначены на 26 октября этого года): у президента появлялось поле для маневра для проведения политики сближения с ЕС.
Тем не менее констатация факта российского вмешательства ставит под сомнение попытку украинских властей восстановить контроль на территории. И если раньше Москва умело играла на неоднозначности ситуации, поддерживая мятежников, но не являясь при этом участником конфликта, теперь ее поведение больше не вызывает сомнений.
— Украинские власти попросили у НАТО «практической помощи». К чему может привести расширение военного конфликта?
— Оно могло бы повлечь за собой дестабилизацию большей части всего региона: это в частности относится к Кавказу и Приднестровью в Молдавии. Волнения могли бы возникнуть и других частях Украины, например, в Харькове и Одессе. Аннексия Крыма поставила под сомнение догму о нерушимости европейских границ впервые с отделения Косова в 1999 году.
Что касается остального, практическая помощь НАТО может предоставляться в форме содействия в сфере военной разведки.
Помимо защиты своей территории Украине необходимо заняться укреплением единства и восстановлением страны. Бои последних нескольких месяцев нанесли огромный ущерб, как в экономическом, так и людском плане. По окончанию конфликта нужно добиться снижения напряженности внутри страны и в отношениях с Россией. Такова главная задача Петра Порошенко и его будущего парламента. Сегодня же мы имеем дело с двойным расколом: между Россией и Украиной и внутри самой Украины.
— Несмотря на экстренное собрание Совета безопасности, нужно признать, что пока что принятые против России экономические санкции не дали ожидаемых результатов. Как было бы правильнее отреагировать на ситуацию?
— Принцип санкций сводится к следующему: для их эффективности требуется целенаправленность и быстрый эффект. А этот эффект — весьма неоднозначное понятие, и затронутые санкциями страны могут довольно долго мириться с ними или даже в определенный момент сделать необходимые шаги, чтобы их обойти.
В данных условиях мы имеем дело с режимом, который готов пойти на большой риск ради имеющего для него стратегическую значимость государства, и результаты санкций оказались весьма незначительными. Наиболее эффективными могут стать финансовые санкции. По словам Гарри Каспарова, нынешнее руководство хочет править, как Сталин, и жить, как Абрамович. Таким образом, средством поумерить агрессивный настрой против Украины может стать скорее не контракт о продаже французских «Мистралей», а российские финансы в Лондоне: дело в том, что власти иногда не удается справиться с группами, националистический настрой которых даже сильнее ее собственного.
— Кроме того, Украина обратилась к Европейскому Союзу с просьбой о военном помощи. Возможен ли такой вариант? Какую форму она могла бы принять, и какими могут быть долгосрочные последствия для отношений с Россией?
— Две главные европейские державы, Франция и Великобритания, скорее всего, не пойдут на прямое участие в конфликте: разве можно представить себе столкновение западных и российских войск в самом центре Европы? Что касается Германии, ее вмешательство носит скорее экономический характер и связано с восстановлением страны, как показал визит Ангелы Меркель.
Европа выстраивалась вокруг идеи о контроли мощи, а не ее экспорте. Поэтому ее вмешательство не может касаться военных операций в конфликте. Запрет новых оружейных контрактов мало что изменит. По-настоящему эффективными могут быть только финансовые санкции, которым по силам поколебать поддержку режима со стороны олигархов или, по крайней мере, охладить его пыл и заставить вернуться за стол переговоров.
Флоран Пармантье, преподаватель парижского Института политических исследований.
Сириль Бре, высокопоставленный чиновник, преподаватель парижского Института политических исследований.
