«Тиха украинская ночь, но сало нужно перепрятать!» — гласит народная поговорка. Вы скажете, что это банальность. Что шутки о сале и украинцах уже оскомину набили. И будете правы. Но только по форме. А по сути — глубоко ошибетесь. Потому что граница, разделяющая народы, проходит не по пограничным столбам, а между горшками на кухне. Нация есть то, что она ест.
Отбросим политкорректность. В первую очередь человек выделяет «инородца» не по вере, не по языку, а по особенностям питания. Француз для нас — «лягушатник». Итальянец — «макаронник». Молдаванин — «мамалыжник». А немец — «колбасник»!
До революции, к примеру, в Российской империи было много немцев. Особенно наверху. Существовало даже выражение «русский немец». Выходцы из Германии занимали важное место в армии и администрации. Крузенштерн, Беллинзгаузен, Миних, — эти имена не требуют комментариев. Ректором Киевского университета в конце XIX века был профессор Ренненкампф, а министром финансов при Александре III — Сергей Юльевич Витте, управлявший до этого эксплуатационной службой Юго-Западной железной дороги в Киеве. Но о «сумрачном германском гении» писал только русский поэт с нерусской фамилией Александр Блок. Другие же граждане говорили о немцах, как отрезав: «колбасники». Проголодавшийся Тарас Шевченко как-то всю Астрахань обошел в поисках немецкой колбасной лавки. Ничего не нашел и написал в отчаянье в дневнике: «Эх, немцы… И вы акклиматизировались, а я так рассчитывал на вашу стойкую колбасолюбивую натуру!».
На первый взгляд, это упрощенный подход. Но именно в нем — истина. «Любовь и голод правят миром», — сказал Шекспир. Но он неверно расставил акценты. Миром правят голод и любовь. Причем голод — куда в большей степени.
Нет, прав был не Шекспир, а совсем другой драматург, живший за два тысячелетия до него, — афинянин Еврипид. В его забытой ныне драме «Циклоп» одноглазый Полифем, поймав на обед Одиссея, так объясняет ему свою философию бытия:
Утроба — вот мой бог,
И главный бог при этом. Есть жратва,
И выпивка найдется на сегодня,
Никто над ухом не зудит — с тобою Зевс
и весь Олимп, коль ты разумен.
А людишек, которые придумали законы,
Чтоб нам испортить жизнь, —
Их к черту!
Вот мое решенье: бесконечно
Утробу пищей баловать без меры,
Тебя же — на обед!..
Изначально человек питался себе подобными. Никаких народов тогда не существовало. И никакой национальной кухни тоже еще не было. Едва появившись, вид «хомо сапиенс» мог охотиться только на самого себя. Хилые — на еще более хилых. Слабаки — на доходяг. Отсюда затаенный страх к любому чужаку, гнездящийся в нашем подсознании доныне. Свой — это тот, который тобой не обедает. Тот, кто обедает вместе с тобой, кем-то третьим.
Братство людоедов
Первобытное братство людоедов распалось на отдельные народы только, когда на пожирание себе подобных было введено жестокое табу. Этносы стали объединяться по принципу национальной кухни. Исходя из того, какое блюдо кому больше нравится. С тех пор, убив врага, отбирают не его филе и печень, а стада и нивы.
Но пережитки каннибализма до сих пор остались в нашем языке. Мы пожираем врагов в переносном смысле. «Съели премьер-министра!» — скажут журналисты. «Сожрали меня, сволочи!» — возопит тот же премьер-министр, проиграв в аппаратных играх. «Рынок насыщен!» — добавят эксперты по экономике. Людоедские термины живучи, как сама жизнь.
Не нужно задирать нос, гордясь своей цивилизованностью. Наши предки тоже были людоедами. Как у папуасов. Просто они раньше избавились от этого кулинарного обычая. Малое количество останков первобытных людей связано с тем, что они друг друга просто съедали. Подумайте: динозавры жили намного раньше, чем люди. Но их скелетов осталось куда больше, чем костяков древнего человека. Каждый приличный музей имеет по своему динозавру. А косточки древнего человека, фрагменты черепа — буквально наперечет! Почему? Съели! И пальцы облизали. Еще в доисторические времена.
Нации разделяет не язык, а национальная кухня. Англичане и американцы говорят на одном языке. Но первые любят бифштекс, а вторые — мясо барбекю. Николай Васильевич Гоголь писал и говорил по-русски. Но заставить летать в своих произведениях смог только украинские вареники, а не соленые рыжики, хотя последние по миниатюрности своей куда легче должны были бы отрываться от тарелки.
Бифштекс с кровью — идеальная модель Британской империи, где подчиненные народы жарили ровно настолько, насколько это было нужно для интересов Ее Величества. С английской корректностью и лицемерием. Но без малейшего садизма. Ни на миллиметр глубже, чем следует!
Зато сосиска чисто немецкое изобретение. Символ беспощадной германской цивилизации, доведенной до пределов технологизма. Крупнокалиберные крупповские пушки, превращавшие траншеи в кровавое месиво, как мясорубка, могли придумать только те инженеры, чьи прадеды догадались перемалывать мясо в фарш, перед тем как набивать им свиную кишку.
Ничто так не объединяет, как совместное поедание пищи. Суворов ел из солдатского котла. Князь Владимир кормил своих дружинников с собственной кухни. И сам подкреплялся вместе с ними. Только не деревянной ложкой, а серебренной. Однажды дружинники возроптали, и захотели себе такие же. Князь приказал ложки отлить. «Серебром и золотом не добуду я себе другой такой дружины, — сказал он, — а дружиной добуду и золото и серебро». И был прав. Потому вошел в былины как Владимир Красное Солнышко.
Свинья как символ единства
В Древней Руси рацион был общим для предков современных русских, украинцев и белорусов. Русь была в основном лесной страной. А в лесу лучше всего пасти свиней. Поэтому арабские путешественники называли славян «народом, который пасет свиней, как мы овец».
«Сало» — второе после «меда» славянское слово, которое отметили иностранцы. Еще в те времена, когда сами славяне не умели писать. Однако сало — не украинское и даже не общеславянское изобретение. Этот продукт — западное заимствование. Его принесли в наши края кельты еще в те времена, когда территория нынешней Украины называлась Скифией. В I в. до н.э. племена кельтов, перевалив через Карпаты, поселились в Галичине. Одним из имен кельтов были галлы. Поэтому считается, что Галичина получила свое название от галлов.
Именно галлы или кельты, как их называли, открыли на Галичине залежи каменной соли и стали добывать, продавая славянским племенам, жившим севернее, в районе Припятских болот. Это позволило праславянам солить свиной жир, который раньше не хранили впрок, а сразу же съедали. Так наши пращуры получили первую консерву. И по этой же причине слова «сало» и «соль» так похожи. Сало — это то, что солят.
Но, размышляя о злой судьбине славян, я пришел к выводу, что причина казней, которые насылает на нас Господь, в том, что мы — народы свиноубийц. «Славяне» — народ, который пасет свиней, как мы овец», — удивлялся один арабский путешественник еще в Средние века. Но беда в том, что мы их не только пасем. Мы их едим! А это чревато последствиями на кармическом уровне.
Ведь свинья — один из ближайших родственников человека. Ее интеллект, как утверждают дрессировщики, превышает собачий! Ее половые органы идентичны человеческим. Свиную печень можно не только жарить, но и пересаживать человеку!
Свиньи всеядны, как и представители вида «хомо сапиенс». Свиньи болеют теми же хворями, что и мы. А мы — теми же, что и они. Например, свиным гриппом. И лечить что свиней, что людей можно одинаковыми лекарствами. По биохимии и формуле крови свинья стоит по отношению к человеку ближе всех лабораторных животных, за исключением обезьян. Оказавшись на солнце, белоснежная свинка начинает покрываться шоколадным загаром — точь-в-точь, как современная горожанка, выбравшаяся на пляж. Организм свиньи выделяет тот же «гормон радости», способствующий загару, — серотонин.
Иными словами, свинья — ближайший родственник человека, если не считать обезьяну. Но обезьяна, кроме той, что живет в зоопарке, водится в Африке. А свинья — такой же обитатель Украины, как и любой ее гражданин. Получается, что мы лопаем своего ближайшего родственника в животном мире, проживающего в наших краях!
Как заметил однажды тот же Шевченко:
Мені здається, я не знаю,
А люде справді не вмирають,
А перелізе ще живе
В свиню абощо, та й живе…
И правильно «здається»! Генетически свинья на 96% идентична человеку! Следовательно, поедание свиней — на 96% людоедство!
«Если бросим ретроспективный взгляд на взаимоотношения человека со свиньей, то увидим интересные вещи, — писал в книге «Мир животных» известный популяризатор Игорь Акимушкин. — Несколько сотен лет назад, в средневековые времена, свиньи были совсем не такие, как сейчас. Больше походили на кабана. Жилистые, подвижные, по нашим теперешним понятиям, худые: с ясно обозначенной хребтиной на спине. Люди часто с ними… судились».
Процессы против свиней
В средневековых городах — даже таких, как Париж и Лондон, свиньи свободно разгуливали по улицам, заходили в дома и загрызали в колыбелях младенцев. Тогда свинью-детоубийцу арестовывали, отправляли в тюрьму и заключали под стражу вместе с другими преступниками. Вор в камере сидит и кабан рядом с ним. И даже не думай кабана этого съесть! Потому что он тоже подозреваемый, попавший в шестерни механизма правосудия. Только во Франции известно около двадцати так называемых «свинячьих» процессов.
В 1408 году во французском городе Нант суд приговорил свинью к смертной казни. Сохранился перечень расходов на исполнение приговора. Содержание свиньи в тюрьме — 6 су, гонорар палачу, прибывшему из самого Парижа, — 54 су. За аренду телеги, на которой хрюшку доставили к месту казни, — 6 су. За веревку, которой свинью связывали, — 2 су 8 денье. Всего — 68 су 8 денье.
Как видим, конфликт людей и свиней был не только у нас, но и в Европе. В Париже одно из предместий до сих пор носит имя «Повешенная свинья» — в память о свиньях, казненных за преступления против человечества. Но именно у нас конфликт свинского и людского принял особо острую форму.
Обратите внимание: в Европе свинью-преступницу казнили после соблюдения целого перечня судебных процедур. Почему не убивали сразу? А правовое сознание, строгое, как железнодорожные рельсы, куда девать? Свинья-убийца была чьей-то собственностью. Она кому-то принадлежала. А вдруг на нее возвели напраслину? Вдруг это не она съела в колыбельке тихо спавшего или наоборот визжащего, как поросенок, малыша, а какой-нибудь маньяк человеческой породы? Перед тем как рубить свинье голову или отправлять ее на виселицу, нужно было полностью убедиться в ее виновности. Иначе владелец свиньи в свою очередь затеял бы судебный процесс за лишение его законной собственности и потенциального жаркого.
В Украине подобные случаи бывали не реже, чем на Западе. Всего сто лет назад и люди, и свиньи зимой жили в одной хате ради сохранения тепла — топили-то не импортным газом, а дровами, которые еще нужно было купить или нарубить в барском лесу. И освещали хату не лампочкой электрической, а свечкой. В лучшем случае — керосиновой лампой. В постоянной полутьме хозяева не доглядят, зазеваются, а свинья уже и слопала наследника. Или — наследницу. Такие истории не раз рассказывали мне старухи по украинским селам. Жаль, в прессу они не попадали по причине отсутствия газет. Но расправлялись со свиньей «самосудом» — пускали ее тут же на колбасу, и все дела. Примерно, как теперь в украинской политике. Не нравится оппонент — объявили его свиньей в телевизоре, обхаяли и тут же слопали. Хотя сами свиньи ничуть не меньшие.
Праукраинская история началась, когда хитрый дядька в вышиванке (Бог знает, как и чем она у него была вышита?) выманил из лесной чащи наивного поросенка и отвел в уютный хлев, соблазнив бесплатным пайком. Это было хуже, чем предательство. Ведь раньше они встречались на охоте один на один и в честной дуэли выясняли, кто кому пойдет на обед.
Изобретение такой простой вещи, как свинарник, окончательно изменило ход исторического поединка кабана и человека в пользу последнего. Самое первое из этих строений, достигших ныне размеров гигантских «домов» для откорма поросят, было обычной ямой, накрытой соломенной крышей. Недаром самый простенький свинарник (примерно на две свиньи) в украинском селе назывался САЖ. От слова «сажать». По сути, это яма с крышей. Такая маленькая свиная тюрьма, куда САЖАЛИ пойманную свинку.
Ограниченное в движении животное быстро росло в ширину. Свиньи как раз тем и отличаются от остальных животных, что могут просто ударными темпами набирать вес! Уже в полгода свинка может весить 80—100 килограммов. Между прочим, человек, как и свинья, от безделья тоже быстро жиреет — еще одна общая черта, которая объединяет нас с ними. Поэтому не завидуйте, если вас кормят, а работу не спрашивают. Это кормят на убой!
Свинья — почти человек
И снова удивительная параллель с человеком — в наши времена свиньи живут в основном в «многоквартирных» свиноводческих комплексах — эдаких свинских городах. Точь-в-точь, как люди. Причем свиньи испытывают там вполне человеческие проблемы мегаполиса — скученность, перенаселенность, гиподинамию. Ну, и соответствующий запах от собственных нечистот. Разве что не сидят с пивом на лавочках и не кричат идиотские лозунги на митингах, воображая, будто приближают эпоху массового процветания своим визгом о каких-нибудь духовных «ценностях». Хоть в этом свиньи лучше и честнее нас, людей, то и дело поскальзывающихся на очередной великой иллюзии. То всеобщего равенства. То ассоциации с ЕС, незаметно переросшей в кровавую мясорубку.
Сто лет назад классик Серебряного века русской поэзии из украинского городка Глухов Владимир Нарбут написал одно из самых великих стихотворений о горькой свинячьей доле — «Пасхальная жертва»:
И кабану, уж вялому от сала,
забронированному тяжко им
ужель весна, хоть смутно, подсказала,
что ждет его прохладный нож и дым?
Это, если хотите, документальные стихи. На старой Украине свиней резали перед Пасхой, в конце Великого Поста, чтобы отметить свежиной воскресение ТОГО, кто дал распять СЕБЯ за наши грехи. И вкусить его символической плоти и крови на святом причастии. Без кулинарного подтекста не обошлось и тут!
Не уподобляйтесь этому описанному Нарбутом кабану. Особенно, когда вам обещают счастье только за то, что возьмут в чужой свинарник.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
«Тиха украинская ночь, но сало нужно перепрятать!» — гласит поговорка. Вы скажете, что это банальность. Что шутки о сале и украинцах уже оскомину набили. И будете правы. Но только по форме. А по сути — глубоко ошибетесь. Потому что граница, разделяющая народы, проходит не по пограничным столбам, а между горшками на кухне. Нация есть то, что она ест. Человек выделяет «инородца» не по вере и языку, а по особенностям питания.
