Политика Путина является следствием провокаций Запада — в этом убежден Джек Мэтлок (Jack Matlock), бывший посол США в Москве
Die Tageszeitung: Г-н Мэтлок, во времена Горбачева вы были послом в Москве. Как вам представлялось тогда будущее место России?
Джек Мэтлок: Когда мы закончили холодную войну и помогли при этом в политическом отношении освободить Восточную Европу, было ясно, что мы должны включить Россию в состав свободной и объединенной Европы. Мы понимали также, что, если мы будем продвигать в тот момент такой инструмент холодной войны как НАТО туда, где рушатся барьеры, то появятся новые барьеры в Европе. Именно это сейчас и происходит. Если мы хотим мира, то в таком случае Россия, Украина, а также страны Восточной и Западной Европы должны входить в единое пространство безопасности.
— Может быть, было бы лучше распустить НАТО после окончания холодной войны?
— Жители Восточной Европы нуждались в определенной подстраховке и защите. Однако расширение НАТО на Восток было ошибкой — как и то, каким образом это было сделано. Нам не следует забывать, что окончание холодной войны не было победой Запада. Мы вели переговоры об окончании холодной войны, и сделали это на таких условиях, которые были выгодны в том числе Советскому Союзу. Мы все выиграли.
— Окончание холодной войны не было победой Запада?
— Одна из проблем состоит в том, что сегодня многие люди воспринимают эти события как победу Запада. На самом деле Горбачев разрушил коммунизм и коммунистический контроль Советского Союза. А не давление со стороны Запада. Мы закончили холодную войну за два или за три года до развала Советского Союза.
— Насколько оправданным, на ваш взгляд, было расширение НАТО на Восток?
— Мы, то есть участники переговоров об окончании холодной войны, всегда предупреждали: не превращайте это в вопрос безопасности. Не используйте никаких альянсов времен холодной войны. В середине 1990-х годов мы с помощью программы «Партнерство ради мира» (Partnership for Peace) помогали реформировать вооруженные силы в Восточной Европе. Однако перестройка экономики была намного важнее. Если бы все это происходило в отрыве от вопросов безопасности и НАТО, то это было бы допустимым. И если бы дело ограничилось Польшей, Чехией и Венгрией. Приемлемым было также включение трех прибалтийских государств. Однако Румыния и Болгария уже выходили за рамки допустимого. Ни одной из этих стран Россия не угрожала. И после этого началось открытие военных баз, в частности, в Польше, деятельность которых была направлена против несуществующих иранских ракет. Для русских это было провокацией. В 2008 году в НАТО было принято решение о том, что Украина начинает движение по пути к членству в этой организации. И речь идет в данном случае о глубоко расколотой стране, расположенной непосредственно у ворот России. Это были очень глупые шахматные ходы Запада. Сегодня мы сталкиваемся с реакцией на них.
— Как бы реагировали Соединенные Штаты, если бы у их порога разыгрывался подобный сценарий?
— Если бы Китай начал создавать военный альянс с Канадой и Мексикой, Соединенные Штаты этого бы не потерпели. Мы не стали бы также ограничивать свои действия абстрактными принципами международного права. Мы бы помешали этому. С помощью всех средств, находящихся в нашем распоряжении. Любая страна, обладающая необходимой силой, поступила бы так же.
— Означает ли это, что вы не считаете Путина агрессором?
— Я не оправдываю то, что он делает. И я не одобряю его действия. Но я говорю, что все это было предсказуемо. Путин ведет себя так, как поступил бы любой ответственный российский политик в подобных условиях. Переворот в Киеве в феврале этого года был организован людьми из правоохранительного аппарата — они явно настроены антироссийски, а в политическом отношении находятся так далеко справа, что их без преувеличения можно назвать неонацистами. Насильственный захват правительственных зданий начался на западе Украины. А не на востоке.
— А то, что мы наблюдаем на востоке Украины, — это интервенция?
— Я так не думаю, но это зависит от определения. Путин сказал, что он может взять Киев за две недели. На самом деле, русским не нужна эта территория. В экономическом отношении это катастрофический регион. Он представлял бы собой тяжелейшее бремя.
— Вы хотите сказать, что Путин не стал бы аннексировать Крым, если бы 22 февраля не произошло отстранение от власти бывшего президента Виктора Януковича?
— Я не думаю, что он сделал бы это, если бы не было переворота. И если бы не стоял вопрос о членстве в НАТО. И если бы он не был уверен в том, что большинство людей там именно этого и хотели. Там все прошло мирно и в соответствии с желанием населения. Было проведено голосование. Крым в течение трех столетий принадлежал России. Можно предположить, что передача Крыма Украине была большой ошибкой Хрущева. Но так случилось. Я не говорю, что захват Крым был правильным. Однако можно было предвидеть, что Россия сделает, если речь пойдет о ее военно-морской базе в Севастополе.
— Как вы определяете то, что сейчас происходит на Украине?
— Это, по сути, семейная ссора. Посторонние не должны в это вмешиваться. Происходящие события являются жизненно важными для России и для Украины — и больше ни для кого. Вмешательство Запада в этот конфликт было ошибкой.
— Вы отрицаете, что Россия нарушает международное право?
— Конечно, нет. Но как раз Запад начал нарушать именно эти международные правила, когда войска НАТО из-за Косово бомбили Сербию. Наше второе нарушение Хельсинкского заключительного акта, согласно которому границы могут быть изменены только в том случае, если на это согласны обе стороны, произошло тогда, когда мы признали независимость Косово. Путин говорит: вы создали прецедент. А теперь я нарушаю правила. Мы должны это учитывать, когда говорим о законности. Несправедливо вести себя так, как будто Россия сделала что-то уникальное, и по этой причине делать из нее изгоя.
— Однако для Украины сложившаяся ситуация означает, что ее выбор ограничен.
— Главная проблема на Украине состоит в том, что не существует никакого украинского единства. Ее самая большая восточная часть в течение трех столетий была неотъемлемой частью России. Западная часть, где сегодня находятся националисты, была присоединена лишь в результате пакта Гитлера-Сталина. Когда мы говорим об истории и эмоциях, мы просто должны понять, что в данном случае речь не идет о стране с традиционными границами и единообразным населением. Нынешнее украинское правительство не представляет всю страну. Даже в том случае, если это не является их ошибкой. Правоохранительные органы находятся в руках крайне правых, что вызывает беспокойство в Западной Европе. А в Луганске и Донецке украинцы обстреливают своих собственных людей. При этом чаще всего жертвами украинской армии становятся гражданские лица. Кроме того, в боевых действиях на востоке Украины участвуют люди, имеющие тесные связи с другими странами. В том числе с Польшей и Словакией. И мы не называем это вторжением. Россия всегда ясно давала понять, что она не допустит существования такой Украины, которая будет состоять в альянсе со странами, враждебно относящимися к России. В этом отношении Россия ничем не отличается от любой другой страны.
— Ваш президент Барак Обама говорит, что Россия должна за это заплатить. Как вы оцениваете его политику в отношении России?
— Президент Соединенных Штатов в последние две недели несколько смягчил свою риторику. Он очень ясно дал понять, что не будет никакого военного вмешательства на Украине. Что касается цены, которую должна заплатить Россия: складывается впечатление, будто Обама пытается диктовать свои условия российскому президенту. Поэтому Путин вынужден показать, что он является хозяином на этом пространстве и в состоянии защитить свой народ. Ни одна сторона в таком случае ничего хорошего не добьется.
— Введенные против России санкции являются эффективными?
— Никакие экономические санкции не заставят Путина отказаться от своих намерений, если он убежден в том, что должен это сделать. Во-первых, ради безопасности своей страны и, во-вторых, для сохранения своего кресла. Если его популярность составляла менее 50%, то теперь эта цифра превышает 85%. Первые санкции были направлены против определенных лиц и предприятий. Но если будут вводиться более масштабные и нацеленные на народ санкции, то тогда отношения станут еще более враждебными, а добрососедские отношения еще менее вероятными.
— Что вместо этого должно сделать правительство Соединенных Штатов в отношении России?
— Заняться тихой дипломатией. Показать Путину проблемы, с которыми может столкнуться его страна. А также заверить его в том, что мы не будем принимать военного участия в этом конфликте. И что у нас нет намерений, когда-либо принять Украину в НАТО. Если ли бы Путин получил такие обещания, он мог бы быть менее напряженным. В том числе в отношении экономических предложений со стороны Евросоюза.
— Вы жили и работали в условиях холодной войны. Вас беспокоит то, что сейчас на Украине может начаться горячая война?
— Я не думаю, что начнется война. Некоторые наши облеченные властью политики, возможно, являются людьми заурядными. Им не хватает широты взглядов и чувства реальности, которые были характерны для конца 1980-х годов. Но они не сумасшедшие.
