В числе 14 украинских бойцов на лечение в Вильнюс прибыл и доброволец батальона «Днепр» Сергей Шапошник. Он был ранен во время отступления из Иловайска, оказался в плену, выжил. «Если военные действия будут продолжаться, после предстоящей реабилитации я хотел бы вернуться в зону боевых действий. Есть такие работы, которые можно выполнять с протезом. Например, при бронетранспортере быть пулеметчиком. Я это могу», — говорит Сергей.
«Меня сначала расстрелять хотели, не из-за злости, а просто они не знали, куда меня деть. Потому что когда наши их накрыли, у них тоже были раненые и убитые. Они меня бросили под куст обгоревший. И речь шла о том, чтобы пристрелить меня сзади, но я обернулся. Они спрашивают: зачем обернулся? Я говорю, чтоб ты меня запомнил на всю жизнь. И я тебя хочу запомнить. И он не смог выстрелить», — рассказывает солдат о том, как чудом остался жив.
Сергей в интервью Delfi рассказал, что когда-то был обувщиком, спокойно работал в своей мастерской и чинил людям обувь. Но потом начались события на Майдане, и Сергей отправился на Майдан.
«Потом началась война, ведь Россия не хотела отпустить нас, чтобы мы жили, как мы хотим. Они уже привыкли, что мы под их руководством всегда, а мы хотим свободно жить», — говорит раненый. Он записался добровольцем в батальон «Днепр» и находился в Иловайске.
«Я помню, что за это время я всего один день отдохнул, а так обстреливали нас постоянно из миномета, из орудий. Кто обстреливал, не знаю, но в плен я попал к россиянам, это регулярные российские войска, сверхсрочники. Они тоже не понимали, что они там делают. Видел я там и спецназ русский, форма у них спецназовская», — рассказывает Сергей.
По словам собеседника, в плен он попал к артиллеристам и обращались с ним «по-всякому». «Люди есть всякие в любой армии, как и в любом обществе», — говорит Сергей.
«Как мы поняли, что мы окружены? На войне все не так, как по телевизору. Ты сидишь в одном месте и не видишь общей картины, ее начальство разве что видит. Я — стрелок, был простым солдатом. Не был ни снайпером, ни пулеметчиком, простой стрелок. В основном это была дистанционная война, конечно, ближнего боя почти не было. И рукопашного не было. И вот русские дали нам зеленый коридор, а наши договорились с ними, чтобы выпустить нас отсюда во избежание лишнего кровопролития. И мы выходили по этому зеленому коридору. И когда мы шли, они потребовали, чтобы мы сложили оружие и выходили без оружия. Чтобы у нас вообще шанса не было. Они выпустили нас в чистое поле и со всех видов оружия начали расстреливать», — не без дрожи в голосе рассказывает бывший военный.
Сергей рассказал, что у них также были их пленные, и украинцы русских пленных отпустили. Но они все равно открыли огонь.
«Мы ехали на бусе, наш бус подбило, мы наскочили на БМП, нас было четыре человека, выехали на русскую орудийную батарею. Они прямой наводкой нас расстреляли, остались всего двое живых — я и мой друг. Вот такая война. У друга две ноги были перебиты, у меня - одна. Мы отползли, пить очень хотелось, и я сказал, что ползу искать помощи. Ногу я перетянул жгутом, но жгут слетел, и я потерял очень много крови.
Потом наши накрыли эту русскую батарею с артиллерии. На мне одежда загорелась, и я разделся и уже в одних трусах полз. Потерял сознание и очнулся уже в русском «КамАЗе» на ящиках со снарядами. Они мне сказали, что вообще не поняли, кто я, а так просто дострелили бы, как многих наших. Так я попал в плен», — рассказывает украинец.
Он говорит, что ему повезло, что попал в плен к бойцам регулярной российской армии, потому что сепаратисты с добровольцами поступают жестко, и «это еще очень мягко сказано». «Если тебя просто застрелили, то тебе очень повезло», — говорит Сергей.
Сергей убежден, что в Иловайске батальон мог бы продержаться дольше, однако добровольцы были обмануты, когда им предложили коридор для отступления.
«Если бы остались с тем оружием, где закрепились, там, в школе. Сделали бы нормальную оборону, тогда было бы очень непросто нас оттуда выгнать. А так, в чистом поле, как воробьев, постреляли. Доблестная русская армия... Я не понимаю даже с человеческой точки зрения, так обмануть... Это у них начальники такие. Это не по-солдатски», — сокрушается доброволец.
По его словам, он служил и раньше — ему приходилось служить в погранвойсках в 1990 году в Приднестровье.
«Я был инструктором по служебному собаководству, командиром отделения. Потому и пошел на войну, потому что было жаль, что туда шли учителя, вся наша элита... Когда мы ехали на БМП, у нас два учителя погибли. Это светлейшие люди. Они с боекомплектом с собой грузили книги. Я говорю, возьмите лучше патронов побольше, а они книги брали с собой», — говорит раненый украинец.
«Если у меня будет протез нормальный, и если это к тому моменту не кончится, я по-любому буду проситься обратно. Есть такие работы, которые можно делать с протезом. Например, при бронетранспортере быть пулеметчиком. Я это могу», — говорит Сергей.
По его словам, дома у него остались мать, жена, дети - они, с одной стороны, его поддерживают, но вместе с тем, и отговаривали воевать.
«У нас нормально к этому относились. Завтра вот ампутируют ногу и потом будет реабилитация. Не знаю, сколько пробуду в Литве. Конечно, хотелось бы, чтобы война быстрее закончилась, война — это страшно. Страшно, когда люди бросают свои обжитые дома и бегут просто, чтобы выжить. Села пустые, города пустые, а мы всю жизнь работали, очень страшно», — не скрывает эмоций мужчина.
«Путину мало земли, видать. Но я не понимаю, неужели ему все равно, что о нем потомки будут говорить, что его все проклянут. Как потом жить с этим? У него же дети есть. Мне приходилось слышать, что русские солдаты между собой говорили: зачем нам этот Донбасс? Здесь все равно ничего нет. И я видел в их глазах отчаяние. Меня сначала они расстрелять хотели, не из-за злости, а просто не знали, куда меня деть. Потому что когда наши их накрыли, у них тоже были раненые и убитые. Они меня бросили под куст обгоревший. И речь шла о том, чтобы пристрелить меня сзади, но я обернулся. Спрашивает: зачем обернулся? Я говорю, чтоб ты меня запомнил на всю жизнь. И я тебя хочу запомнить. И он не смог выстрелить. Он сказал, пусть меня перевяжут, все равно сдохну. И в санчасти я видел, как русские солдаты умирали на моих глазах. И их жалко было, ведь видно, что ребята из деревень, простые солдаты. У меня на них злости нет ни грамма. Были и безбашенные, но такие есть везде, в любом коллективе и любом обществе. Но в основном было сострадание, у них самих было мало воды, но с нами они делились последним глотком», — рассказывает военный.
Собеседник считает, что если президент России В.Путин выведет из восточной Украины войска, то ДНР долго не продержится, так как там в основном «сброд и наркоманы».
«Не думаю, чтобы за них работали умные люди. Ведь он был никем, а ему дали в руки автомат, и он стал вершителем судеб. Хочет — убьет, хочет — не убьет. Они сами порасползаются. Но если Россия будет поддерживать их, то туго нам придется. Без помощи мира. Потому что, если они захватят нас, то они на этом не остановятся. Это все понимают, они найдут 100 причин, как снова возродить Советский Союз», — поделился прогнозом Сергей Шапошников.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Меня сначала расстрелять хотели, не из-за злости, а просто они не знали, куда меня деть. Потому что когда наши их накрыли, у них тоже были раненые и убитые. Они меня бросили под куст обгоревший. И речь шла о том, чтобы пристрелить меня сзади, но я обернулся. Они спрашивают: зачем обернулся? Я говорю, чтоб ты меня запомнил на всю жизнь. И я тебя хочу запомнить. И он не смог выстрелить.
