Каждый раз, когда я слышу заверения президента Обамы в том, что «ни один башмак не ступит на землю» в Ираке или Сирии, я вспоминаю об армейских ботинках моего мужа, стоящих в углу кабинета на первом этаже. Они покрыты пылью, привезенной им из его последней командировки на Ближний Восток — командировки в рамках операции, которая угрожала перерасти в незапланированную миссию в Ираке.
В конечном итоге, он не уехал в Ирак. Он вернулся домой в июле, хотя из-за высокой вероятности его повторного распределения туда вся его гражданская одежда осталась где-то в армейской транспортной нейтральной зоне. Лишившийся своих кроссовок и сандалий, он почти все лето проходил в армейских ботинках — он надевал их, даже отправляясь на детскую площадку. И наблюдая за тем, как пятна от зеленой травы постепенно вытесняют кувейтскую пыль, успевшую впитаться с кожу ботинок за девять месяцев операции, я была самым счастливым человеком на свете.
Тем не менее, я чувствую тошноту каждый раз, когда президент обещает, что в новой войне США никакого наземного присутствия на территории иностранного государства не будет. Мне интересно, что на самом деле означает это обещание и почему оно должно нас успокаивать. Это обещание, которое имеет отношение скорее к политике, чем к требованиям безопасности и стратегии.
С моей точки зрения, обещание, что на чужой земле не будет американских военных, вовсе не означает, что в Ирак или Сирию не будут отправлены американские военнослужащие. По некоторым данным, в Ираке в настоящий момент находятся около 1600 американских военнослужащих. Разумеется, они выполняют функции консультативного, а не военного характера, однако, как показывают уроки войн в Ираке и Афганистане, боевые действия часто затрагивают небоевые отряды. Вражеские снайперы и самодельные взрывные устройства не станут разбираться в миссии конкретного солдата или его специализации, и можно с уверенностью сказать, что боевики самопровозглашенного Исламского государства будут вполне удовлетворены головами нескольких американских «консультантов».
Мне также очень интересно, что на самом деле значат публикуемые данные о численности военного контингента. Когда Пентагон публикует доклад о наземном присутствии, в нем чаще всего не учитывается численность военного персонала, находящегося в «кратковременной командировке» в зонах боевых действий, несмотря на то, что такая «временная командировка» может растянуться на пять-шесть месяцев. Более того, численность сил специального назначения, работающих под руководством ЦРУ, также не находит отражения в таких докладах. Все это мешает нам разобраться в том, кого именно чиновники имеют в виду, говоря, что численность военного контингента в Ираке составляет 1600 человек.
В заявлении Обамы о том, что не будет никакого наземного присутствия, также не учитываются множество американцев, которые выполняют в Ираке и Сирии миссии невоенного характера. Наши сограждане работают в посольстве США в Багдаде, кроме того, есть еще тысячи гражданских лиц, работающих в Ираке по заказу американского правительства. Более того, огромное множество американских граждан работают в неправительственных и благотворительных организациях в Ираке и Сирии.
Пентагон тщательно подсчитывает число погибших и раненых среди американских военных, однако правительство не ведет систематических подсчетов погибших и раненых среди гражданских лиц и контрактников (многие из которых являются ветеранами американских вооруженных сил). Немногие американцы знают это, но в самый разгар войн в Ираке и Афганистане на территории этих государств находилось больше контрактников, работавших на американское правительство, чем американских военнослужащих, и, по некоторым оценкам, в ходе тех конфликтов погибло почти одинаковое число американских контрактников и солдат.
Циники могут даже предположить, что размещение на территории этих государств такого большого числа контрактников было частью попыток снизить численность военно-наземного присутствия, переложив часть военных рисков на них. В конце концов, высокая численность наземного присутствия никому не понравится.
Если заявления о «наземном присутствии» предполагают игры с цифрами и перекладывание военных рисков на гражданских лиц и контрактников американского правительства, то заверения нашего президента вряд ли могут принести нам какое-то утешение.
И мы должны волноваться еще больше, если заявления о том, что наземного присутствия не будет, выльются в дополнительную угрозу для уязвимого местного населения. Помните Косово? В 1999 году отказ президента Билла Клинтона ввести туда сухопутные войска привел к тому, что нам пришлось полностью полагаться на удары с воздуха, которые должны были предотвратить сербские этнические чистки. Чтобы минимизировать риски для американских военных, американские самолеты, как правило, летают на безопасной высоте в 4,5 километра над поверхностью земли. Нам это помогло: если не считать двоих американцев, погибших в аварии вертолета в Албании, за 78 дней этой воздушной кампании США не потеряли ни одного военнослужащего. Однако это обернулось потерями среди мирного населения, которое мы пытались защитить: в некоторых случаях, к примеру, пилоты НАТО путали конвои беженцев с транспортными конвоями, что приводило к многочисленным жертвам среди мирного населения.
Основная цель нынешних воздушных ударов США в Сирии и Ираке заключается не в защите мирных граждан, однако, по словам Обамы, эта цель является второй по значимости. В своей речи на этой неделе перед Генеральной Ассамблеей Обама, к примеру, заявил, что Исламское государство «терроризировало всех, кто попадался ему на пути в Ираке и Сирии. Матери, дочери и сестры подвергались насилию, которое стало инструментом войны. Невинные дети расстреливались… Представителей религиозных меньшинств морили голодом. Невинных людей обезглавливали в ходе самых ужасных преступлений, которые мы только можем себе представить. Единственный язык, который понимают такие убийцы, это язык силы. Поэтому США вместе с множеством своих союзников приложат все усилия к тому, чтобы уничтожить эту группировку смерти».
Довольно трудно спорить с важностью задачи по уничтожению «группировки смерти», однако независимо от того, насколько осторожными мы будем, воздушные удары США в Сирии и Ираке рано или поздно обернутся жертвами среди мирного населения. Не имея глаз и ушей на земле, мы с гораздо большей долей вероятности будем совершать трагические ошибки. Будем надеяться, что мы принесем больше добра, чем зла, но мы не можем быть полностью уверенными в этом.
В последние несколько недель множество уважаемых военных лидеров — от генерала Мартина Демпси (Martin Dempsey), нынешнего председателя Объединенного комитета начальников штабов США, до бывшего министра обороны Роберта Гейтса (Robert Gates) — заявляли о том, что нам может понадобиться ввести свои войска в эти страны, если мы хотим, чтобы наша стратегия оказалась эффективной. И недавние события подтверждают их правоту: в Ираке семь недель ударов с воздуха так и не заставили боевиков Исламского государства покинуть территории, которые они успели занять, несмотря на тесное сотрудничество США с иракской армией. В Сирии попросту нет такой местной силы, с которой мы могли бы сотрудничать, а это существенно повышает риск того, что воздушные удары США лишь усугубят ситуацию, не уменьшив при этом масштабы угрозы для мирных жителей — а в долгосрочной перспективе и для США.
Именно это вызывает наибольшее беспокойство: наше упорное нежелание вводить свои войска приведет к тому, что в будущем мы столкнемся с теми же самыми рисками, что и сейчас. Если мы ограничимся только лишь ударами с воздуха, это может продлить кровавый и бессмысленный конфликт или даже укрепить позиции игроков, таких же жестоких, как боевики Исламского государства — от режима Башара аль-Асада до боевиков Джабхат ан-Нусра.
Наше нежелание вводить свои войска в эти государства лишь укрепляет джихадистскую легенду о том, что Америка — это высокомерное, но при этом трусливое государство, готовое забрасывать бомбами с безопасного расстояния, но не желающее рисковать жизнями своих солдат. И каждый раз, когда мы укрепляем эту легенду, мы даем очередной мощный импульс джихадистским вербовщикам.
В течение 10 лет мы считали удары беспилотников главным инструментом борьбы с терроризмом в Пакистане, Йемене и Сомали, однако уничтожив несколько тысяч подозреваемых в террористической деятельности, мы вряд ли можем с уверенностью сказать, что наша жизнь стала безопаснее. Глобальное движение джихадистов, очевидно, набирает обороты. Недавно бывший глава Агентства военной разведки США генерал-лейтенант Майкл Флинн (Michael Flynn), сказал: «В 2004 году существовала 21 исламистская террористическая группировка, действовавшая в 18 странах. Сегодня исламистских террористических группировок уже 41, и они действуют в 24 странах». Таким образом, наши попытки уничтожить Исламское государство, оставаясь на расстоянии, может лишь спровоцировать возникновение новых джихадистских группировок.
«Я не отправлю вас… сражаться в еще одной наземной войне в Ираке», — пообещал Обама, обращаясь в сентябре к военнослужащим, собравшимся в штаб-квартире Центрального командования. Я очень ценю это желание все сделать правильно: армейские ботинки моего мужа, как и ботинки многих других военнослужащих, за много лет заграничных командировок впитали в себя достаточно пыли. Сейчас я хочу, чтобы эти ботинки остались именно там, где они находятся сейчас — у нас дома.
Но я не хочу менять безопасность наших детей завтра на безопасность наших военнослужащих сегодня. Если обещание Обамы о том, что «не будет никакого наземного присутствия», значит, что мы будем сражаться в войне полумер — в войне, которая не поможет нам достичь своих целей и которая может повысить уровень угрозы в долгосрочной перспективе — то я вряд ли захочу, чтобы президент сдержал это обещание.
Роза Брукс — профессор права в университете Джорджтауна и старший научный сотрудник фонда New America Foundation, работала в Министерстве обороны США с 2009 по 2011 год. Она замужем за офицером Войск специального назначения.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Я чувствую тошноту каждый раз, когда президент обещает, что в новой войне США никакого наземного присутствия на территории иностранного государства не будет. Мне интересно, что на самом деле означает это обещание и почему оно должно нас успокаивать. «Ни один башмак на чужой земле» — это обещание, которое имеет отношение скорее к политике, чем к требованиям безопасности и стратегии.
