Когда слабые нападают на сильных

Возможно, Россию будет сложно сдержать в настоящее время, когда ею руководит высоко мотивированный, самоуверенный и пренебрежительно относящийся к мнению других людей Путин — человек, убежденный в том, что ничто не может стать препятствием на его пути.

Мы твердо верим в сдерживание, мы верим в нашу способность сохранить статус-кво, угрожая нанести невосполнимый ущерб враждебному государству, если оно нападет на нас или на наших союзников. Однако подобная оценка не обязательно соответствует реальности. Существующий разрыв между нашими ожиданиями и реальностью имеет особое значение в свете происходящих в настоящее время попыток России продвинуться на запад. Путинская Россия, вероятно, приобрела некоторые характеристики, которые делают ее менее чувствительной к сдерживанию, даже если соответствующее устрашение исходит от явно превосходящих ее по военной мощи Соединенных Штатов и западного Альянса. Россия — слабое государство, однако сильным государствам часто не удается сдержать слабые государства, способные совершить нападение даже в том случае, когда ситуация, в конечном итоге, складывается не в их пользу. Ведь Путин может сделать то, что принято считать немыслимым.

Короткая и убедительная статья аналитика корпорации RAND Барри Вулфа (Barry Wolf) весьма показательна в этом отношении. Она была написана более 20 лет назад, и в ней перечислены три характеристики, при наличии которых слабые государства могут демонстрировать агрессивное поведение в отношении сильных государств, что приводит к несостоятельности концепции сдерживания. Первая черта исключительно подходит Путину: слабые, но высоко мотивированные государства нападают на более сильные. Так, например, слабые государства начинали рискованные ограниченные войны для достижения более выгодной переговорной позиции, несмотря на вероятные потери на полях сражений. Вторая черты состоит в том, что психопатологический лидер (автор, в частности, упоминает Сталина и Хрущева) способен начать войну, основываясь на искаженном представлении о реальности, которое может быть усугублено манией величия. И, наконец, в соответствии с третьей чертой, существуют просто «сумасшедшие» страны, то есть такие, которые проводят анализ затрат и выгод совершенно непонятным для жителей Запада образом, и при этом национализм, разжигаемый постоянной пропагандой, является одной из причин подобного «сумасшествия».

Сегодня Россия, кажется, обладает смесью перечисленных качеств, которые делают ее исключительно мотивированной для того, чтобы стать излишне агрессивной. Постепенный упадок России по сравнению с Европой и Китаем заставляет ее действовать для подкрепления своих геополитических позиций в настоящий момент, пока еще существует такого рода возможность. Более того, Путин, судя по всему, страдает как раз от мании величия, или, по крайней мере, он стремится стать достойным преемником Ивана III, «собирателя земель русских», которому удалось завоевать Новгород и изгнать Золотую орду из России. Попытку достичь соответствия историческому мифу империалистического царя трудно назвать рецептом для достижения стабильности и мира — Муссолини также старался подражать императорам. В то же время российское общественное мнение стало объектом льстивой и непрекращающейся пропаганды, изображающей Запад как средоточие зла, коррупции и извращений.

Вторая характеристика, ведущая к неудаче в области сдерживания, появляется в тот момент, когда слабое государство совершенно неправильно оценивает стратегический ландшафт. Так, например, оно может недооценить силу своих соперников, что приведет к «блистательному завышению» своих собственных возможностей. Помимо этого, слабое государство способно поверить в то, что его действия не вызовут сильной реакции выбранного в качестве цели государства или покровителя, отвечающего за его безопасность (последнее приводит к несрабатыванию расширенного сдерживания). Похоже, Путин также вписывается в эту категорию. Ему известны долгосрочные проблемы, с которыми сталкивается Россия, однако в настоящий момент он, кажется, полагает, что российские вооруженные силы, включая ядерные ракеты, с избытком обеспечивают возможность пересмотра регионального порядка. Как отмечают некоторые аналитики, Путин, вероятно, даже исходит из того, что превосходство России в тактическом ядерном оружии может быть преобразовано в победу в соперничестве с Европой. Такого рода оценка может оказаться правильной, однако в ней содержится достаточное количество неопределенности для проявления необходимой осторожности — но именно эта осторожность и отсутствует в современном поведении России. Российская внешняя политика подогревается реваншизмом и усугубляется чрезмерной уверенностью: подобное сочетание подрывает возможности сдерживания.

Согласно Барри Вулфу, третья категория подрывающих сдерживание характеристик связана с представлением о том, что сильная страна уязвима в случае нападения. Подобная уязвимость может быть следствием «географической дистанции», (исправимого) недостатка в вооруженных силах или вовлеченностью в конфликт с более сильной страной в другом месте". Другими словами, слабое государство считает, что его соперник силен, но уязвим, и эта уязвимость компенсирует различие в силе и подрывает основанные на сдерживании отношения. Путин, судя по всему, верит в то, что Запад весьма уязвим. Европа как никогда раньше разделена, она состоит из государств с диаметрально противоположными оценками угроз и разными, не совпадающими позициями по отношению к России. Европа также не особенно сильна в военном отношении и, за некоторыми исключениями, не проявляет интереса к тому, чтобы увеличить свои возможности. И, наконец, Соединенные Штаты отвлечены другими регионами и возглавляются президентом, показавшим невысокую степень заинтересованности во внешней политике в целом и еще меньше в том, что касается Украины и Европы.

Поэтому есть основания считать, что Россию, вероятно, будет сложно сдержать в настоящее время, поскольку Путин, будучи человеком высоко мотивированным, самоуверенным и пренебрежительно относящимся к Западу, может оказаться тем лидером, который будет способен начать наступление, ведь он убежден, что сопротивление ему не будет оказано или оно будет минимальным.

Перед лицом ситуации, когда сдерживание не работает, наиболее рациональным вариантом было бы укрепление собственной безопасности для ликвидации того, что воспринимается как уязвимость, и, частично, это делается в надежде на исправление соперником своих расчетов и ошибочных предположений. Однако это должно быть также нормальным ответом на ожидание обостренного соперничества с противником, оказавшимся не восприимчивым к реальному соотношению сил и логике сдерживания. Вы обносите свой город стенами не только для того, чтобы у варваров пропало желание на него нападать, но и для того, чтобы защитить себя в том случае, если желание напасть на город у них не пропадет. Однако пока существует мало свидетельств того, что Запад допускает возможность возникновения ситуации, при которой сдерживание не будет эффективным. Российский реваншизм встречается с благодушием Запада.