Недавно глава одной компании из вошедшей в ЕС центральноевропейской страны обсуждал ситуацию на Украине с российским бизнесменом, торговым партнером его предприятия. Разумеется, их взгляды несколько отличались. Когда в разговоре у кофе-машины затронули тему западных санкций, россиянин мстительно погрозил пальцем: «Вот увидите, вы еще вернете нам те деньги, в которые обходятся санкции!»
60-летний европейский бизнесмен думал, что хорошо знает россиян, которые были его «братьями» в советскую эпоху. Он до сих пор окончательно не пришел в себя от пережитого удивления. «Такие у них настроения», — ошеломленно говорит он: многие россияне вовсе не ощущают себя побежденными, а, наоборот, уверены, что одержат победу в развернувшейся на Украине игре и даже заставят поплатиться Запад.
Некоторым образом Запад уже расплачивается. Три серии экономических санкций США и Европейского Союза после мартовской аннексии Крыма, безусловно, сказались на российской экономике, однако ударили они рикошетом и по предприятиям принявших карательные меры стран. Ведущие производство в России западные компании пострадали от слабости рубля, инвестиционные планы пришлось отложить на потом, а часть экспортеров в Россию терпят убытки от контрэмбарго, которое ввел в ответ президент Путин. «Это палка о двух концах!» — вторит деловым кругам депутат партии «Союз за народное движение» Тьерри Мариани (Thierry Mariani), который всегда был лоббистом российской политики.
Альтернатива войне
Высокая цена санкций для Европы, куда меньшие риски для американских предприятий и видимое нежелание России поддаваться давлению вновь подняли споры об этом унаследованном из ХХ века оружии, альтернативе войне, которая находится где-то посередине между дипломатической нотой и вооруженным конфликтом. Так, эффективны ли санкции?
«Применяйте экономические санкции мирно, спокойно и эффективно, и вам не понадобится вести войну», — уверял президент США Вудро Вильсон в 1919 году. Тем не менее его прогноз оказался не полностью верным: в стремлении избежать войны Франклин Рузвельт ввел экономические санкции против Японии в 1940-1941 годах и получил в ответ налет на Перл-Харбор в 7 декабря 1941 года. В то же время другие примеры подтвердили их эффективность: против расистских режимов Родезии и ЮАР были введены международные эмбарго, которые позволили эффективно добиться поставленных целей.
С Кубой и Ираном дела обстоят на порядок сложнее. Санкции против обеих стран действуют уже не один десяток лет. Кубинская экономика так и не смогла «взлететь», однако Фидель Кастро пережил дюжину президентов США. Не исключено, что образ жертвы американского империализма ему даже в этом помог. Что касается иранских властей, они сели за стол переговоров, но те до сих пор не дали конкретных результатов.
В США у оружия санкций есть свои сторонники и противники. Первые особенно восхищаются новым типом санкций, которые стали куда более утонченными и выверенными, чем старое доброе эмбарго. Их постепенно дорабатывали после событий 11 сентября. Речь идет о точечных финансовых санкциях. В их лице санкции достигли пика развития.
В вышедшей в 2013 году книге «Война Минфина» (Treasury’s War) бывший сотрудник американского министерства Хуан Сарате (Juan Zarate) анализирует механизм знаменитого раздела 311 Патриотического акта: он позволяет Вашингтону ввести меры против любого банка, который подозревают в финансировании терроризма, и изолировать его от международной финансовой системы. «Сегодня геополитические задачи куда эффективнее решаются с помощью торгового и финансового оружия», — пишет Хуан Сарате.
До такого же уровня дела с Россией еще не дошли. Здесь нужно уметь видеть различия между воздействием и эффективностью. Воздействие заметно невооруженным глазом (падение курса рубля и утечка капиталов), однако российской экономике до сих пор прекрасно удается сопротивляться давлению благодаря своей весьма примитивной структуре. В этом и заключается главное качество «экономики-таракана», как называет ее американский специалист Клиффорд Кэдди (Clifford Gaddy): как и прекрасно знакомым москвичам насекомым, «ей недостает изящества, однако она обладает выдающимся умением выживать в самых разнообразных и сложных условиях». Ее символом, считает Кэдди, может послужить автомат Калашникова: он «примитивен и дешев, но неразрушим».
Последствия через три года
Российский экономист Сергей Гуриев (сегодня он преподает в парижском Институте политических исследований) предрекает куда более серьезные последствия «через два-три года, когда Россия исчерпает все резервы и будет вынуждена урезать политически чувствительные составляющие бюджета». В этом и заключается главный минус санкций: чтобы доказать свою эффективность, им нужно время. Пока что Владимир Путин находится на пике популярности, а демократические голоса в России еще никогда не звучали так тихо. Как ни парадоксально, санкции даже помогают Москве укрепить контроль над экономикой, примчавшись на помощь оказавшимся в трудном положении компаниям.
Как бы то ни было, отмечает Сергей Гуриев, «Россия не аннексировала Донецк и Луганск и не начала открытое вторжение на Украину. Путин признал Порошенко законным президентом. И не взял Мариуполь», что позволило бы ему установить коридор в Крым. Иначе говоря, если бы не санкции, все могло быть еще хуже.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Воздействие санкций заметно невооруженным глазом (падение курса рубля и утечка капиталов), однако российской экономике до сих пор прекрасно удается сопротивляться давлению благодаря своей весьма примитивной структуре. В этом и заключается главное качество «экономики-таракана»: ей недостает изящества, однако она обладает выдающимся умением выживать в самых разнообразных и сложных условиях.
