На прошлой неделе мировые рынки акций и облигаций совершали мощные колебания. Вызвано это тревогой по поводу дефляции в мире, снижения нефтяных цен и системных проблем финансовой сферы. Но наибольшую тревогу вызывает то, хватит ли напуганным государствам силы воли, чтобы принять хоть какие-то меры - при том, что у них есть единое мнение относительно содержания этих мер. Если правительства не в состоянии выработать скоординированный ответ на распространение Эболы и на зверства ИГИЛ, то они вряд ли сумеют найти общие позиции для ликвидации трещин в мировой экономике.
Среди интеллектуалов существует единодушие в вопросе о том, что пошло не так, да и политические меры по выходу из этого трудного положения для них не являются секретом. Сейчас растет понимание того, что всему виной неравенство; государства не могут проводить прежнюю политику; надо признать существующую взаимозависимость и действовать соответственно. Но проблема в том, чтобы начать действовать.
Поэтому глава Федеральной резервной системы США Джанет Йеллен (Janet Yellen) вместе с одним из своих предшественников Аланом Гринспеном (Alan Greenspan) и управляющим Банка Англии Марком Карни (Mark Carney) лишь на прошлой неделе заявили о том, что усиление неравенства — это не только нравственная проблема, но и проблема, порождающая все более губительные экономические последствия. А потом со своей критикой выступила директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард (Christine Lagarde).
Неравенство, заявили они, усиливает страх, создает слишком большой спрос на кредиты, способные компенсировать снижение уровня жизни, порождает неоправданное повышение цен на активы, служит катализатором финансовой нестабильности, ослабляет банки и, подвергая слишком большому риску тех, кто не в состоянии его вынести, подрывает легитимность капитализма. Вам это может показаться невероятным в условиях рыночного падения — но они хотят от государств и правительств целеустремленных действий.
А государства и правительства, между тем, как будто парализованы и надеются на обещания центробанков не поднимать учетные ставки, чтобы все сохраняли спокойствие и чтобы был запас времени на несколько месяцев. Невозможно набрать электоральное большинство даже для принятия мер, имеющих элементарный здравый смысл и относящихся к центристскому радикализму, способному помочь в решении проблем неравенства и снова поставить на ноги экономики, подвергшиеся последствиям накопившегося в слишком больших объемах частного долга и слабого спроса. Их загнал в угол собственный страх, и они боятся выйти из своей зоны комфорта, чтобы попробовать что-то необычное — как будто мир никак не изменился после финансового кризиса. А нынешняя ситуация требует идей и дел, которые до сих пор были немыслимы. На сегодня общепринятая точка зрения по поводу устранения недугов — это по-прежнему жесткая экономия.
Правофланговые популисты в любом случае выступают против такого рода творческих и изобретательных мер, называя их ошибочными. Для них проблема заключается не в последствиях финансового кризиса. Для них проблема это иностранцы, иммигранты и ЕС. Нам не нужно заботиться о других, а нужно целенаправленно перестраивать свою экономику, сокращая неравенство и признавая взаимозависимость, витийствуют люди типа Найджела Фараджа (Nigel Farage). Нам надо заботиться о себе, любимых, надо закрыть двери для иностранцев, и остальной мир смиренно примет наше эгоистичное своекорыстие.
Этот злой дух эгоизма витает не только над экономикой, но распространяется гораздо дальше. Кризис Эболы назревал больше года. Но чтобы эта болезнь стала глобальной угрозой, она должна была разрастись до таких масштабов, что к декабрю в Либерии, Нигерии и Сьерра-Леоне возможны 10 000 новых случаев. Понадобилось потрясение такого размаха, чтобы государства очнулись и начали действовать — хотя и сейчас они действуют неохотно и недостаточно эффективно. Чтобы сдержать распространение эпидемии, необходимо обеспечить безопасность захоронений и немедленно изолировать более 70% новых заболевших. Однако для этого необходимо резкое расширение инфраструктуры здравоохранения, а также тысячи врачей и медсестер.
В Западной Африке ничего этого нет, и срочной мобилизации средств и ресурсов не предвидится. Страны больше заняты недопущением распространения болезни в Европе, Японии и США, не желая заниматься хлопотной и дорогостоящей работой по ликвидации африканского неравенства в сфере доступа к медицинским услугам, которое является первопричиной эпидемии. Только на прошлой неделе началось какое-то движение, когда Британия пообещала выделить Сьерра-Леоне 125 миллионов фунтов стерлингов, и свой вклад в общее дело начали вносить другие. Но сейчас на борьбу с Эболой выделено всего 100 000 долларов из фонда ООН, составляющего в сумме один миллиард долларов. Странам трудно признать факт взаимозависимости, даже если речь идет об эпидемии мирового масштаба.
Если трудно даже это, то что говорить о взаимозависимости мировых финансов и целых обществ, таких как наше? Никто здесь не умирает ужасной смертью. Но поражает то, насколько трудно убедить финансовую, политическую и интеллектуальную элиту, что произошедшее в 2008-2009 годах все изменило. На протяжении жизни целого поколения западные страны и в частности Британия жили в условиях масштабного роста частного кредитования, скрывая дисфункцию своего капитализма. Слишком мало внимания уделялось тому, чтобы массы людей получали благоприятные экономические возможности в бизнесе, который инвестировал, вводил инновации и развивался. Укоренилось мнение о том, что проблема это государство, и что бизнес и рынки справятся со всеми проблемами. Но они справлялись только тогда, когда негосударственная задолженность удваивалась каждые двадцать лет.
В подходах Джорджа Осборна (George Osborne) (канцлер казначейства Великобритании — прим. перев.) к управлению экономикой пугает то, что он действительно верит в возможность вернуться в прежние времена. Верят в это и республиканцы в США, и по-своему Ангела Меркель. Как пишет в своем авторитетном обзоре мировой экономики «Сдвиги и потрясения» (The Shifts and the Shocks) главный экономический обозреватель Financial Times Мартин Вулф (Martin Wolf), элита пока еще не вышла из плена иллюзий о том, что мировые финансы вполне могут жить как и прежде. Колоссальное бремя частной и корпоративной задолженности угнетает, заявляет он. Государствам надо будет больше тратить и больше брать взаймы лет десять. Центробанки должны и дальше проводить свою экстраординарную кредитно-денежную политику. Банкам и банковскому сектору в целом нужны всеобъемлющие реформы. Угрозой является не инфляция, а дефляция.
Вулф аплодирует банкам, которые полтора года спустя после кризиса начали действовать столь позитивно. Но он разносит их в пух и прах за то, что они слишком рано уверили себя, будто все хорошо, и сократили расходы, хотя созависимость государства и рынка, и потребность в чрезвычайных мерах никогда не были столь очевидны. Результатом стала чреватая провалом долговременная стагнация, грозящая превратиться в нечто большее. По сути дела, именно это на прошлой неделе так напугало рынки.
Финансы нужно и дальше преобразовывать. Нам нужны целенаправленные действия для снижения неравенства, для чего потребуется поднять налоги на богатых, а государствам придется брать взаймы и тратить, причем легкую победу здесь могут принести расходы на инфраструктуру. Соответствующие параллельные меры нужны и за рубежом.
Не европейцы и не иностранцы являются причиной наших недугов. Партия независимости Соединенного Королевства и правый фланг тори лишь ухудшат ситуацию, а не улучшат ее. Лучшие мировые умы понимают, что должно произойти в Западной Африке, и отказываются от рецептов и предписаний правых. Найджел Фарадж и британские правые должны понять, кто они такие. Они политический эквивалент Эболы — вирус, угрожающий нашему экономическому и социальному здоровью.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
На прошлой неделе мировые рынки акций и облигаций совершали мощные колебания. Вызвано это тревогой по поводу дефляции в мире, снижения нефтяных цен и системных проблем финансовой сферы. Но наибольшую тревогу вызывает то, хватит ли напуганным государствам силы воли, чтобы принять хоть какие-то меры, ведь у них есть единое мнение относительно содержания этих мер.
