Холодная война и холодный приём

Тбилиси — Украинский кризис разрушил базовые представления Запада о России. Многие аналитики и политики стали склоняться к мысли, что российский президент Владимир Путин, очевидно, действует иррационально. Но на самом деле подвергать сомнению надо представления Запада. К примеру, почему Россия так сильно захотела нарушить сложившийся мировой порядок сначала в Грузии в 2008 году, а теперь и на Украине?

На первый взгляд обе кампании выглядят как территориальные конфликты в бывшей империи. С этой точки зрения Россия, понимая, что вернуть обратно старую империю невозможно, начинает откусывать по кусочкам соседние территории, оправдывая эти действия туманной концепцией этнической и исторической справедливости. Так же, как и бывший президент Сербии Слободан Милошевич, Путин рядит свою агрессию против иностранных государств в одежды национального спасения ради увеличения популярности внутри страны и маргинализации оппонентов.

Путинский подход вполне соответствует концепции, сформулированной русским лауреатом Нобелевской премии Александром Солженицыным в его эссе 1990 года «Как нам обустроить Россию?». Рассуждая о бывших советских республиках, он предложил отпустить эти неблагодарные народы, но при этом сохранить территории, «по праву» принадлежащие России, например, восточную и южную Украину, северный Казахстан, восточную Эстонию, где проживает русское население, а также грузинские Абхазию и Южную Осетию, являющиеся культурным продолжением российского Северного Кавказа.

Но было бы ошибкой изображать Путина просто как еще одного вышедшего из-под контроля национал-романтика. Он занялся Грузией и Украиной не из-за эмоциональных привязанностей России к Южной Осетии или Крыму, а из-за желания наказать эти две страны за опасные связи с Западом — за амбициозное стремление Грузии вступить в НАТО, а Украины — подписать соглашение об ассоциации с Евросоюзом. И действительно, в российской реакции постоянным рефреном звучат речи о «вытеснении» из ближнего зарубежья и «окружении» враждебными западными державами.

Бесполезные попытки западных политиков убедить Путина в том, что расширение НАТО и ЕС на восток принесет России пользу, поскольку на ее границах появится зона мира и процветания, были наивны и оскорбительны. Не дело американцев или европейцев, какими бы убедительными они не были, объяснять России, что соответствует ее интересам, а что нет.

С точки зрения нынешнего российского режима все заявления о том, что расширение ЕС и НАТО будет способствовать распространению демократических ценностей, подотчетных обществу институтов, качественного управления, а совсем не военной или экономической конкуренции, являются просто бесстыдным лицемерием.

Распространение западных ценностей и институтов — это ровно то, чего Путин боится больше всего. Становление демократии в государствах, которые граничат с Россией, может оказать опасный «демократизирующий» эффект, подталкивая рядовых россиян требовать того же самого и для себя. Путин в самом деле верит, что демократические революции минувшего десятилетия в Грузии и Украине являются результатом заговора Запада против России. Это может звучать параноидально, но его страх рационален: существование демократий европейского типа на границах России значительно затрудняет поддержку авторитарного режима внутри страны.

Впрочем, обида, нанесенная попытками экспансии ЕС и НАТО, гораздо глубже. После поражения в холодной войне и развала империи Россия превратилась из глобальной супердержавы в регионального игрока второго ряда, причем всего за пару лет, после чего последовало десятилетие экономического упадка. Этот геополитический коллапс случился не в последнюю очередь из-за того, что русские (не говоря уже о «плененных» ими народах Центральной и Восточной Европы) соблазнились верой в преимущества западной демократии и свободного рынка. Это означало, что Запад получил еще и моральное превосходство. В стране Пушкина и Достоевского это была весьма трудная для восприятия идея.

Следуя этой логике, Путин и его сторонники как внутри страны, так и за рубежом, рассматривают демократию и свободный рынок не как дорогу к миру и процветанию, а как элемент коварного заговора с целью разрушить Россию. И ему на руку, что многие россияне, вспоминая эксперимент с демократией в 1990-х, не помнят ничего кроме страданий и унижения.

Западные лидеры обманывают себя, думая, что лестью и уговорами, символическими знаками уважения, оказываемыми Путину, они смогут одолеть данное мышление. Столь же плохо закрывать глаза на российскую агрессию, как это сделал Запад во время атаки России на Грузию в 2008 году, изобразив конфликт как столкновение между двумя слишком горячими лидерами.

Хотя для Запада абсолютно разумно желать партнерских отношений с Россией, сама Россия, говоря кратко, считает США и ЕС своими врагами. Запад не может предложить никаких разумных условий партнерства, которые бы Путин принял. Либо Запад предаст свои фундаментальные ценности, либо Россия должна измениться.

История учит, что Россия меняется только после крупных геополитических поражений. Проигрыш в Крымской войне 1853-1856 годов привел к отмене крепостного права и другим либеральным реформам. После поражения от Японии в 1905 году в России появился первый парламент, начались реформы Петра Столыпина. Фиаско в Афганистане в 1980-х создало условия для перестройки Михаила Горбачева.

В конечном итоге россиянам придется самим решать, что именно считать поражением. Пока Путину удается изображать свою атаку на Украину как успех, Россия будет продолжать наглеть и позёрствовать на международной арене. Но когда русские начнут понимать, что украинская кампания является несчастьем, мы увидим совсем другую страну.