Nasz Dziennik: Половину бюджетных поступлений России составляют доходы от продажи нефти и газа. Еще несколько месяцев назад нефть стоила 118 долларов, а сейчас — меньше 80. Каким образом падение цен может в долгосрочной перспективе повлиять на экономику и финансовую стабильность государства?
Влодзимеж Марчиняк (Włodzimierz Marciniak): Говоря точнее, средства поступают в российский бюджет от экспортных пошлин на нефть и газ. Падение цены — это одна из причин российского экономического кризиса. Однако мне кажется, что гораздо важнее причины структурного свойства, то есть падение инвестиционной активности и исчерпанность прежней модели экономического развития.
— В чем она заключалась?
— Она опиралась на стимулирование внутреннего спроса. В течение примерно десяти лет рост реальных зарплат в России опережал рост производительности труда, и именно это стимулировало внутренний спрос. Это было возможно благодаря огромным доходам от экспорта нефти. Такая модель себя исчерпала. Поэтому я считаю, что самые важные проблемы кризиса — структурные, а падение цен на нефть и газ лишь дополнительно усиливают этот кризис. К этому добавляются эффекты санкций и особенно эмбарго на импорт продовольственных товаров. Они наносят по российской экономике самый болезненный удар, и это результат решений, принятых российским президентом и правительством.
— Правомерно ли утверждение, что падение нефтяных цен — это один из видов экономических санкций, которые ввели США по договоренности с производителями нефти из стран Ближнего востока? Это была бы новая версия той экономической войны, которую вел Вашингтон с Москвой в середине 80-х.
— Этот сценарий, разумеется, возможен, но не стоит забывать, что это не первый случай достаточно серьезного падения нефтяных цен за последние годы. Летом 2012 цена тоже падала до 85 долларов за баррель, но позднее вновь поднялась. Ситуация, действительно, странная, поскольку на Ближнем Востоке, особенно в Ираке, стало неспокойно из-за появления Исламского государства. Но это не привело к росту цен: наоборот, их падение продолжается. Поэтому можно подозревать, что это эффект политических действий американской стороны. Часто проводят аналогии с 1985 годом, когда Саудовская Аравия увеличила объем добычи, что в течение нескольких месяцев привело к падению нефтяных цен на мировых рынках. Это произошло в результате закулисных действий США, но саудийцы часто приписывают этот успех себе, говоря о политическом мотиве — мести Советскому Союзу за агрессию в Афганистане и продолжавшуюся там войну. Сейчас тоже нельзя исключать такого сценария. Кризис, в который погрузилась советская экономика в 1985, был, конечно, вызван обвалом цен на нефть, однако проистекал из структурной зависимости советской экономики от экспорта энергоносителей.
— Россия продолжает зарабатывать, продавая сырье и вооружения.
— Но многое изменилось. Во-первых, советская экономика 80-х была гораздо более самодостаточной, чем российская экономика в наши дни. Во-вторых, в середине 80-х валютная часть экспортных доходов СССР лишь наполовину поступала от продажи нефти и газа. Сейчас эта доля от продажи нефти, газа и металлов стала гораздо больше. То есть российская экономика стала гораздо более чувствительной к фактору колебаний цен на мировых рынках, чем экономика советская. Кроме того советское хозяйство рушилось несколько лет: если кризис начался в 1985, то серьезные бюджетные пертурбации или проблемы с выплатой заграничного долга возникли лишь в 1989, то есть через четыре — пять лет.
— Приведут ли сложности, с которыми столкнулась российская экономика, обреченная на них по структурным причинам, к провалу российских военных планов? Ведь Россия хотела тратить более 4% своего ВВП на модернизацию техники, внедрение новых технологий.
— Если исходить из того, что основной причиной кризиса стало падение инвестиций, то инвестиции в оборонную промышленность были бы способом выхода из него. Сейчас в России возможно лишь прямое инвестирование государства или госкорпораций. Государство располагает этими средствами благодаря существующему механизму перераспределения, однако в основном они поступают от пошлин на экспорт энергоресурсов. Проблема может возникнуть, так как в определенный момент этих средств станет мало. Несколько дней назад на одном совещании заместитель министра экономического развития Алексей Ведев прямо говорил о геополитическом и конъюнктурном риске для развития российской экономики. Представляется, что российское руководство видит выход из этой ситуации не столько в подстегивании внутреннего спроса, сколько в развитии государственных инвестиций. Мелкий бизнес перестал инвестировать, мы наблюдаем серьезный отток капитала. Поэтому модель выхода из кризиса будет заключаться в стимулировании инвестиций в том числе в военно-промышленный сектор.
— Значит, война на Украине, российские планы развития вооружений, военная риторика — все это призвано служить укреплению российской государственности и экономики, оказавшейся перед лицом кризиса?
— Вся эта риторика, несомненно, служит хорошим обоснованием для государственных инвестиций в военную промышленность. Возвращаясь к историческим аналогиям, можно сказать, что СССР рухнул не столько из-за падения цен на мировых рынках, сколько потому, что в 1985 Горбачев начал политику «ускорения», то есть увеличения инвестиционных расходов в экономике. Тем самым он привел к углублению кризиса. Именно в этом, а не в конъюнктурных факторах на нефтяном рынке, я бы усматривал самые важные аналогии и сходства.
— Значит, можно прогнозировать, что конец будет один и тот же?
— Общество не реагирует автоматически на экономические раздражители. Мы не знаем, отреагирует ли такая система, как Российская Федерация, аналогичными процессами распада, как Советский Союз, который был более крупным и менее цельным организмом, чем современная Россия. Так что делать автоматические выводы нельзя, но Россия, несомненно, погружается в экономический кризис. Он многоаспектен и связан не только с падением цен на нефть, но также с проблемой источников финансирования и модели экономической динамики, опиравшейся на рост внутреннего спроса, разворачиваясь в ситуации гораздо более сложного для России международного окружения. Упоминавшийся выше российский заместитель министра экономического развития, говорил, что уменьшение объема импорта продовольственных товаров — это очень важный фактор инфляции. Таким образом мы видим, что политика российского руководства ведет к углублению кризиса.
— А как на рост цен продовольствия и дефицит могут отреагировать россияне?
— Уровень инфляции составляет сейчас около 8,3%, при этом эффект санкций и эмбарго дает 1,4%, что можно назвать значительной долей. Приведет ли это к каким-то волнениям? Пока преобладал боевой настрой, но неизвестно, способна ли Россия заполнить образовавшиеся на рынке лакуны своей продукцией. Чтобы настроения изменились, должно пройти какое-то время. Запрет на импорт продовольственных товаров — это, определенно, проблема, так как российское руководство уже начало блокировать их поставки из Белоруссии, хотя Россию связывает с этой страной Таможенный союз. Таким образом они разрушают альянс, который недавно с таким шумом провозглашали. Таможенный союз оказался каналом для реимпорта разных заграничных товаров. Благодаря этому соглашению белорусы также начали активно выходить на российский рынок. Общественная реакция на дефицит продовольствия всегда растянута во времени. От неурожая 1916 прошло полгода, прежде чем появилась реакция в виде революции февраля 1917, но эти события происходили в специфической ситуации. Так что в наших размышлениях следует отказаться от любых автоматических выводов.
— Благодарю за беседу.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Cредства поступают в российский бюджет от экспортных пошлин на нефть и газ. Падение цены — это одна из причин российского экономического кризиса. Однако мне кажется, что гораздо важнее причины структурного свойства, то есть падение инвестиционной активности и исчерпанность прежней модели экономического развития.
