Глава второго по величине российского банка ВТБ Андрей Костин рассказал в интервью нашей газете о кредитах на Украине, российском президенте и «красной черте» в санкционной спирали Запада

То, что Андрей Костин не видит конца санкциям против его страны и его банка, он четко дал понять в Штутгарте. Глава ВТБ пребывал в хорошем настроении, сопровождая российского министра экономического развития Алексея Улюкаева на встречах с представителями немецких компаний в городе на Неккаре. Вечером он отправится обратно в Москву, чтобы завтра вновь занять свое кресло руководителя второго по величине банка Восточной Европы.

Handelsblatt: Господин Костин, вклады немецких клиентов VTB Direct находятся в безопасности?

Андрей Костин: Абсолютно, это я вам гарантирую лично.

— Но ведь ВТБ оказался затронут антироссийскими санкциями...

— Санкции ЕС не касаются наших дочерних банков в Европе, в частности, в Германии. Даже если вы держите свои деньги в нашем банке в Москве, санкции не составляют проблем для вкладчиков. Банк работает. Санкции влияют лишь на международное рефинансирование, хотя их негативные последствия распространяются несколько дальше.

— Насколько дальше?

— Из-за агрессивных действий правительства США в связи с санкциями, а также из-за больших штрафов, которые вынуждены были заплатить в США такие банки, как, например, BNP Paribas, за нарушение санкций против Ирана, банки во всем мире — будь то в Китае, Бразилии или Европе — стали осторожничать. Это касается даже тех областей, которые не затронуты санкциями.

— Прибыль группы ВТБ в минувшем квартале рухнула на 98%. По результатам всего года прибыли также ожидать не приходится?

— Да, мы думаем, что у группы ВТБ почти не будет прибыли. Но и потерь у нас, определенно, не будет. Это не означает для нас конец света, потому что мы зарезервировали огромные средства под кредиты украинских и российских компаний и считаем, что хорошо готовы к следующему году.

— Ваша деятельность на Украине в этом году сильно обременяет ваш бизнес в целом?

— В этом году наши потери составят, предположительно, порядка 1,3 миллиарда долларов, потому что украинская экономика находится на грани коллапса. Но мы хотим остаться там и не собираемся снижать активность. Санкции и экономические проблемы рано или поздно кончатся. Наша ошибка состояла в том, что мы рефинансировали средства для наших украинских кредитов не на украинском рынке. Вместо этого мы принесли туда деньги из России — и столкнулись с дополнительной проблемой в виде обменного курса.

— Рассчитывать на скорое восстановление украинской экономики не приходится.

— Мы вложили туда около пяти миллиардов долларов. Российские банки выдали украинским гражданам и предприятиям кредитов в общей сложности на 25 миллиардов долларов. Этого никто не сможет компенсировать. Это больше, чем планирует выделить Международный валютный фонд. Я думаю, что мы в итоге можем потерять примерно половину наших кредитов. Мы бы приветствовали, если бы ЕС или США активнее помогали Украине, причем делали бы это поскорее, потому что ее экономика действительно находится в очень плохом состоянии.

— Российская экономика находится на грани рецессии. Объем невозвратных кредитов постоянно растет. Вас это сильно заботит?

— Конечно, санкции создают нам проблемы. Инвестиционный климат ухудшается. С другой стороны, многие из наших клиентов чувствуют себя лучше, чем в 2008 году, потому что тогда кризис разразился по всему миру, а сейчас нет. А девальвация рубля значительно помогает компаниям, ориентированным на экспорт. В 2009 году Россия потеряла почти 9% своего ВВП, а в этом речь идет лишь о 0,5%. Да и российскому бюджету выгодна девальвация рубля.

— Предположим, что санкции останутся на нынешнем уровне. Как вы думаете, российская экономика и ВТБ смогут выдержать эти условия в ближайшие два года?

— Конечно, мы выдержим. Но чего предполагается добиться санкциями? Санкции никогда не приведут к тому, что Россия изменит свою политику на Украине. Это точно.

— Вы были дипломатом до того, как стали банкиром. Как вы объясняете Западу действия России на Украине?

— Для нас именно Крым является чем-то совершенно особенным. Люди, живущие там, счастливы, что являются теперь частью России. А еще для нас было бы национальным унижением, если бы в Севастополь — место российской славы — пришел американский флот. Этого не мог бы допустить ни один президент. Но нам не нужна восточная Украина — Донецк или Луганск. Мы никогда не думали об этом. Кстати, МВФ прекрасно знает, что без участия России ему не удастся вытащить Украину из глубокого финансового кризиса. Мы не хотим убивать Украину.

— Что должно сделать российское правительство, чтобы способствовать экономическому росту?

— Правительство может выделить больше средств на развитие инфраструктуры. Центробанк может предоставлять более выгодные кредиты среднему бизнесу и инвестиционным проектам. А еще правительство должно более активно способствовать конкуренции в России. Доминирование нескольких крупных компаний — таких, как ВТБ (смеется) — слишком сильно. Нам нужна демонополизация и улучшение условий для иностранных инвесторов. Кроме того, правительство должно обеспечить безопасность в экономической сфере и сказать всем: «если вы действуете по правилам, то вам не придется бояться, что однажды к вам в дверь постучится полиция».

— Раз уж мы заговорили о санкциях: были разговоры о том, чтобы отключить российские банки от международной платежной системы Swift. У вас есть какой-то «план Б» на этот случай?

— Есть. Но если вы как банк не имеете возможности совершать транзакции ни в долларах, ни в евро и не можете пользоваться системой Swift, то ваша свобода действий сильно ограничена. По моему личному мнению, если бы такого рода санкции были введены, то это означало бы войну. Америка и Европа ввели эти санкции против Ирана, но тогда у них не было дипломатических отношений с Ираном, и они могли воздействовать на него лишь военной силой. Эти санкции нельзя сравнивать с теми. Если бы нам заблокировали доступ к системе Swift, то американскому послу пришлось бы в тот же день покинуть Москву. Тогда пришлось бы прервать дипломатические отношения. Но до сих пор санкции против России были эффективными, но избирательными.

— Потому что банковская система зависит от Swift?

— Банкинг является самой уязвимой частью экономики, потому что эта система целиком и полностью базируется на двух валютах: американском долларе и евро. Она всегда считалась абсолютно безопасной. Все начало меняться с введением политических санкций против Ирана и других стран, а теперь и против России. Я считаю очень опасной ситуацию, когда одно государство, например, США, имея политические мотивы, может успешно убивать финансовые учреждения других стран, используя собственную валюту. Разве это не противоречие, когда, с одной стороны, в рамках G20 обсуждаются проблемы глобальной финансовой стабильности, но в то же время вводятся санкции (как, например, против России), которые означают огромные проблемы для стабильности российского банковского сектора?

— Китай и юань можно рассматривать в качестве выхода для российских банков?

— Мы не противопоставляем друг другу Китай и Запад. Но, конечно, наши отношения с Китаем будут развиваться. Вот один пример: наш торговый оборот с Китаем составляет около 90 миллиардов долларов в год. 50 миллиардов приходится на импорт в Россию, а 40 миллиардов на экспорт из России. Главным образом, торговля осуществляется в американских долларах, и у этого нет никакого объяснения. Новые соглашения будут заключаться в юанях, некоторые, возможно, в рублях, пусть даже рубль по причине своей слабости в обозримом будущем, к сожалению, не сможет стать резервной валютой. Эти меры являются следующим шагом к независимости от доллара. Потому что мы выяснили, что глобальная система находится под очень сильным влиянием США: рейтинговые агентства, крупные компании, выпускающие кредитные карты...

— Что вы измените в ВТБ в России?

— В России мы в ближайшие три или четыре года объединим три наших банка — ВТБ, ВТБ24 и Банк Москвы — под одним именем: ВТБ. Это позволит нам сократить расходы. Кроме того, мы введем консервативный кризис-менеджмент: пусть рост будет меньше, но зато сократятся и потери. Мы стремимся вернуться к рентабельности собственного капитала на уровне 15%, к увеличению чистой прибыли с нынешних 180 до 220 миллиардов рублей в 2018 году, а также к годовому росту в размере 12%.

— Российская версия журнала Forbes написала, что вы являетесь наиболее высокооплачиваемым из всех топ-менеджеров российских госкомпаний, заработав в 2014 году 37 миллионов долларов. Это правда?

— Эта цифра — полная глупость. В 2013 году я заработал 200 миллионов рублей, а в 2014 году — 240 миллионов рублей (порядка 4,5 миллиона долларов). Эта сумма включает в себя все бонусы. До прихода в ВТБ я был частным банкиром, и я инвестирую собственные средства. Но это не имеет никакого отношения к ВТБ.

— Господин Костин, большое спасибо за интервью!