Канцлер Германии остается непреклонной. Ангела Меркель (Angela Merkel) рассказывает в интервью изданию Die Welt, почему российская агрессия не может остаться без последствий, и почему Германии необходимо соглашение о свободной торговле с США.
Письменный стол в кабинете Ангелы Меркель практически пуст — на нем только глобус и телефон. Канцлер редко работает за этим огромным столом в своем кабинете на пятом этаже. Она предпочитает функциональный стол без изысков для проведения конференций, за которым сотрудники могут без стеснения передавать различные документы. Здесь Меркель и встречает двух репортеров. Она сама готовит себе кофе и тут же переходит к делу.
Welt am Sonntag: Г-жа канцлер, прошли лишь две недели с момента Вашей встречи с российским президентом Владимиром Путиным в Австралии. В завершении встречи вы сильно критиковали русских. С того момента воцарилась тишина?
Ангела Меркель: Правительство ФРГ и российское правительство поддерживают контакты на различных уровнях. При этом, мы с одной стороны даем понять, что Россия своими действиями в украинском кризисе нарушает нормы международного права, и с другой стороны, показываем, что во всех переговорах мы по-прежнему придерживаемся дипломатического решения. Речь идет о том, что и Россия должна придерживаться минских договоренностей, в организации которых она участвовала, которые среди прочего предполагают прекращение огня.
— После саммита «большой двадцатки» в Брисбене Вы разве не ужесточили риторику в адрес Путина? В противном случае вся мировая общественность вас неправильно поняла.
— С начала кризиса и я, и все федеральное правительство даем понять, что невозможно военное решение вопроса — только дипломатическое. Цель такого решения — восстановить на Украине основополагающий принцип нашего европейского мирного устройства: речь идет о признание территориальной целостности государств. Именно эту цель отрицает Россия в случае с Крымом, а также Луганском и Донецком.
— Министр иностранных дел ФРГ после саммита «большой двадцатки» в Брисбене предостерегал от потери возможностей для разрядки ситуации. Его тут же пригласили в Москву к Путину. Пытается ли Кремль столкнуть в своих интересах Вас и Франк-Вальтера Штайнмайера?
– Министр иностранных дел и я тесно сотрудничаем и используем все возможные каналы для диалога, которые могли бы помочь найти решение украинского кризиса.
— То есть Вы обговаривали и тот момент, когда предостерегали Путина от действий на Балканах.
— Молдавия, Грузия и Украина — это три страны из нашего восточного соседства, принявшие суверенное решение подписать соглашение об ассоциации с ЕС. Россия создает проблемы всем этим трем странам. Так, Молдавия многие годы страдает от конфликта в Приднестровье. Мы предприняли значительные политические усилия, чтобы помочь в этом вопросе, но пока, к сожалению, тщетно. Грузия также долгие годы страдает от тлеющего конфликта в Южной Осетии и Абхазии. Украина вынуждена была столкнуться с аннексией Крыма и боевыми столкновениями на востоке страны. Кроме того, мы видим, что Россия пытается создать экономическую и политическую зависимость в некоторых странах Западных Балкан.
— Вы могли бы еще назвать Эстонию, Латвию или Литву, которые являются бывшими советскими республиками, а ныне членами НАТО?
— Уже в ходе своего визита в Латвию некоторое время назад я сказала, что обязанность защиты государств относится к каждому члену НАТО — в том числе к Латвии, Эстонии, Литве, а также к Польше. Вместе с тем я выступила за то, чтобы соглашения между Россией и НАТО не отменялись, и мы держали открытыми каналы для диалога с Россией.
— Вы действительно стали бы вести войну за Балтику?
— Нет никаких причин говорить о войне на Балтике. Но безотносительно к этому, статья 5 Североатлантического договора, трактующая нападение на одного из членов альянса как нападение на всех, остается в силе. Поэтому, например, мы способствуем безопасности балтийского воздушного пространства, разворачиваем новые средства реагирования и сотрудничаем с поляками и датчанами из единого центра управления в Щецине. И все это, кстати, происходит в рамках соглашений между России и НАТО.
— Россия нарушает договоры, а Германия, несмотря на это, следует им?
— Да, мосты легче рушить, чем строить заново. Для нас важно принимать меры против нарушений норм международного права, и поэтому санкции неизбежны, и одновременно придерживаться договоренностей и достигать дипломатического решения конфликта.
— Чтобы не провоцировать Россию, Вы в 2008 году не допустили вступления Украины в НАТО. История подтвердила или опровергла правильность вашего решения?
— Основополагающая готовность НАТО 2008 года включить Украину в состав альянса, как и тогдашнее решение не принимать так называемый план действий для Украины и Грузии, то есть предварительный этап вступления — это были правильные решения и они действуют неизменно.
— Что бы произошло, если бы тогда свое решение пробила не Ангела Меркель, а Джордж Буш-младший, и Украина была бы принята в НАТО? Тогда сегодня у нас была бы война с Россией?
— Все шаги по вступлению в НАТО предпринимаются единогласно. Германия высказалась тогда против выхода на предварительную ступень, принятия плана действий для Украины и Грузии, и на это были причины. Я не хотела бы обсуждать, что бы произошло при принятии других решений.
— Вы обращаете внимание на то, что три ваших предшественника — Гельмут Шмидт, Герхард Шредер, а также Гельмут Коль — считают Вашу политику в отношении России неправильной, в первую очередь, в отношении санкций?
— Я уверена, что общий европейский ответ на российские действия — правильный. То, что Россия нарушила закрепленную в Будапештском меморандуме 1994 года территориальную целостность и суверенитет Украины, не должно остаться без последствий.
— Низкие цены на нефть намного более действенны, чем санкции. Русские считают, что ценами на нефть манипулируют.
— Я всячески предостерегаю от любых теорий заговоров, в том числе и относительно цены на нефть. Цена падает, когда падает спрос. Кроме того, падение наблюдается, поскольку мировая экономика растет слабее, чем ожидалось, и США в большой степени могут сами себя обеспечивать.
— Вы выступаете за продление санкций. Вместе с тем топ-менеджеры немецких компаний ездят к Путину. Вас это не беспокоит?
— Есть список россиян, которым запрещен въезд в ЕС, но общение топ-менеджеров немецких компаний с российскими предпринимателями, а также с российскими политиками не запрещено. Кстати, даже во время холодной войны сохранялись разнообразные дипломатические связи и контакты.
— Но широкая поддержка компаниями Вашей политики выглядела бы совсем иначе. Вы понимаете, что немецкая экономика против санкций?
— Я чувствую широкую поддержку со стороны экономики в плане политики ФРГ в отношении украинского кризиса, несмотря на то, что санкции, естественно, отягощают некоторые компании в Германии. Санкции — не самоцель, они вводятся только тогда, когда являются неизбежными.
— Санкции приносят особый ущерб, поскольку конъюнктура слабеет. В последнем квартале даже Франция показала больший рост — 0,3%. Больше не существует конъюнктурного локомотива в лице Германии?
— Наша экономика больше ориентирована на экспорт, чем экономики других стран. Поэтому геополитические кризисы, такие как конфликт вокруг Украины и России или ситуация с террористической группировкой ИГ, конечно, оказывают воздействие на нашу экономику. Но экономическое положение Германии стабильное, и за это мы благодарны, в первую очередь, сильному внутреннему спросу.
— Ситуацию вряд ли можно охарактеризовать как стабильную. Компании инвестируют практически исключительно за границу.
— Что касается немецкой экономики, мы обсуждаем то, насколько большим будет рост, мы не говорим о том, что она не растет. Это стабильное положение, из-за которого нам многие завидуют.
— Ваша последняя опора — потребители. Люди тратят деньги, потому что из-за низких процентов ставка на сбережения просто невыгодна.
— Хороший внутренний спрос мы связываем с очень хорошей ситуацией на рынке труда. У нас в Германии как никогда много трудящихся и социально защищенных работников. Наблюдается рост заработных плат.
— Несмотря на это рост остается ужасающе скромным. И решения большой коалиции, такие как введение минимального уровня заработной платы, сборов для иностранцев, повышение пенсий или регламентации арендной стоимости жилья также ему препятствуют. Не перегибается ли палка?
— Надежность — важное качество для политики и экономики. Мы держим слово в отношении наших решений. К этому относится и наше обещание не поднимать налоги. На следующий год мы запланировали первый за последние 46 лет бюджет без долгов. Это очень важный сигнал для молодого поколения.
— Вы уходите от ответа.
— Ни в коем случае. При помощи реализации коалиционного договора — в отношении минимальной заработной платы или материнского пособия — мы держим слово и создаем доверие и надежность. С нашим бюджетом мы думаем о будущем, поскольку мы наращиваем инвестиции в исследование и транспортные проекты.
— Этого не хватит надолго. Из Европы практически не идет импульсов роста. Инвестиционная программа нового председателя Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера в размере 300 миллиардов евро вызывает некоторое недоумение. Это хорошая идея?
— Инвестиционная программа ориентирована на Европейский инвестиционный банк, который может определять стоящие проекты и выдавать кредиты. В этом месяце я выступлю в Совете ЕС за то, чтобы мы организовали проектный документ. Нам нужны проекты европейского единства — в цифровой области, в сфере энергетической инфраструктуры или транспортные проекты, как, например, после 1990 года мы запустили транспортные проекты «Немецкое единство». Это должны быть конкретные, реальные проекты, которые мы можем представить частным вкладчикам, чтобы пригласить их и для инвестиций.
— Вы действительно считаете это хорошей идеей? Конъюнктурные программы же всегда проваливаются.
— Правильно. Поэтому важно, что это не конъюнктурная, а инвестиционная программа. Неоспоримым является факт, что Европе нужны инвестиции. То, что было реализовано в плане инфраструктуры в новых федеральных землях или, например, в Польше на европейские деньги, было абсолютно оправданно. Так же важно, я считаю, что мы создаем более благоприятные для инвестиций условия, например, при сокращении бюрократии, что было также одобрено председателем Еврокомиссии Юнкером. Для цифровой отрасли должны быть созданы правовые рамки, чтобы здесь в Европе создание ценностей при помощи цифровой экономики было возможно, так же как и в Америке или Азии.
— Хотите ли Вы поставить в невыгодное положение Google или другие американские гиганты, чтобы защитить европейские компании?
— Больше, чем критика ведущих американских компаний на рынке, поможет то, если мы, европейцы, подумаем о том, как и мы в глобальном масштабе сможем создавать конкурентоспособные компании. Наши представления о защите данных важны. Также важно, чтобы у европейских компаний были условия, чтобы расти в области цифровой экономики и создавать рабочие места. В настоящий момент в этой области многое приходит из США и Азии и меньше из Европы.
— Наше отставание очень велико.
— Да, определенное развитие произошло не в Европе, и мы являемся только пользователями. Но сейчас необходимо осознавать и использовать шансы промышленности версии 4.0, то есть происходит смешение цифрового и промышленного производства. Наши промышленные компании, именно многие высококлассные средние компании, обладают для этого хорошим фундаментом.
— У Юнкера есть и вторая идея. Он намерен принять штрафные меры по отношению к Франции и Италии, странам с высокими показателями дефицита бюджета. Вы считаете это тоже хорошей идеей?
— Комиссия утвердила план, где прописано, когда Франция и Италия будут предпринимать дальнейшие меры. Это реализуемо, поскольку обе страны действительно находятся в процессе реформ. Но комиссия показала, что то, что мы сейчас имеем, этого недостаточно. Я присоединяюсь к этой позиции.
— Вы считаете, что для роста в Европе важную роль играет и соглашение о свободной зоне торговле с США. Но, кажется, что немцы его не поддерживают.
— Соглашение о свободной зоне торговле между двумя крупными экономическими зонами приведет к созданию большего количества рабочих мест. Кроме того, оно дает нам возможность установить стандарты в плане защиты потребителей, охраны окружающей среды, в социальной сфере. Договоренности между США и Европой могут, например. использоваться и для других регионов мира. Нам нельзя терять время в переговорах, поскольку именно в азиатском и тихоокеанском регионе заключаются все новые договоры о свободной торговле, и именно Китай проявляет большую активность.
— У Вашего партнера по коалиции соглашение о свободной торговле с США вызывает спорные реакции. Что произойдет, если СДПГ выскажется против?
— У нас есть много веских аргументов в пользу трансатлантического соглашения о свободной торговле. Я постоянно говорю с людьми о глобализации. И наша экономика все сильнее вплетена в общую сеть на международной арене, это приводит к ряду последствий и создает для нас много шансов, с которыми мы должны разобраться.
— После финансового кризиса многие немцы страдают от так называемого посттравматичного синдрома капитализма. Вы понимаете, почему именно немецкие лидеры экспорта боятся свободной торговли?
— Я очень хорошо понимаю, что многие после того, что пришлось пережить во время финансового кризиса, три раза переспрашивают, хорош ли этот механизм регулирования. Поэтому мы так вступаемся за регулирование финансового рынка и дальше продолжаем настаивать на регулировании теневых банков. Если бы европейские стандарты соглашения о свободной зоне торговли с Америкой были бы сокращены, тогда многие сомнения были бы оправданны. Но наши очень высокие стандарты в отношении потребителей и окружающей среды сохранятся. Я выступаю за это.
— Но ведь переговоры ведете не Вы, а ЕС.
— Переговоры о соглашении о свободной зоне торговли ведутся на основании наших высоких европейских стандартов. Они являются основой переговорного мандата, с которым согласились все страны-члены ЕС.
— Население опасается, что переговоры будут проходить за закрытыми дверьми.
— Мы предоставим еще больше прозрачности. Новый состав Еврокомиссии уже работает над этим. Достижению нашей цели по реализации как можно большего числа европейских интересов способствуют именно доверительные переговоры.
— В центре грядущего партийного съезда не стоит такая крупная тема, как свободная торговля. Вы, в основном, будете обсуждать холодную прогрессию. Экономическое крыло ХДС и крыло, представляющее интересы работников, выступают за ее отмену. Почему Вы защищаете это автоматическое увеличение налога для людей со средним заработком?
— Я отношусь к числу тех людей, которые обещают то, что могут выполнить. Сбалансированный бюджет очень важен. Поэтому я обещаю отмену холодной прогрессии только к тому моменту, когда будут созданы необходимые для этого финансовые условия. Как только они появятся, холодная прогрессия будет отменена.
— Вы защищаете и еще одно бремя для граждан — налоговую надбавку для поддержки солидарности. Почему Вы не отменяете эти отчисления? Процесс объединения ведь уже завершен.
— Мы продвинулись очень сильно вперед, но, как и прежде существуют различия между новыми и старыми федеральными землями, налоговые поступления от новых земель намного меньше. Расходы на немецкое единство выходят за рамки миллиардных сумм, заложенных в «пакте солидарности II» — и с его использованием они не заканчиваются.
— То есть отчисления останутся?
— В настоящее время идут переговоры о новом устройстве финансирования федеральных земель, в которых, например, в том числе будут учтены расходы на единство и будущие необходимые расходы.
