В информационной войне между Россией, Украиной и Западом обвинения в русофобии стали такими же популярными, как и обвинения в фашизме в адрес правительства в Киеве. Они напоминают мне историю о мальчике, который кричал «Волк!» Тот факт, что в русофобии обвиняются все подряд, не делает волков (а в данном случае русофобов) менее реальными.
Российская власть сумела использовать русофобию, популярную среди жителей западных стран, объединив ее с другим, более специфическим явлением, которое я называю «кремлефобия». Это позволяет Кремлю обосновывать свою политику как внутри страны, так и за ее пределами.
Чтобы понять как Кремль использует паранойю в свою пользу, важно определить чем отличается паранойя иностранцев от того, что происходит в России. В классическом смысле русофобия понимается как набор иностранных стереотипов о русских, распространяющееся как в политической, так и в личной жизни. Но есть и второе явление — национальная мифология, в которой Россия изображена жертвой, со всех сторон окруженной хищными иноземцами. Оба этих стереотипа оказывают влияние на сегодняшнее российское общество, тогда как их истоки можно проследить в прошлом.
Краткая история русофобии
Политическая русофобия в ее сегодняшнем виде появилась во времена Наполеона и развивалась вплоть до начала Холодной войны, подготовив все основные стереотипы о русских, бытующие в современном мире. Изучавшие российскую историю наверняка помнят слова маркиза де Кюстина о том, какие русские глупые и жестокие. Даже известный экономист Джон Мэйнард Кейнс писал о «свойственном природе русских зверстве».
Родившись в Украине и этнически будучи почти русской, я получила образование в американском университете. Во время учебы я была поражена тем, насколько проникновенно смог описать европейскую культуру франко-американский историк Жак Барзэн в своей книге «От рассвета к упадку». Однако про Россию была всего лишь пара довольно жестоких карикатур, как будто за последние 500 лет страна и ее жители ничего не дали миру. Для подростка это было сравнимо с тем, что сидеть за одним столом с самыми крутыми мальчиками школы нельзя — только масштаб школы нужно заменить масштабами цивилизации.
Когда я выросла, я поняла, что у России все-таки никогда не было эпохи Ренессанса и Просвещения, и она развивалась более хаотично и неустойчиво, чем западные страны. Однако идея о том, что Россия ничего не дала миру, всегда казалась мне одновременно и смешной, и удобной с точки зрения политической риторики.
Я стала замечать, что сравнительно просвещенная западная культура оставляла возможность для существования «приемлемых стереотипов», в особенности, когда этого требовала политическая конъюнктура. Не важно, были ли это злобные, пьяные русские в меховых шапках или призывы бомбить исламские страны, чтобы спасти беззащитных мусульманских женщин от их мужчин; время от времени политическая целесообразность требовала того, чтобы некоторые общества были признаны неполноценными.
На уровне личного опыта, шаблонное изображение русских (под которым понимаются все жители бывшего СССР) может быть не менее болезненно и опасно, чем другие, легко распознаваемые предрассудки.
Русофобия и сексизм
Другое проявление стереотипа о русских — своеобразная фетишизация русских женщин западными мужчинами. Русские женщины изображаются как сексуально доступные и беззащитные, которых рыцарь в сияющих доспехах (или на сияющем Лексусе) непременно вызволяет из тяжелых условий и который всегда всё знает лучше такой женщины.
С начала украинского кризиса я пыталась объяснить своим западным коллегам (в особенности, мужчинам), как тяжело писать о происходящих событиях, когда аудитория в первую очередь воспринимает тебя как русскую. У меня замысловатая биография, но так или иначе, моя русская фамилия гарантирует, что первое впечатление обо мне будет основано именно на стереотипах.
Когда читатели воспринимают тебя как женщину, пишущую или говорящую то, что может не понравиться, тебя тут же обзывают «кгбшной приманкой», в лучшем случае, или злобной шлюхой, со всеми вытекающими последствиями.
«Зачем ты обращаешь столько внимания на интернет-троллей? Может, ты чересчур драматизируешь?», — говорят мне коллеги-мужчины, услышав об очередном издевательстве в режиме онлайн.
Тем временем, тролли пишут, что меня надо изнасиловать, побрить мне голову и провести маршем по улице, как пленную — и все только потому, что они не разделяют мою позицию по Украине. Поэтому мне не все равно. Они используют угрозы сексуального насилия, чтобы заткнуть мне рот. Будучи девушкой, я и так опасаюсь, что слишком озабоченный «фанат» может перейти к более решительным действиям.
Любые высказываемые мною мысли, которые считаются неприемлемыми, тут же получают ярлык «проекта КГБ» или, например, объясняются тем, что я «украинская шлюха». Глупые клише об опасных и распущенных славянских женщинах сразу вступают в действие.
Играя в пользу Кремля
Оборотной стороной русофобии является традиция российского авторитаризма оправдывать свое существование, постоянно преувеличивая опасность, исходящую извне. Эта идея не просто основана на вторжении в Россию Наполеона и Гитлера, причинивших стране невероятный ущерб.
К примеру, многие русские охотно расскажут о том, что Октябрьскую революцию 1917 года и последовавшую за ней Гражданскую войну устроили немцы, поддержав Ленина и привезя его в Россию в запломбированном вагоне, словно опасный вирус. Предпосылки победы большевиков в революции требуют внимательного изучения. Однако тот факт, что никто другой в стране не понес ответственности за кровавую трагедию, представляется абсурдным, но, тем не менее, популярным среди многих россиян.
Огромное количество россиян расскажут вам, что в смерти миллионов жителей СССР во время сталинского террора повинен один человек — Иосиф Сталин, который к тому же был этнический грузин и поэтому вовсе не «свой» человек. Вам также расскажут, что Ленин стоял у истоков сталинского террора, но почему-то забудут упомянуть как миллионы простых граждан писали доносы на своих коллег и соседей, посылая их на верную смерть.
Этот близорукий взгляд на историю во многом стал возможен благодаря целенаправленной политике руководства страны, которое тратит огромные ресурсы на то, чтобы создать и распространить собственные стереотипы о русских. Распространяя подобные идеи, политики будто бы утверждают, что русские не в состоянии признать ответственность за содеянные преступления. Напротив, признание ответственности может привести к более открытому и мирному обществу, что не устраивает власть. Лучше уж винить внешние силы, сохраняя травмы войн и репрессий незалеченными.
Другая идея, популярная в прокремлевских медиа — представление о русских как о неких благородных дикарях. По сути, будучи хорошими людьми, но всё равно немного «того», они не могут иметь у себя в стране никакую другую форму правления, кроме авторитаризма. Это ли не есть русофобия? Очевидно, существует огромное количество экономических и исторических предпосылок, которые объясняют суть романа между русским обществом и авторитарными правителями. Однако это не имеет ничего общего с «пристрастием таинственной русской души» к жесткой руке.
В доминирующей политической идеологии русские изображены как глуповатые, инфантильные и наивные люди, которых нужно просто грудью защищать от пагубного западного влияния. Эта миссия обычно принадлежит жестким лидерам (которые, да простит меня императрица Екатерина II, почти всегда были мужчинами) без тяги к подозрительным исканиям вроде демократических реформ или свободы слова. Такого рода «вожди» всегда точно знают когда именно стукнуть по столу кулаком или ботинком, словно грозный папа, который способен заставить огромную страну быстро построиться.
В сегодняшней обстановке украинского кризиса сама идея западной русофобии используется российской пропагандой, чтобы запудрить мозги обычных россиян. «Они называют референдум в Крыме надувательством? Конечно! Они же нас ненавидят!» «Они утверждают, что мы передали сепаратистам ракетные системы, которыми был сбит боинг MH17? Они и так нас считают варварами многие века! Ничего нового». Исследования прокремлевского социологического центра ВЦИОМ демонстрируют, что 80% россиян уверены в том, что западные медиа критикуют Путина, потому что хотят разрушить Россию. Эти цифры — яркий пример того, как образы Путина и России слились в восприятии русофобии жителями России.
Русофобия или кремлефобия?
В сознании представителей российской власти кремлефобия соединилась с русофобией во время кризиса в Украине, когда даже самые объективные западные наблюдатели сделали вывод о том, что Кремль играет не по правилам. Наверняка многие российские чиновники ненамеренно и без злого умысла объединяют эти две идеи, поскольку Кремль долгое время пытается убедить россиян в том, что любовь к стране и любовь к правительству — это одно и тоже.
По этой причине те россияне, которые любят родину, но критически относятся к правительству, регулярно называются «предателями», «врагами» и «пятой колонной». Их преследуют и им угрожают. По этой причине независимые медиа в России находятся не просто в ситуации неопределенности, их по сути подвергли анафеме. По мысли кремлевских политиков это простое уравнение — Россия равна Кремлю. Государство, уже проникшее во все сферы общественной жизни, представлено как лицо и душа российской нации.
Подобное уравнение не беспочвенно. Во-первых, Россия — самая большая страна в мире, где проживает огромное количество людей, часто недолюбливающих друг друга. В стране значительное социальное неравенство, коррупция и инфраструктурные проблемы, а конфликт на Северном Кавказе до сих пор не разрешен. Все эти факторы представляют угрозу территориальной целостности и стабильности государства.
Поскольку Кремль мыслит тактически, а не стратегически, представление о том, что государство равнозначно нации является панацеей от множества проблем, нависших над страной. Прокремлевские спикеры убеждают, что дела могут идти плохо, но правительство, какое бы оно плохое не было, является единственным спасителем страны. Критиковать его равнозначно тому, что пилить сук, на котором сидишь. Проблема авторитаризма в том, что он подобно постоянно падающему карточному домику. Выбора нет: либо домик поддерживать до последнего, либо он рухнет тебе на голову.
Во власти стереотипов
В действительности, российское государство — это гибридный режим, совмещающий элементы авторитаризма и демократии, чье будущее не такое предсказуемое, как это описывают прокремлевские пропагандисты, с одной стороны, и западные критики, с другой. Как видно из событий в Украине, делать прогнозы о российской политике — дело неблагодарное.
Очевидно вот что: по мере того, как развивается украинский кризис с тысячами жертв жестокой и бессмысленной войны на востоке страны, все больше появляется стереотипов, как внутри России, так и за ее пределами. Это в свою очередь ставит под вопрос прогресс в восприятии россиян за рубежом.
Лично мне уже надоело спорить с каждым самодовольным типом, считающим русских прирожденными чудовищами. Я устала объяснять этим людям, что тем самым они только помогают Кремлю в его наиболее сомнительных делах. Кажется, уже хватит требовать вежливости от обеих сторон конфликта. Слишком сильны боль и разрушение, причиненные в последнее время.
