Начало полноценного валютного кризиса в России совпало с моими экзаменами, поэтому я сейчас наверстываю упущенное, в то время как ситуация с российской экономикой (впервые на моей памяти) оказалась главной темой разговоров на протяжении большей части последних двух недель.
Итак, что бы я хотел добавить по теме этой всеобщей дискуссии? Ну, во-первых, я не буду делать вид, что точно знаю, в какую сторону движется рубль, как и не стану давать советов относительно конкретных операций. Сейчас, пока я пишу эту статью, падение рубля, кажется, остановлено (временно?), и он вернулся к отметке ниже 60 по отношению к доллару. Однако, учитывая скорость, с которой в последний месяц изменились настроения участников рынка, никто не удивится, если он отскочит к отметке выше 60 за доллар. Дело в том, что если принять во внимание ту ужасающую непредсказуемость, которой отличались последние колебания рубля, то все, что произойдет дальше, уже никого особенно не удивит. Через неделю рубль может дойти до отметки где-то между 48 и 65 по отношению к доллару, и это, по-видимому, будет вполне обоснованно. На таком рынке несколько человек очень разбогатеют, в то время как множество других потеряют последнее.
Но обвал рубля, который даже при недавнем незначительном повышении его курса по-прежнему однозначно является «обвалом», наглядно иллюстрирует некоторые основные истины, касающиеся России и ее положения в мире, которые часто оказываются сброшенными со счетов или неправильно понятыми. Вероятно, лучше вссех ситуацию объяснил директор Института России при Королевском колледже Лондона Сэм Грин (Sam Greene). Говоря о том, как упорно боролась Россия, чтобы восстановить свою подорванную репутацию после (гораздо более серьезного) кризиса 1998 года, Грин написал следующее:
Некоторые настроения – вроде тех, руководствуясь которыми люди считают, что создатель «Кэнди Краш» (Candy Crush – онлайн-игра в виде головоломки, в которой используются леденцы – прим. перев.) стоит миллиарды долларов – переменчивы. А другие остаются надолго, и это, в частности, касается чувства боли, которое обычно возникает вслед за дефолтом. Москва знает это: она после своего кризиса в 1998 году очень старалась преодолеть пренебрежительное отношение к себе со стороны участников рынка капитала и блестяще выполняла свои финансовые обязательства.
Но зато она не выполнила обязательства политические.
И это совершенно верно. «Фундаментальные факторы» России находятся – даже сейчас – в довольно неплохом состоянии. По сравнению со странами, которые обычно испытывают такого рода кризисы, у России достаточно здоровый баланс, объем ее задолженностей невелик, а валютные резервы весьма солидные. Ее доходы немного превышают бюджетные расходы, и ей даже удалось сэкономить несколько миллиардов долларов в фонде национального благосостояния. И если больше ничего об этом не знать, и просто смотреть на цифры, то можно подумать, что все будет хорошо.
Однако вполне очевидно, что фундаментальные факторы – это еще не все. Надо учитывать еще и настроения инвесторов, а они могут меняться очень-очень быстро.
После аннексии Крыма многим захотелось, чтобы Россия «заплатила за это». Они считали, что без какого-либо непосредственного политического вмешательства со стороны Запада Россия избежит расплаты и, присоединив Крым, спокойно займется своими делами. Но, судя по жестким проявлениям кризиса, любое политическое решение имеет свою цену, даже если связанные с этим потери ощущаются не сразу. Присоединение Крыма убедило многих инвесторов, что русские окончательно сошли с ума. У участников рынка были определенные ожидания относительно возможного характера действий России, однако они не предполагали «частичного захвата соседской территории». Наблюдая за тем, как «зеленые человечки» захватывают территорию другого государства, все осознали, что очень недооценили истинный уровень риска, связанного с Россией). Соответственно, «политические ожидания», связанные с Россией, были переведены на новый, гораздо более низкий уровень – как если бы речь шла о неблагополучном кредите.
Я не знаю точно, что будет с российской экономикой – это в значительной степени зависит от того, в какую сторону будут меняться цены на нефть в ближайшие полгода. И если бы я действительно знал, что будет происходить на нефтяном рынке, я никому бы этого не сказал, так как был бы занят, зарабатывая деньги спекулированием. Но Владимир Путин – это не какая-то сверхъестественная сила, существующая вне международной системы где-то над ней. Он является ее частью. То же самое касается и самой России. Когда Россия действует (или же когда создается впечатление, что она действует) таким образом, что создает угрозу международной стабильности, тогда она платит за это соответствующую цену. Дело не в «морали» или «ценностях», ведь участники рынка не испытывают никаких угрызений совести в отношении куда более авторитарного режима в Китае. Это вопрос предсказуемости и риска.
Своей политическим действиями русские, видимо, решили убедить весь мир в своей безответственности, непредсказуемости и непостоянстве. Как мы сейчас видим, рынки реагируют на безответственность, непредсказуемость и непостоянство не особенно благосклонно. Если Россия изменит свою политику, если в глазах участников рынка с ней будет связано меньше рисков, то она сможет извлечь из этого некую скромную экономическую выгоду. Если же русские будут по-прежнему проводить такую же политическую линию, рынок, по всей вероятности, отреагирует более жестко.
И как бы Путин ни старался или как бы ни обвинял Запад, он не сможет обойти эти простые и понятные законы рыночных отношений.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Путин – это не какая-то сверхъестественная сила, существующая вне международной системы где-то над ней. Он является ее частью. То же самое касается и самой России. Когда Россия действует таким образом, что создает угрозу международной стабильности, она платит за это соответствующую цену. Дело не в «морали» или «ценностях». Это вопрос предсказуемости и риска.
