Как мы до такого дошли? Не мусульмане, а все французы

Если ты молод и принадлежишь к мусульманской культуре во Франции, ты либо воплощение Франции, которая ищет себя, либо лицо террора, либо просто какая-то экзотичная личность. Тебе очень редко удается стать голосом Франции. Поэтому встает такой вопрос: как мы до такого дошли? «Мы» то есть не мусульмане, а все французы.

Я — мусульманин, но поддерживаю Charlie Hebdo.

Когда я был маленьким, мама рассказывала мне про ислам по дороге в школу. Она выбрала именно эти моменты, чтобы поговорить о моей культуре, корнях и самосознании. Я впитывал эти знания перед тем, как переступить школьный порог. Она рассказывала мне о создаваемом исламом равновесии. О доброжелательности, терпимости, вере и прощении. Она говорила, чтобы я не прятался, не боялся быть мусульманином, быть человеком и, главное, не страшился выступить против несправедливости. Я шел в класс, проникнувшись силой этих идей. Мама ужа давно не отводит меня в школу, но я все еще размышляю о ее словах.

Сегодня произошло нечто ужасное, нечто, что поразило и ужаснуло нас своим безумием. Трудно облечь все это в слова, сложно говорить, не поддавшись гневу, страху или даже ненависти.

Тем не менее я все же решил взять слово, чтобы выразить сочувствие семьям погибших. Кроме того, я опасаюсь того, что может случиться в дальнейшем. В идеальном мире мне не нужно было бы обращаться к вам, потому что Эрик Земмур признал бы свою ошибку, потому что голос ислама во Франции не был бы голосом едва знающего язык имама, потому что я верил бы в наших интеллектуалов. На самом деле наши мир далеко не идеален и день ото дня все больше погружается в безумие. Поэтому я беру слово. К этому подталкивают меня молчаливые взгляды других.

Если ты молод и принадлежишь к мусульманской культуре во Франции, ты либо воплощение Франции, которая ищет себя, либо лицо террора, либо просто какая-то экзотичная личность. Тебе очень редко удается стать голосом Франции. Быть может, вы ждете, что я сейчас начну открещиваться? Сделаю классический ход и начну утверждать, что это не ислам и не мусульмане? Думаю, что для любого разумного человека это и так совершенно понятно. Поэтому встает такой вопрос: как мы до этого дошли? «Мы» то есть не мусульмане, а все французы.

Смерть этих людей не должна оказаться напрасной. Нам нужно задуматься об обществе, которое мы сейчас создаем и которое создает собственных големов. Когда у нас перестали рассказывать о терпимости и свободе детям по дороге в школу? Что уберегло лично меня от фундаментализма? Не стоит пытаться найти некое радикальное зло, потому что это стало бы страшной ошибкой, которая повлекла бы собой повторение этих чудовищных варварских поступков. США после 11 сентября наглядно продемонстрировали нам, от какого пути следует держаться подальше: «войны с терроризмом» и «оси зла». Джордж Буш-младший решил дать плоть этим угрозам и, как всем нам прекрасно известно, добился на этом поприще немалых успехов. Поэтому не стоит действовать под влиянием трагических событий.

Хотя нам зачастую кажется, что объяснить варварство невозможно, сделать это совершенно необходимо. Ему нужно дать с одной стороны фактическое, а с другой политическое объяснение. Наконец, нужно попытаться понять его. «Зло зарождается в пустоте мысли», — писала Ханна Арендт. Но что это за бескрайняя пустота, которая носит имя «ислам»? И, скажите на милость, кто виноват? За этим вопросом неотступно следует и другой: кто враг? Арабы? Мусульмане? «Аль-Каида»?

Я опасаюсь начала сезона охоты на людей, когда каждому мусульманину придется принести клятву на верность Республике. Я боюсь наступления эпохи всеобщей подозрительности, которая может еще сильнее отдалить французов друг от друга.

Я не претендую на то, что у меня есть ответы, а просто пытаюсь думать и говорить, потому что это — мое единственное оружие перед лицом варварства. Я пытаюсь прогнать пустоту мысли.

Charlie Hebdo нередко взывал у меня улыбку, а иногда искренне возмущал. В любом случае, это была смелая газета, не боявшаяся отстаивать, казалось бы, проигранное дело, защищать слабых от сильных.

Шарб, Волинский, Кабю, Тигну, Оноре, Марис и защищавшие их полицейские были настоящими образцами смелости. Так давайте почтим их память тем, что не будем прятаться за стеной страха, а постараемся увидеть в каждом человеке арабских или галльских кровей борца с фундаментализмом и защитника свобод.

Для человеческого разума и духа журналист — то же самое, что врач для тела.