Onet.pl: 10 лет назад Владимир Путин присутствовал на мероприятиях, приуроченных к 60-ой годовщине освобождения концлагеря Аушвиц. Сейчас его не будет. Это хорошо?
Войцех Матерский: С точки зрения прозрачности ситуации, конечно, хорошо. Уже на торжествах в Нормандии (в 70-ую годовщину высадки союзников) вокруг его присутствия из-за конфликта на Украине возникло много споров. Я тогда говорил, что приглашение следовало направить не Путину, а руководству Российской Федерации, но тогда решили избрать формулу приглашения глав государств.
— На мероприятия в бывшем лагере Аушвиц именных приглашений не было. Музей Аушвиц-Биркенау и Международный совет Освенцима только разослали информацию об их проведении с вопросом, прибудут ли представители разных государств, и какого уровня.
— В какой-то степени такая ситуация, что Путина не упомянули лично, отражается на польско-российских отношениях. Эту тему подхватили российские СМИ, которые очень агрессивно комментируют сложившуюся ситуацию.
— «Комсомольская правда» назвала поляков «бесславными беспамятными ублюдками». И это лишь часть эпитетов. Насколько россияне исходят из ощущения, что «вот мы, русские, освободили лагерь, а эти глупые поляки даже не приглашают нас на годовщину»?
— Контекст здесь шире, потому что такие претензии к полякам существуют давным-давно. Я помню, когда-то было такое образование, которое называлось комиссией историков по изучению белых пятен истории. Это были 80-е годы. Когда на ее заседании подняли вопрос, связанный со Второй мировой войной, состоявшая в этой комиссии профессор Валентина Парсаданова расплакалась: Как же так? Мы оставили на вашей земле столько наших сыновей, а вы нам говорите о каком-то мародерстве, как так можно? Это до сих пор так. Россияне думают: мы оставили у вас наших сыновей, а у вас остаются обиды, вы убираете памятники, меняете названия улиц, переосмысляете историю и выгоняете нас из Европы. В этом нет ничего нового, этот лейтмотив возвращается при любом подходящем предлоге. А сейчас эти российские претензии к Польше вышли на особенно агрессивный уровень.
— Будут ли в Кремле припоминать нам (как важный для честолюбия вопрос) то, что мы не направили российскому президенту личное приглашение?
— Сложно сказать, однако российская реакция вписывается в рамки риторики, которая используется в исторической политике России. Она сводится к утверждению, что мы, русские, победили во Второй мировой войне, спасли мир от фашизма, а остальные нам максимум помогали, но вы не только этого не цените, но и еще выдвигаете нам претензии. Такой подход начал проникать в школьные учебники и широко представлен в прессе.
Но мне не кажется, что для Путина и его окружения такой вопрос, как отсутствие приглашения, играет какую-то роль. Ведь они ведут очень расчетливую политику и не поддаются эмоциям. Но они умело играют эмоциями, враждебно настраивая население против Запада, США или Польши. Но если учесть все плюсы и минусы, я считаю, что поступить следовало именно так, не рассылая именных приглашений на это мероприятие. Ведь мы имеем дело с политиком [Путиным], который в плане Украины нарушает все стандарты. Невозможно делать вид, что ничего не происходит, и относиться к нему так, как это было в Нормандии: мы встречаемся, отмечаем годовщину, вспоминаем Вторую мировую войну, и все отлично. Отнюдь не отлично.
— Но с формальной точки зрения двери открыты: если бы Путин захотел, он мог бы приехать на польские торжества.
— Это, разумеется, так. Но он в любом случае бы не приехал, потому что это воспринималось бы как дерзость, что в Кремле, пожалуй, осознают. Двери открыты, и никто не оспаривает участие россиян в победе во Второй мировой войне, никто не говорит, что они не освобождали лагерь в Освенциме. Они освободили его, так как он оказался у них на пути: если бы попался и другой лагерь, они бы тоже наверняка его освободили.
— Но если бы Путин приехал, это было бы масштабное событие.
— И кому-то соответствующему пришлось бы его встречать: этого требует дипломатический протокол. Нельзя просто так приехать в Освенцим, а потом уехать. С точки зрения протокола, это было бы непросто и требовало бы подготовки, а времени уже слишком мало.
— Вас удивила идея устроить в то же самое время «альтернативные» торжества в Чехии? Туда Милош Земан (Miloš Zeman) пригласил Путина лично.
— Я бы не говорил здесь о конкуренции, потому что чехи тоже имеют право на такое мероприятие: у Освенцима нет монополии. Такова чешская политика, но она меня не удивляет, поскольку это лишь продолжение линии, обозначенной еще Эдвардом Бенешем (Edvard Beneš).
— То есть?
— Чехи считают, что какой бы ни была Россия, с ней нужно держаться вместе и договариваться.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Российская реакция вписывается в рамки риторики, которая используется в исторической политике России. Она сводится к утверждению, что мы, русские, победили во Второй мировой войне, спасли мир от фашизма, а остальные нам максимум помогали, но вы не только этого не цените, но и еще выдвигаете нам претензии. Такой подход начал проникать в школьные учебники и широко представлен в прессе.
