Когда политики и эксперты уходят в область поверхностных исторических аналогий, чаще всего они сравнивают то или иное событие, если оно плохое, с Мюнхеном, а если оно очень плохое, — с 11 сентября. А если событие достойно похвалы, то его, вероятно, будут сравнивать с падением Берлинской стены или Днем победы в Европе (VE Day). Когда такой много путешествующий политик, как г-жа Клинтон, совершает нечто подобное — как это произошло в марте прошлого года, когда она сравнила Владимира Путина с Адольфом Гитлером, — то будет достаточно разумным объяснить это накопившейся усталостью. Однако совершенно другое дело, когда речь идет о газетном обозревателе, который знает, что он это делает, и говорит нам о том, что он это делает.
Именно так все и произошло во вторник, когда обозреватель газеты New York Times Томас Фридман (Thomas Friedman) вышел на связь из Давоса для того, чтобы проинформировать читателей о следующем: хотя он раньше считал «чрезмерным» ложный шаг г-жи Клинтон, когда она сравнила Путина с Гитлером, теперь он изменил свое мнение. «Я больше так не думаю. Я бы поддержал сравнение г-жи Клинтон просто ради создания шоковой волны», — отметил он.
Почему так?
Ситуация на Украине настолько ужасна, что имеет смысл прибегнуть ко лжи, чтобы люди знали: «Путин творит на Украине ужасные вещи». В конечном итоге Украина (в отличие, предположительно, от России) «разделяет наши ценности». Возможно. Сам Фридман придерживается странного набора ценностей или верований, если быть более точным. Они состоят из неолиберальной экономической ортодоксии, которую г-н Фридман пропагандирует почти 20 лет в таких книгах, как «Лексус и оливковое дерево» (The Lexus and the Olive Tree (1999) и «Плоский мир» (The World is Flat (2005). Фридман повсюду выступает в поддержку идеи о том, что свободная торговля и последствия «глобализации» обеспечат человечеству мир и процветание.
Разумеется, все это произойдет при условии, что человечество останется достаточно целым и невредимым после предписываемых Международным валютным фондом реформ, которыми так восхищается Фридман. В результате подобных реформ всегда возникают болезненные периоды искусственно высокой безработицы, обременительный уровень налогов для физических лиц, долги, обеднение населения, разрушение производственного сектора, наносящие ущерб сокращения в государственном секторе — не говоря уже о более высоком уровне самоубийств и детской смертности среди прочих мелочей.
Если вы хотите узнать, почему так происходит, то просто спросите Джорджа Сороса, который, по словам Фридмана, в последнее время «способствует проведению украинских реформ». В Давосе он сказал влиятельным участникам форума — как из плохо управляемых стран, так и из нормальных, — о том, что «существует другая Украина, решительно настроенная на то, чтобы стать отличной от старой Украины... Уникальность ситуации состоит в том, что она не только хочет воевать, но и намерена провести целый ряд радикальных реформ».
Так какая же теория стоит за этими «реформами»? Я задал этот вопрос экономисту Майклу Хадсону (Michael Hudson) из Университета штата Миссури в Канзас-Сити, и вот что он ответил:
«Согласно “новому экономическому мышлению” неолиберализма, приватизация государственной инфраструктуры способна обогатить инвесторов. Кредиторы предоставляют деньги и получают надежные залоги, а биржевые инвесторы становятся получателями дохода, который будет ограничен только их неспособностью отменить правительственные указания, направленные против непредвиденной прибыли, налога на аренду, налога на “необъяснимые доходы” и на другие доходы рантье.
Когда взимание ренты обеднит страну, финансовое решение будет состоять в том, чтобы Международный валютный фонд или какая-нибудь другая межправительственная организация предоставила правительству достаточно иностранной валюты для оплаты долга иностранным кредиторам — и в результате налогоплательщики будут вынуждены заплатить цену перенесения налогового бремени с финансов, недвижимости и монополий на трудящихся. В результате происходит сжатие экономики».
А иногда результатом подобных действий является катастрофа, как это произошло в России в середине 1990-х годов, или значительная политическая нестабильность, как это было в Аргентине в период с 1998 года по 2002 годы.
Хадсон также отмечает, что г-н Сорос имеет довольно длинный и не очень вдохновляющий послужной список в Восточной Европе.
«С 1990 года г-н Сорос финансирует оказывающие лоббистское влияние центры в прибалтийских странах и в других постсоветских государствах. Экономики всех этих стран оказались несостоятельными, их население сокращается, а их недвижимая собственность не облагается налогами, тогда как трудящиеся вынуждены нести на своих плечах более высокую долю фискальной нагрузки, чем в Соединенных Штатах. Можно лишь предположить, что финансовые планы относительно Украины не противоречат требованию еврозоны и Международного валютного фонда относительно режима жесткой экономии и продолжающейся эмиграции, экономического сжатия и вынужденной распродажи государственной собственности...»
Может, г-н Фридман вместе с г-м Соросом действительно считают, что именно Россия представляет самую большую опасность для украинской экономики. Но если и можно делать какие-то выводы на основе истории, то в таком случае правительство в Киеве, возможно, захочет серьезно подумать перед тем, как попасть в зависимость от благодеяний Международного валютного фонда.
Джеймс Карден был сотрудником Госдепартамента США и советником Двусторонней американо-российской президентской комиссии в период с 2011 по 2012 год.
