«Айдаровец»: За каждую ошибку платим жизнями десятков солдат не в боях, а ловушках

Назар — командир взвода 24-го отдельного штурмового батальона «Айдар». Родом со Львовщины, но последние годы живет в Канаде. Приехал в Киев во время Евромайдана, а оттуда направился на фронт. 

Он недавно вернулся из Счастья — взял отпуск, чтобы отдохнуть после семи месяцев войны, и уехал в Торонто. Перед этим доброволец встретился с «Главредом».

Глядя на Назара, пытаешься увидеть войну его глазами и найти ответ на вопрос: когда она закончится? По словам «айдаровца», Украине придется воевать еще долго. Остается лишь определиться: какой ценой нам достанется победа…

«Война, которая сейчас идет, отодвинула демократические процессы, зародившиеся на Майдане»

— Назар, как и когда вы попали в «Айдар»?

— Я в батальоне с 7-го июня 2014 года. Перед тем активно участвовал на Майдане, после сотрудничал с различными добровольческими организациями. И только затем пришел в «Айдар» с группой шведов, которые тоже приехали принять участие в боевых операциях украинской армии.

— Кто вы в обычной жизни?

— Художник. Живу в Торонто.

— Почему приехали в Киев из-за океана?

— Через некоторое время после избиения студентов я уже был на Майдане. Поехал с мыслями о том, что должен лично участвовать в процессе создания государства, бороться за демократические ценности, которые Украина заслужила. Хочу подчеркнуть, что война, которая сейчас идет, отодвинула демократические процессы, зародившиеся на Майдане. Точно также война откинула на много шагов назад и борьбу за свободу слова, и борьбу с коррупцией. Если бы не война, то мы бы уже зашли намного дальше.

Война выгодна, прежде всего, Российской Федерации — это она тянет нас назад в эпоху homo sovieticus, хочет, чтобы дух коррупционной системы, существующей на Украине, доминировал и впредь. Мы видим, как РФ бросает все силы для того, чтобы война продолжалась. Уже понятно, что в Луганске местных сепаратистов нет, а только какие-то «казачки» и регулярная российская армия, чеченцы. Также есть много наемников, которым платят хорошие деньги. Надо признать, у РФ большая история ведения войн и правильного их ведения. Чего не могу сказать о нас. С точки зрения недальновидности нашего руководства, война идет так, как она идет. Другие государства, имеют больший опыт, думаю, решили бы этот конфликт в иных рамках, другим способом и в иные сроки. При таком подходе и война на Украине была бы куда более эффективной.

— Другими словами, на Украине нет профессионально подготовленных военных…

— Если не умеем воевать, то давайте платить тем, кто умеет. Но даже на такой шаг мы не способны. По всему миру есть много компаний, частных армий, которые можно было бы нанять в начальной стадии войны, чтобы помочь украинской армии встать на ноги. Добровольческие батальоны были таким «рупором». В начале АТО все помнят позорные факты, когда горстка бабок и дедушек могли разоружить целые бригады. Они отнимали автоматы, технику. Тогда большую роль сыграли люди, которые добровольно приезжали с Майдана на восток — это они «ласково» отодвигали такие митинги и протесты, чтобы военные могли проехать к своему месторасположению.

— Вы родились в Канаде?

— Нет. Уехал туда гораздо позднее из Украины. Хочу сказать, что я — очень идейный человек. Например, все идеи Майдана мне очень близки. И когда я общаюсь с украинцами, начинаю им говорить о демократическом выборе, о ценностях, то как художник вижу в их глазах, что они на меня смотрят, словно на идиота. Но и Майдан всем показал, что большинство людей пришли и во власть, и в армию с невнятными задачами. Кто-то хочет воевать за Украину, кто-то пришел что-то хапнуть, кто-то бороться за какую-то должность, кто-то получить справку участника АТО, кто-то бежал от криминала, кто-то грабить, кто болен и хочет полечиться в больницах. На самом деле идейных, которые могли бы направить государство в правильное русло, очень мало. И мне, как идейному человеку, воевать рядом с такими очень тяжело.

— ...Но, по логике, именно таких в «Айдаре» меньшинство, это же добровольческий батальон?

— «Айдар» нынешний не тот, каким был, когда он только формировался. Сначала в нем были идейные люди с Майдана, а также добровольцы. Сейчас большинство из них — ранены или погибли. И тех, которые были по-настоящему во всех боях, осталось мало, почти единицы. Например, сейчас, когда человек приходит в добровольческий батальон, не понятно, с какой целью он туда идет. Тренировать никто никого не будет, военной техники там единицы. Если ты хочешь воевать, то лучше уже идти в какую-то бригаду, пройти тренировки…

— А вы умели воевать до этого лета?

— Конечно. Проходил военную подготовку.

— Все-таки вы — человек, живущий в другой стране, пришли воевать за Украину сегодня. Могу предположить, что Вам никто не платит, как и тем шведам, которые пришли с Вами?

— Нет. У украинцев-управленцев такая ментальность: они даже такой мысли не допускают, что людям можно платить…

— Конечно, легче рассчитывать на волонтеров...

— На каждую воинскую часть выделяются средства, на которые они могут закупать все для нужд личного состава, но вместо этого они выжимают все соки из волонтеров. Например, я отремонтировал технику, да и многие работы были проведены за счет волонтеров.

— Да и сами военные не раз говорили, что тратят свои мизерные зарплаты на детали для техники…

— Да, потому что они хотят жить. Если техника небоеспособная, то как воевать?

— Военные тратят деньги и на амуницию для себя…

— Сейчас хоть что-то выдают и от государства. Хотя бы ту железную каску. На передовой военные более-менее всем обеспечены.

«Первое, что для командира должно иметь значение — это жизнь личного состава»

— С чего началась война для вас?

— Сначала мы ласково отодвигали митинги пророссийски настроенных бабушек, чтобы могли проехать украинские военные. Далее были бои за Счастье, Металлист, отдельные блокпосты. У нашего командования было какое-то свое виденье войны. Мы начали окружать Донецк и Луганск, брали Горловку, Лутугино. Затем разблокировали луганский аэропорт, где сидели месяц. Далее были Новосветловка, Хрящеватое… До замыкания кольца оставалось каких-то 10 километров.

Конечно, России это не понравилось, и она поперла со своей стороны. Наступил такой момент, что наша армия отступила. Я был свидетелем всего этого. Причина отступления в том, что наши войска были полностью деморализованы. На тот момент мужественные и лучшие из нас уже погибли. Остались солдаты, которые уже стояли как зомби. Офицеров не было. Техника не работала. Казалось, приказы командования сводились к тому, чтобы посылать людей на смерть, не имея никакого тактического виденья, для чего это делается. И вот мы отступили на позиции, на которых были в июне, на Счастье.

После этого я еще принимал участие в операции по разблокированию 32-го блокпоста. Там еще был с нами Виктор Гурняк (фотокорреспондент и боец «Айдара», погибший 19 октября 2014 года, — прим. авт.). Я видел, как он погиб. Во время этой операции было видно все недостатки нашей армии. Ведь многих погибших можно было спасти! Вот, например, говорят, что раненным необходимы какие-то супер-бинты! Нет, главное — это доставка раненого к профессиональным врачам в короткие сроки. А если человек ранен, какими бинтами ты его не перевяжи, он все равно умрет, если ранение такое. В начале лета у нас еще была авиация, вертолеты очень быстро перевозили раненых, но потом от нее отказались — наши боятся летать.

Когда мы приехали на 31-й блокпост, я увидел такую картину деморализованных войск, какой не видел с самого начала войны, когда те бабки разоружали. Видел, как танкисты бухают с сепарами (ополченцами — прим. ред.), пропускают нужных людей на основе каких-то договоренностей с террористами. Они не стреляли друг в друга тоже по договоренностям. Какой-то сплошной ужас! У меня был такой шок после пройденных боев и потерянных друзей. Я увидел, как на самом деле воюет Национальная гвардия. Мое мнение: все военные должны подчиняться Минобороне. А то те подчиняются милиции, другие — СБУ. Каждый выполняет какие-то свои задачи, в дела друг друга не лезут. И в какой-то мере понимают, что их не накажут как военных. А если будет только военный приказ — большая разница. Просто так убежать будет нельзя. Я был свидетелем картины, когда 120 человек сидели на 20 квадратных метрах, а когда приземлялся какой-то подствольник, они все попрятались в блиндажи, оставляя блокпост пустым. Я стоял один и думал, как такое может быть. Никто даже не собирался отстреливаться. Мы им показывали, что надо стрелять, чему-то учили.

— Когда на 32-м блокпосту была критическая ситуация, то военные и их родные звонили журналистам, говорили, что нет еды и воды, боеприпасы закончились.

— Так надо было им сказать, чтобы они воевали. Слева от них был населенный пункт — Смелое. Им надо было просто зайти в него. А то ж идиоты! Им пить нечего было, а они боялись зайти в населенный пункт. Пехоте же очень легко воевать в населенном пункте: забежали, захватили. Возможно, кто-то бы погиб, кто-то был бы ранен, но это — война!

И вот подобными фактами я уже был разочарован. Сколько времени война идет, а на Бахмутской сельской дороге такое творится!

Понимаете, люди должны быть военными, их должны учить этому делу. Командиры должны проявлять инициативу. Что это за командир, который не отдал им приказ. У них архаичное мышление. Первое, что для командира должно иметь значение — это жизнь личного состава. Он должен был принять такое решение — зайти в населенный пункт. Они могли там воевать и долго держаться. А командир не принял такого решения. Солдаты взялись полностью опозорить украинскую армию, звонить всем журналистам, родителям. А что бы они сделали: взяли бы автомат и побежали к тому блокпосту все вместе?

— Они просили, чтобы журналисты звонили высшему руководству...

— А вы знаете, сколько руководство положило людей, чтобы их разблокировать. Там «айдаровцев» только 30 человек погибло. У 24-й бригады сколько техники было разбито. Противник нас просто заманил в ловушку на 32-м блокпосту. Это была тактическая ловушка. Они же могли разгромить Нацгвардию сразу, и ничего бы от них не осталось — за какой-то час их бы уже не было. Но нет же, они специально их взяли в окружение и выжидали, когда наши будут туда посылать помощь, чтобы их просто расстреливать… Идеально! Сепаратисты очень грамотно воюют: посылают своих людей к нашим, изучают моральный дух солдат и тогда планируют операцию.

И наше военное командование об этом знало. Политика от армии должна полностью быть отделена. Это политики фактически заставили армию посылать на 32-й блокпост технику и солдат, которые там просто тупо погибали. А это не правильно! Президент должен был позвонить командиру на 32-й и сказать: «Ты должен выполнять приказ, а мы тебе в этом поможем или трибунал!» Разговор должен быть жестким. Украинские солдаты должны больше бояться Украины, чем сепаров. Должно быть строгое наказание за невыполнение приказа. А пока люди сдаются и поддаются на всякие провокации. Но так воевать нельзя! За каждую ошибку мы платим жизнями десятков солдат и не в боях, а вот в таких ловушках.

— Вы знакомы с Надеждой Савченко?

— Да, она была командиром в «Айдаре», командовала тактическим звеном. Побольше бы таких! Она умела мотивировать людей. Все же знают, что на Украинском обществе превалирует матриархат. Думаю, женщины бы лучше управляли. Это не означает, что мужчины не имеют таких способностей, но таких, у кого они есть, очень мало.

— Как изменился батальон «Айдар», если смотреть на него летом и сейчас?

— Люди, которые шли  в «Айдар» в первые дни формирования батальона, понимали, почему они это делали. Но эти люди уже закончились — кто тяжело ранен и вынужден был уехать с фронта, кто-то погиб. Цели тех, кто приходит сейчас, лично мне не понятны. Какие у них задачи, что у них в голове? Я видел, как ребята приезжали прямо с Майдана с дубинками на фронт. А сейчас приезжают те, кто что-то требует. Какая их цель, можно только догадываться. Еще есть «500-е» — это алкоголики. К ним особое отношение в армии. Если ты «500-й», тебе отпуск дают и на передовую не пускают. «500-е» — это вообще особенная специфическая каста. Забухал, отпуск дают.

— Могу предположить...

— И ваше предположение будет верным… Я все время постоянно был на передовой. Там и спал, и жил. Я даже не вникал, что там делают на основной базе батальона в Половинкино. Для чего они вообще там есть. Я до сих пор не понял, для чего они там сидели, чего не шли на передовую? В это же время идейные погибали. Те же в тылу получали какую-то гуманитарку, делили ее. Люди, которые сегодня приходят в батальон, учиться воевать не хотят.

— Какая роль в батальоне командиров?

— Я не знаю среди них много компетентных людей. Например, в той ситуации, при которой погиб Андрей Юркевич (Гризли) (командира второго взвода батальона «Айдар», — прим. авт.), а с ним еще тридцать человек, могло бы и не быть. Их могли не посылать на то задание. Меня бы на такое никто не послал, я бы сказал: «Вы — идиоты!». То задание надо было выполнять по-военному правильно, как в разведке. А те, кто погиб, идейные. Но их никто не тренировал, никто не учил, они нигде подготовки не проходили. Их часто использовали, так как командование знало, что они мало понимают в военном деле, ими могли размениваться, как говорится.

— Но были и есть командиры, пришедшие с Майдана…

— Единицы. И у них в группах как раз мало людей погибло. Я хочу сказать, что воевать мы будем долго. Сейчас война идет не столько за территорию. Не надо за территорию так хвататься — надо искать выгодные позиции, закрепиться на них и их удерживать. Работать на истощение и уничтожение врага. То есть если сейчас на границе между подконтрольными сепаратистам территориями и украинскими военными есть выгодные пункты, то их надо захватить. А если продолжать воевать так, как сейчас воюем, то скоро в бой идти будет некому.

— Что вы думаете о комбатах, нынешних депутатах?

— Общество уже высказало свое мнение. Мне не понятно, какой комбат может оставить свое войско! Что же касается депутатов, бывших комбатов, то, знаю, Ярош был ранен. Он хоть принимает какое-то участие в боевых действиях. Комбат «Айдара» Мельничук лично с ним шел в бой на передовой.

— Можете назвать тех командиров, с которыми можно выиграть эту войну?

— Но человеческие ресурсы, даже силы комбатов ничего не значат, если нет техники. Без техники ее не выиграть. И она должна появиться. Например, американские радары, они достаточно хорошие, я с ними работал. Но когда она появится, то возникнет вторая проблема — у нас нет кадров, которые смогут с этой техникой работать. Надо призывать людей с высшим техническим образованием, которые могли бы разобраться.

— Город Счастье — стратегический пункт?

— Да, там электростанция. Если не будет электростанции, то Счастье для ЛНР никакого значения не будет иметь. Его просто разбомбят. Если наша армия подорвет электростанцию, то Счастье разбомбят за пару дней. Есть еще мост… Это все, что сепарам там интересно. Если мы его подорвем, то им проблематично будет свои танки переправлять.

— В  связи с чем периодически возникают разговоры, что «Айдар» уйдет из Счастья?

— Не знаю. Но хочу сказать, что «Айдар» — штурмовой батальон, проходит в рамках спецназа. «Айдару» могли дать приказ, например, в аэропорт пойти, и он мог пойти. Почему в обществе возникают разговоры типа: «Нас сливают»? Возможно из-за того, что легче кричать, чем проверить приказ министерства обороны.

— Какое отношение в «Айдаре» к пленным?

— Мы не опустились до того уровня, как обращаются с пленными в ЛНР и ДНР. Там привязывают людей к танкам и идут в атаку. Применяет всякие пытки. Если что-то подобное рассказывают про «Айдар», то это смешно, там ничего такого нет. Никаких пыток. Максимум — подзатыльник. А в ЛНР и ДНР все на профессиональном уровне. Там людям руки отрезают. Специалисты работают. Если же не имеют своих «специалистов», то приглашают. Так у них профессионально занимаются пытками сербы. По ту сторону к войне подходят комплексно. Нам надо у них поучиться. Им нужны специалисты, они их покупают. Тепловизоры у них очень дорогие, впрочем, как и другая техника. Танки у них все заводятся. Мы думали, при -25 градусов не заводятся, ан нет — завелись. Мы в шоке были. Потому что завезти танк в такую погоду — проблематично.

— Сколько сейчас воюет на той стороне местных жителей, а сколько россиян?

— Первых там единицы. А вот россиян становится все больше.

«Перемирие было выгодно в первую очередь Украине — нам дали время для подготовки»

— Назар, как, по вашему мнению, можно решить этот конфликт на востоке?

— Надо воевать. Надо закрепиться на выгодных позициях. А после этого брать следующие.  Американская военная доктрина называется «full domination», то есть полное  доминирование. Они видят врага и сразу его уничтожают. Так сейчас ведется современная война. А у нас объявляются какие-то перемирия. Стоит блокпост с одной стороны, стоит с другой — мы друг друга видим, но не действуем. Это все не так должно быть. Если в районе досягаемости видна цель, ее сразу надо уничтожать. Должен работать целый механизм.

— Допустим, армия у нас будет, но оружие где взять?

— Надо закупать за миллионы долларов. По-другому — никак. Если солдаты эту технику освоят, они будут на ней воевать. Много ребят воюет из восточной Украины. Знаете, почему? Да потому что хотят жить на своей земле. При этом есть правило войны: «Никогда не доверяй местному населению». Посмотрю иногда на тех, кто родом из Луганской или Донецкой областей, и не совсем понимаю, почему они воюют за нас. А чтобы кто-то был готов умереть за Украину, я таких не видел.

— А все-таки, когда война может закончиться?

— Все зависит от мотивации. Я учил ребят осваивать вооружение. Есть такие, которых учи хоть десять лет, но все равно не научишь. А есть те, кто схватывает буквально на лету. В армии должен работать отдел кадров — он должен подбирать правильных людей. Да, ценных солдат, интеллектуалов надо беречь. Иначе как ты войну выиграешь? Когда окончится эта война — зависит только от того, как мы будем воевать.

— Что вы думаете о том, что весной боевые действия активизируются?

— Да, будет война такая, как лето, очень жестокая. Я всегда говорю: перемирие для того, чтобы обучаться, как обращаться с оружием. Оно было выгодно, в первую очередь, Украине — нам дали время для подготовки. Люди этого не понимают. Тех, кто учился, было очень мало. Мы отступали. Наша армия просто убегала, оставляла танки. На Половинкино собрали танки и прочую технику со всего Новоайдаровского района в количестве около 150 единиц. Целая танковая армия! Ее просто оставили, а экипажи сбежали. Перемирие было объявлено вовремя. А так бы российские войска дошли до Киева. А люди, которые не знают, что происходит на самом деле, сидят на диване и думают: «Нас сливают, я вот в «Фейсбуке» сейчас напишу».

— Получается, у нас нет закрепленных позиций, обученной армии и современной техники…

— Повторю еще раз: потому что политика влияет на армию. Раскачивают ситуацию даже эти истерики в медиа. Они давят на Порошенко, а он — на генералов. На 32-й блокпост командование отправляло людей со слезами на глазах, потому что их из Киева заставляли. На самом деле, медиа должны помогать — каждый день спрашивать, где новые самолеты, танки, БМП... Журналисты должны ехать на заводы и смотреть, кто и как там работает. Если работники плохие, выгонять их. Армия очень зависит от производства. Например, один танк — это три человека, или БМП или БТР. Но вместо этого экипажа можно послать 50 людей на ногах. Должно быть какое-то понимание — человеческий ресурс у нас тоже не бесконечный.

— Можно было не допустить иловайского «котла»?

— Да. Ну, ничего страшного, посидели бы там месяц военные, и все нормально было бы. Им не надо было оттуда выходить и сдаваться. В населенном пункте пехоте очень легко обороняться. Любую технику они легко сжигают. Просто нашим надо было там сидеть, а другие бы за это время придумали и провели бы спецоперацию, сделали бы «коридор», заняли бы некоторые населенные пункты, высоты. И было бы все нормально. Но для этого все батальоны должны быть под одним тактическим командованием Минобороны. Это очень важно. Потому что в некоторых из них думают, что они сами себе полководцы, поступают так, как считают правильным. А такие шаги могут куда больше навредить.

— Насколько доверяют военные командованию?

— В какой-то мере должно быть доверие. Но надо точно также знать лично людей, принимая какие-то решения. А говорить, что нас послали туда, потому что хотят «слить», так думать нельзя. Просто идет война, и люди гибнут. Просто тот, кто погиб, может, погибал с мыслью, что вместо него станут десять таких, как он, и война будет выиграна. А на самом деле такого нет.

— В «Айдаре» майдановцев много было?

— Да, очень много.

— А сейчас, сколько осталось?

— Мало. Я имею в виду тех, у кого в глубине души живут идеи Майдана, которые переживают за государство.

«Надо понимать, нам никто не будет давать оружие просто так, его надо покупать»

— Что должно происходить в тылу для поддержки армии?

— Скажу банально, но общественность должна следить за качественным топливом, потому что оно часто поставляется на фронт некачественное. В нем много воды и всяких добавок. Также должна быть налажена доставка боеприпасов, амуниции, бронежилетов, касок. Должно контролироваться производство новой техники и ремонт старой. И в этом должны принимать активное участие журналисты. Помню, как однажды сам Порошенко передавал технику, а она оказалась в неудовлетворительном состоянии. То есть должны быть какие-то люди, которые все бы своевременно проверяли. Надо приобщить таких специалистов, оплачивать им эту работу, чтобы они ее выполняли качественно. Но эти специалисты должны понимать, что к чему, видеть заграничные аналоги. Они не должны видеть только танк Т-64 1964 года разработки, в котором радиостанция, как стол, а знать, как работают современные аналоги, оснащенные тепловизорами, wi-fi, в которых можно даже жить. Если Украина будет тратить миллионы и миллиарды на технику, думаю, найдутся производители, которые захотят заключить контракты. Потому что это бизнес. И никакого эмбарго не будет. В крайнем случае, Украина производит некоторую свою нормальную технику, но надо каждый день спрашивать, сколько было сделано новых танков. И они не должны посылаться в Нацгвардию, а должны отдаваться армии. Путин каждый день просыпается и знает, что у него, скажем, 30 танков вышло с завода, и он спокойно завтракает.

— Год назад вам было трудно поверить, что будет война, и что вы будете воевать?

— Я знал, что так и будет, все к этому шло. Российская Федерация делала все, чтобы затянуть Украину к себе разными способами. Экономический способ провалился, политический, когда сбежал Янукович, тоже. Теперь вот применяется военный.

— Вы — художник, но решили, что творить вам не время…

— За военное время я так и ничего не написал. Хотя я вам скажу, война — это искусство. Во время нее можно себя проявлять, как художник в какой-то мере.

— А усталость есть от войны?

— Моральной — нет, все нормально. Это просто путь, который надо пройти, и все. Идейным людям намного легче ее переносить. Другим людям война бьет по психике, это очень страшно.

— Насколько у идейных людей хватит этой идейности?

— Государство должно этим заниматься, воспитывать молодежь. Но это процесс многих лет. Я вам скажу, что у РФ есть целая программа по уничтожению будущих лидеров Украины. Они их выявляют, не дают им расти и уничтожают. Убивают угрозу на стадии зарождения. И в какой-то мере украинцы сами в этом им помогают.

— Украина не воевала длительное время…

— Украинское законодательство позволяет давать офицерские звания только тем, кто имеет высшее образование. Это же неправильно. Надо их давать тем, кто понимает, что такое война. Минимум, что они смогут сделать, это уберечь жизнь солдата в бою. Это самое главное.

— Вы планируете возвращаться в «Айдар»?

— Если будет такая необходимость, то вернусь, конечно. А вот, в каком формате я там буду работать, это уже зависит от людей, насколько для них во мне будет необходимость. У меня философский подход к жизни: если я не нужен, я не пойду. Меня приглашали в разные батальоны. Буду там воевать, где люди готовы учиться, трансформироваться, чтобы выжить. Мне с военными легче работать. Я хоть в их глазах вижу, что они хотят жить. Они понимают, когда поступит приказ, если они будут плохо воевать, то погибнут. И они стараются научиться, что-то переделать, даже модернизировать имеющуюся технику за те мизерные средства, которые у них есть.

— Какой момент в этой войне был для вас самым сложным?

— Когда отступали. Сколько мы ту территорию занимали, положили столько солдат, а пришлось уходить. Надо было отступить, я это сам понимаю. Но за то время, пока мы воевали, надо было подготовить новых солдат, новую технику, которая должна была нас усилить. Ну и несостоятельность нашего командования, которое размещало наши базы очень близко к российским границам. И с территории Российской Федерации эти базы были уничтожены. Трудно было, когда уходили на тот свет самые лучшие.

— Как вы оцениваете работу Министерства обороны?

— Я такой человек, что поверю, что оно работает, когда увижу, услышу или прикоснусь. А если не видел, не слышал, не коснулся, верить не могу. Пока я не видел серьезных действий. Не видел еще новый танк в районе Счастья, новый БТР.

— Но нам все время говорят, что технику отправляют на восток…

— Куда отправляют, Бог его знает. Я слышал только много обещаний. Знаете, есть такая пословица: «Обещанного три года ждут»… Я обещаниям не верю. Будут действия — будет вера в командование. Россия завозит очень хорошую технику. Например, за короткое время были украдены три наших беспилотника. Радиоэлектронная борьба. Перехватывают. Ты просто им управляешь, а они берут управление на себя. И бывший наш беспилотник пролетает вокруг твоих позиций, снимает все это, садится у сепаров и они всю информацию  смотрят.

— Украина может рассчитывать на помощь Запада?

— Нам помогают Канада, США… Но Украина умудряется отказаться от помощи. Почему она не взяла канадские самолеты F-18? Сказали, что у нас нет летчиков для них… Но если наше командование мыслит такими категориями, что нам вообще не нужна современная техника. Давайте тогда расформируемся и сдадимся. Мало кто знает, американцы давали нам свои вертолеты «Апачи». Украинская сторона отказалась.

— По той же причине?

— Какая разница. Даже если там не было какого-то болтика, то надо было все равно ту технику взять, болтик вкрутить и воевать. Можно было бы оснастить самолеты F-18 ракетами. Должна быть задействована авиация, как вначале АТО летом. Надо понимать, что нам никто не будет давать оружие просто так, его надо покупать. Надо делать все, чтобы сохранять жизни военных. Говорят же, война для богатых людей. И если мы хотим кормить своих олигархов и чиновников, мы будем жертвовать сотнями наших солдат. Если мы хотим выиграть эту войну, то нам надо перестать кормить наших олигархов, чиновников, всяких депутатов, а деньги направить на покупку техники и боеприпасов. Например, Министерство обороны могло бы купить американские противотанковые ракеты «Джавелин». Они сами ищут цель и поражают ее. Я умею ими пользоваться. С ними мы бы уже воевали по-другому. Было бы интересно. Наше общество должно сделать выбор, и заставлять командование модернизировать армию, усовершенствовать.

— Общество должно контролировать и денежные потоки Министерства обороны…

— Да. Когда-то было очень просто — украл так украл, а сейчас за каждой кражей стоит жизнь солдата. Хотя я так вижу, что для некоторых командиров жизнь солдата вообще ничего не стоит.

 — Я бы так не говорила…

 — Если смотреть в комплексе, то так оно и есть.