Конфликт унес уже 5 000 человеческих жизней (200 только на прошлой неделе), но никакого решения до сих пор не видно: война на востоке Украины не затихает, а наоборот набирает обороты. Подписанные в сентябре в Минске договоренности о прекращении огня по-настоящему никто не выполнял. Новые переговоры ничего не дали. Поддержанные Москвой пророссийские сепаратисты захватили донецкий аэропорт, заставили отступить регулярные украинские части и подошли к Мариуполю. Захват этого черноморского порта позволит им создать сухопутный коридор до аннексированного Россией в марте прошлого года Крыма.
Запад в замешательстве: чего хочет Владимир Путин, чьи слова постоянно расходятся с делами? Когда Франсуа Олланд залетел в Москву по дороге из Казахстана, президент России сказал ему, что не собирается аннексировать Донбасс. Олланд поверил. Путин говорит, что уважает территориальную целостность Украины. Он отрицает отправку военных для поддержки сепаратистов и затыкает в России рты всем, кто пытается выразить недовольство возвращением солдатских гробов.
Французская дипломатия вопреки всему пытается поддерживать формат «нормандской четверки»: такое название объясняется встречей Франсуа Олланда, Владимира Путина, Ангелы Меркель и Петра Порошенко в июне прошлого года на памятных мероприятиях по случаю высадки в Нормандии. Недавно министры иностранных дел четверки провели встречу в Берлине, на которой договорились о прекращении боевых действий и отводе тяжелого вооружения на 15 километров от линии фронта... Только вот на следующий день сепаратисты начали наступление в донецком аэропорту, а два дня спустя обстреляли мирное население Мариуполя. Так, что же, Сергей Лавров соврал коллегам? Путин не признал его договоренности? У России нет влияния на мятежников?
Общий европейский фронт под угрозой
Непонимание истинных намерений Путина становится серьезным препятствием на пути европейской дипломатии. На протяжение года 28 государствам-членам ЕС удавалось поддерживать единство. Они полностью исключили перспективу военного вмешательства, но ввели против России санкции, которые нанесли куда больший ущерб, чем они сами того ожидали. Помимо помощи киевскому правительству их главные инструменты воздействия находятся в экономической сфере. О поставках оружия речи не идет (это не относится к оборонительной военной технике и оборудованию), однако приписываемое США намерение поставить на Украину оружейные системы для поддержки армии может поставить европейцев в непростое положение. Это лишь сыграет на руку российской пропаганде и укрепит в своем мнении тех членов Евросоюза, которые настроены против продления санкций.
При этом единство европейцев — это их лучшее средство сдерживания в отношениях с Москвой. Приход к власти в Афинах движения СИРИЗА поставил под угрозу этот общий фронт. Как бы то ни было, новый министр иностранных дел Греции Никос Котзиас, который на первый взгляд выглядит пособником Путина, в конечном итоге влился обратно в европейские ряды.
Но это никак не снимает следующий важнейший вопрос: есть ли какая-то иная политика помимо санкций? Перед ними было поставлено три задачи. Прежде всего, это символическое значение: показать недопустимость первой с конца Второй мировой войны аннексии части территории другого государства. Далее, карательная функция: аннексия Крыма Россией не могла остаться без последствий. Наконец, дипломатическое давление: нужно было подтолкнуть Москву к договоренности с Киевом насчет восточных областей.
Две первые цели были достигнуты. Но не третья. Европейские и американские санкции обострили и без того тяжелое положение российской экономики в связи с падением цен на нефть и газ. В стране началась рецессия, инфляция скакнула вверх, курс рубля обвалился, банки бессильно смотрят на отток капиталов. Кризис пролил свет на структурные слабости страны, чье относительное процветание последних нескольких лет опиралось исключительно на экспорт углеводородов. Россия стала жертвой «нефтяного проклятья»: комфортная жизнь на волне нефтяных поступлений затормозила модернизацию и диверсификацию производственного аппарата.
Экономический кризис поставил под сомнение общественный договор между путинской властью и средним классом (вы зарабатываете деньги, но держитесь в стороне от политики). Ему на смену пришло разжигание националистических настроений, которые подпитываются призраком окружения Западом и защиты «братского» украинского народа. Заявив о священности защиты русских и русскоязычных людей пределами российских границ, Владимир Путин поставил себя в трудное положение, потому что дать задний ход просто так уже не получится. Он не может пойти на уступки и не потерять при этом поддержку общественного мнения, 80% которого считают, что родина находится в опасности. Таким образом, санкции не приблизили стороны к компромиссу, а лишь способствовали ужесточению российской позиции. Они были неизбежными, но цели не достигли.
Путин, видимо, еще не сделал окончательный выбор
Задача президента России заключается в сохранении давления на киевские власти с тем, чтобы помешать Украине стать стабильным, современные и проевропейским государством. Для этого у него есть сразу несколько средств. Они может поддерживать тлеющий конфликт на востоке страны, помочь сепаратистам установить сухопутный перешеек между Донбассом и Крымом или даже продлить этот коридор до Приднестровья (контролируемый пророссийскими силами регион Молдавии) и, наконец, подтолкнуть самопровозглашенные власти Донбасса к поиску договоренности с Киевом. По всей видимости, окончательного решения он пока не принял. Он поддерживает сомнения вокруг своей тактики, что тоже вносит свой вклад в замешательство Европы.
Пока что он не демонстрировал явной заинтересованности в переговорном решении. Вот уже год за любой инициативой, которую можно интерпретировать как примирительный жест, неизменно следует военная эскалация. Глава европейской дипломатии Федерика Могерини (Federica Mogherini) послала в январе Москве четкий сигнал, обрисовав контуры будущего сотрудничества России и ЕС в случае урегулирования конфликта на Украине. Однако Россия не только е ответила ей, но и не стала отговаривать донбасских сепаратистов от возобновления наступления.
Обострение ситуации на востоке Украины ставит европейцев перед сложным выбором. В марте им предстоит принять решение о продлении санкций. Причем сделать это обязательно нужно единогласно, что сулит долгие дискуссии. Если не случится ничего непредвиденного, речь не будет идти об их смягчении и тем более их отмене, как того хотели бы некоторые члены ЕС.
Но стоит ли усиливать санкции? В случае продолжения военной эскалации такой вывод выглядел бы вполне логичным. Но на этом пути существуют два препятствия. Во-первых, это недовольство тех, кто так или иначе согласен с аргументами Москвы или страдает последствий санкций и ответных мер России. Во-вторых, каким может быть следующий шаг, когда санкции достигнут своего апогея (а до этого уже недалеко)? Пока что у европейских дипломатов нет на этот счет никаких соображений при условии, что вариант с поставками оружия не рассматривается.
Жесткость и диалог. Такова подчеркнутая Франсуа Олландом суть европейской политики. Вынуждены признать, что пока что ни то, ни другое не дало результатов...
