Когда в мае прошлого года начались ожесточенные бои за донецкий аэропорт, было много споров о том, почему этот объект так важен обеим сторонам вооруженного конфликта. Поначалу поводов для споров не было, аэропорт — это всегда важный объект инфраструктуры, кто его контролирует, тот и будет хозяином положения. Сможет принимать самолеты с грузами и живой силой, отправлять в тыл раненых, ну и так далее — ничего необычного.
Но чем дольше шли бои, тем загадочнее становилось значение аэропорта. Взлетно-посадочная полоса давно пришла в абсолютную негодность, и смысла сражаться за инфраструктуру уже не было. Говорили, что стратегическое значение имеет диспетчерская вышка, но на очередном витке боев разрушили и вышку. Было много слухов о разветвленной системе подземных ходов, центром которой может быть аэропорт — якобы по этим коридорам из находящихся где-то неподалеку украинских частей постоянно приходит пополнение взамен убитых солдат.
Киборги
Собственно, прозвище «киборги», которым на Украине было принято называть защитников аэропорта — оно как раз подразумевает, что в них стреляют каждый день, а они продолжают держаться, как будто это не люди, а роботы, и сторонники сепаратистов любили рассуждать, что весь секрет этой стойкости — в постоянной подземной ротации, то есть одни погибают, а других заводят через подземелье.
Но реальная ротация, о которой воюющие стороны договорились в конце года, опровергла и эти слухи — никаких подземелий, новые бойцы заходят через предоставленный сепаратистами коридор, и через него же выводят раненых. Новогодняя ротация «киборгов» перед телекамерами производила фантасмагорическое впечатление — как будто это не война, а военная игра наподобие пейнтбола: смертельные враги, не раз демонстрировавшие способность и желание убивать друг друга, вдруг стали взаимодействовать между собой именно как игроки — сепаратисты пропускали украинских солдат внутрь цитадели, проверяя, чтобы у каждого было с собой по автомату и по 90 патронов — тех самых патронов, которыми, по странным условиям игры, «киборги» должны убивать сепаратистов.
Теперь, после падения аэропорта, его значение и смысл многомесячной жестокой битвы становится еще более туманным. Украинская сторона предпочитает формулировку «аэропорт разрушен, и защищать больше нечего» (на популярном среди украинских пользователей соцсетей плакате написано — «Киборги выстояли, бетон — нет»), сепаратисты в сюжетах российского телевидения радуются своей победе.
22 января украинской стороне передали гробы с телами погибших «киборгов». На Украине они будут бесспорными национальными героями. До такой степени бесспорными, что вряд ли кто-то решится спросить, во имя чего погибли эти люди.
Русская весна
Битва за аэропорт, в которой одновременно действовали и правила войны на уничтожение, и правила жестокой игры, и детективная интрига, когда никто не знает реального смысла происходящего — эта битва может считаться очень точной метафорой всей войны за Донбасс.
Лозунгов «русской весны», «русского мира», «Новороссии» хватило только на первые несколько месяцев конфликта. Никто уже не рассуждает, как было модно прошлой весной, о «сухопутных коридорах» в Крым и Приднестровье, ради которых Россия якобы и ввязалась в этот конфликт. О том, что война стала результатом недовольства местных жителей революцией в Киеве, смутно напоминают только эпизоды расправы над последними независимыми полевыми командирами из местных — убитый в новогоднюю ночь луганский полевой командир Беднов по прозвищу «Бэтмен» вряд ли был рыцарем без страха и упрека, но расстрел его машины из гранатометов и огнемета силами, подконтрольными лидеру Луганска Игорю Плотницкому, произвел самое зловещее впечатление даже на последних энтузиастов «русской весны», в лозунгах которой все-таки не было ничего о том, что людей можно сжигать огнеметами.
Но лозунги уже не имеют значения; на уровне официальной риторики и Москвы, и сепаратистов запросы уже гораздо скромнее, чем прошлым летом — особый статус в составе Украины, местные выборы, да и все. Один из идеологов «Новороссии» Александр Чаленко в очередном споре о роли пророссийских пассионариев-добровольцев высказался , пожалуй, даже слишком откровенно: «Мою родину освобождал и освобождает Кремль, воюет и воевал за нее Кремль. Если Новороссия еще есть, то только благодаря Кремлю». Но чего же хочет Кремль?
Чего хочет Кремль?
У политологов есть стандартный набор ответов на этот вопрос: Кремль заинтересован в существовании постоянного очага напряженности на территории Украины, который не позволит украинскому государству спокойно развиваться, демонстрируя преимущества демократических реформ по сравнению с российским авторитаризмом. Но такие объяснения только констатируют уже существующие факты. Да, на востоке Украины уже сформировался постоянный очаг напряженности, что-то вроде Приднестровья образца 1992 года. Кому и зачем нужно Приднестровье сейчас? В общем, никому, но оно продолжает существовать в том же виде, что и двадцать лет назад, потому что никто не знает, что с ним делать.
Скорее всего, эту же версию можно распространить и на недостроенную «Новороссию». Прошлой весной Россия поспособствовала старту амбициозного антиукраинского проекта, который по мере реализации становился все менее амбициозным и в конце концов пришел в ту точку, из которой просто нет выхода. Война без четкой цели, война без практического смысла, опасная игра, в которой так легко расходуются человеческие жизни — как в битве за аэропорт, только в большем масштабе.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Лозунгов «русской весны», «русского мира», «Новороссии» хватило только на первые несколько месяцев конфликта. Никто уже не рассуждает, как было модно прошлой весной, о «сухопутных коридорах» в Крым и Приднестровье, ради которых Россия якобы и ввязалась в этот конфликт. Да и лозунги уже не имеют значения; на уровне официальной риторики и Москвы, и сепаратистов запросы уже гораздо скромнее, чем прошлым летом.
