Давид бросает вызов Голиафу — и побеждает. Владимир Путин воспринимается сегодня как победитель на Украине, а правительство в Киеве и вместе с ним Запад, который его поддерживает, выглядят проигравшими. При этом весьма сомнительно, что у России есть такое же обеспечивающее превосходство оружие, как праща у Давида. На первый взгляд Москва проигрывает Западу в таких областях, на основании которых обычно делается вывод о силе: в экономике, в военной области, в том, что касается привлекательности общественной модели. Почему же Путин не боится конфликта?
Доля России в мировой экономике составляет около 3%. Экономики Европы и Америки вместе взятые в 15 раз крупнее. Китайская экономика в шесть раз больше российской, и поэтому Пекин смог навязать находящемуся в изоляции Путину такие условия поставок природного газа, при которых выигрывает Китай и проигрывает Россия.
На бумаге Россия в военной области не является равным соперником, если не считать ядерного оружия, которое служит только целям устрашения, и которое ни одна из сторон не хочет использовать. Страны НАТО тратят на оборону в десять раз больше, чем Москва. Проблемы с боеготовностью обычных систем вооружений имеет также бундесвер и другие вооруженные силы стран-членов НАТО, однако в России доля отказов техники выше. В своем годовом докладе о балансе вооружений, опубликованном на этой неделе, лондонский Международный институт стратегических исследований (IISS) отмечает, что в российской армии 65% оборудования не готово к применению, а в военно-воздушных и военно-морских силах этот показатель находится на уровне 55%.
В политическом отношении Путин мало что может предложить. Для соседей российская модель не является привлекательной. Тот, кто может, пытается ориентироваться на Запад, и здесь следует назвать такие страны, как Молдавия, Грузия и Украина. Все три государства заплатили за это оккупацией части своей государственной территории, которая была осуществлена под руководством России. Россия не обладает мягкой силой (soft power) для того, чтобы склонить своих соседей к добровольному сотрудничеству. Поэтому она прибегает к жесткой силе (hard power) для того, чтобы добиться подчинения.
И как же может Путин перед лицом общего превосходства Запада полагать, что он в долгосрочной перспективе способен одержать верх, и исходить из того, что в конечном итоге его не ожидает ничего плохого? Не должен ли он избегать конфронтации, поскольку Россия не обладает достаточным количеством ресурсов для масштабной пробы сил?
Уполномоченный федерального правительства по вопросам сотрудничества с Россией Гернот Эрлер (Gernot Erler) из партии СДПГ, а также эксперты по России из расположенных в Берлине двух исследовательских центров — фонда «Наука и политика» (Stiftung Wissenschaft und Politik) и Немецкого общества внешней политики (Deutsche Gesellschaft für Auswärtige Politik), — дают свой ответ, который, по сути, состоит в следующем: Путин переносит противоборство на то поле, на котором он имеет преимущество и занимает доминирующее положение в том, что касается возможности эскалации, — речь идет о военном конфликте только с Украиной. Запад не хочет вовлекаться в военный конфликт. И поэтому Путин обладает преимуществом в том, что касается активных действий, тогда как Запад только реагирует. Однако подобное положение является следствием не силы России, а ее слабости. Перед этим Путин проиграл мирную борьбу за Украину в результате бегства бывшего президента Януковича из Киева в феврале 2014 года.
В среднесрочной перспективе Путин рискует привести свою страну к экономическому краху. Однако такого рода предсказуемый ущерб не играет никакой роли при принятии политических решений. Демонстрация того, что Россия способна действовать как мировая держава, хотя таковой она больше не является, имеет для Путина и его народа более высокую ценность. Конфликт с Западом, который якобы происходит на равных, создает легитимацию для Путина. Это отвлекает внимание от последствий экономического кризиса. Но как только его последствия начнут ощущаться, на российского президента будет оказываться внутриполитическое давление.
Путин использует для своей внешней политики другие ресурсы, чем Запад, отмечает Штефан Майстер (Stefan Meister) из Немецкого общества внешней политики. Военная эскалация происходит быстро, тогда как санкционная политика делает ставку на стратегическое терпение. «Наша слабость делает нас сильными», — подчеркивает он. Запад, по мнению Майстера, не имеет долгосрочной стратегии в отношении Украины, и он делает лишь то, что необходимо для предотвращения ее развала, однако этого недостаточно для ее стабилизации и восстановления. У Путина ясная цель: не допустить, чтобы Украина повернулась в сторону Запада. После того, как завершилась неудачей стратегия, направленная на достижение этой цели с помощью давления на Януковича, последовала аннексия Крыма как «рефлекторная реакция».
Восстановление национального величия является, по мнению Гернота Эрлера, центральным мотивом для Путина. «Чтобы российский народ смог встать с колен» — такова постоянно повторяющаяся формулировка, подчеркивает Эрлер. Даже если цена в результате принятых экономических мер окажется высокой для россиян, они готовы ее заплатить. «Мы еще не нашли такого варианта, который бы заставил Путина изменить свои действия, поскольку он оказывается либо слишком болезненным для него, либо наше предложение не считается достаточно привлекательным», — отмечает Эрлер.
Путин начал использовать силу, когда проводимая им до этого политика закончилась провалом. Его, очевидно, не беспокоит то, что он окончательно торпедировал свои первоначальные планы. «Я не знаю ни одного русского, который бы верил в то, что Украина может вступить в Евразийский экономический союз», — говорит Эрлер. Позитивная цель, связанная с привлечением Украины на сторону России, превратилась в негативную: воспрепятствовать интеграции в западные структуры. Путин использует сепаратизм как залог. Однако тот регион, контроль над которым он получает, ничего не стоит, поскольку он разрушен.
И для Александра Либмана (Alexander Libman), эксперта по российской экономике фонда «Наука и политика», исходным пунктом является слабость России. Путин решил прибегнуть к единственному средству, с помощью которого он может доказать свою силу — к военному потенциалу. Экономический «спад не является следствием санкций. Он начался еще раньше», — отмечает Либман. Путин, по мнению эксперта, предвидел это. Война также используется для того, чтобы отвлечь внимание от экономических проблем, отмечает эксперт фонда «Наука и политика». В настоящее время рубль потерял половину своей цены, курсы акций на фондовой бирже упали примерно на 40%, растет инфляция, а базовая процентная ставка увеличилась до 17%. Более 100 миллиардов долларов были выведены из России. Экономика находится в рецессии, и, согласно оценкам, ее сокращение в 2015 году составит 4,5%.
Поскольку правительство в течение многих лет не уделяло достаточного внимания развитию инфраструктуры, увеличивается количество несчастных случаев. Банки находятся на грани коллапса. Для их поддержки Путин вынужден использовать валютные резервы страны. Хотя они уменьшаются не так быстро, как можно было бы ожидать, учитывая масштабы кризиса. Однако исчерпание валютных резервов — лишь вопрос времени. При нынешних ценах на нефть Россия не имеет возможности формировать свой бюджет на основе доходов от продажи сырьевых товаров.
Дальнейшие перспективы представляются довольно мрачными, считает Либман. За валютным кризисом следует банковский кризис, а за ним — кризис производства. По его мнению, фабрики будут закрываться, а рабочих будут увольнять. После этого начнет расти недовольство среди населения.
Почему это не беспокоит Путина? Экономические соображения не играют важной роли в российской политике, говорит Либман. Понимание экономики не так сильно развито у представителей элит, считает он. Для Путина более важными являются геополитические соображения. Пройдет еще какое-то время, прежде чем начнет проявляться разрушительное воздействие, полагает Либман. Русские не так остро реагируют на экономические кризисы. Несмотря на сырьевое богатство страны русские, по мнению Либмана, остаются бедным народом. В кризисные периоды они отворачиваются от политики и занимаются своими частными проблемами. Виновником этой ситуации Путин сделает заграницу. К тому же он может утешать себя тем, что Россия, не будучи значимым игроком в мировой экономике, в некоторых областях, тем не менее, играет доминирующую роль. Снабжение природным газом Европы связано с трубопроводами, и быстро переключиться на другие варианты не получится. В строительстве самолетов нельзя обойтись без российского титана. Что касается международных воздушных линий, то они зависят от России — не так легко обогнуть в полете самую большую по площади страну.
В области применения военной силы становится предельно ясным, каким образом Путин превращает общее отставание в преимущество в конфликте с Украиной. НАТО в случае возникновения конвенциональной войны была бы сильнее России, прежде всего благодаря американцам, отмечает эксперт фонда «Наука и политика» Маргарете Кляйн (Margarete Klein). Если взять только европейские страны-члены НАТО, то тут ситуация не столь определенная, считает Кляйн. По ее мнению, доминирующее положение Путина на Украине имеет психологическую природу. «Он играет с нашими страхами. Мы в мыслительном плане не готовы к эскалации войны», — отмечает она. Этим умело пользуется Путин. Он ведет гибридную войну и нарушает международное право. Он может не опасаться прямых последствий, поскольку Россия в Совете Безопасности ООН обладает правом вето, и никто не будет ему противодействовать с помощью силы.
Стратегия «нелинейного ведения войны» была описана начальником российского Генерального штаба Валерием Герасимовым в феврале 2013 года в одной журнальной статье, отмечает Кляйн. В ее арсенале дезинформация, пропаганда, использование протестного потенциала населения противника, скрытно действующие спецподразделения и народное ополчение.
Европа застигнута врасплох — такую критическую оценку дают авторы опубликованного в 2015 году доклада института IISS. По их мнению, Путин в течение многих лет инвестировал средства в создание дееспособных спецподразделений и современные системы вооружений. Расходы Европы на оборону с 2010 году сократились на 8%, и они далеки от сделанных странами-членами НАТО обещаний по поводу расходования 2% валового национального продукта на оборону.
Россия утверждает, что она не принимает военного участия в конфликте на Украине. Однако Кляйн видит много признаков использования там регулярных российских войск. Российские военные создают отряды ополченцев и снабжают их современным вооружением. Они руководят ими при захвате административных зданий в сепаратистских регионах. Конечно, не так просто предоставить доказательства. Когда в августе 2014 года российские десантники были захвачены на Украине, Москва сказала, что они «заблудились» во время патрулирования. Российское руководство пытается, по возможности, держать на низком уровне количество российских солдат. Возвращение убитых солдат в гробах не пользуется популярностью. В качестве примера ведения психологической войны Кляйн приводит оскорбительный показ пленных украинских солдат и членов добровольческих формирований. Подобная практика противоречит Женевской конвенции.
Средства массовой информации в Западной Европе сообщают о многочисленных случаях «троллинга» на своих интернет-сайтах, когда в комментариях читателей активно представляется путинский взгляд на этот конфликт, и делается это для того, чтобы оказать влияние на общественное мнение. Федеральный канцлер Ангела Меркель, выступая на Мюнхенской конференции по безопасности, отметила, что Запад только начал думать о том, как защитить себя от подобных форм ведения гибридной войны.
На Украине, а также в области российской внутренней политики стратегия Путина, судя по всему, приносит успех. Запад не хочет масштабного силового противостояния. Для этого Украина недостаточно важна. Подобный вопрос может возникнуть в том случае, если Путин начнет применять методы гибридной войны против таких членов НАТО как прибалтийские государства или Польша. «Он не сумасшедший, — подчеркивает Гернот Эрлер. — Это был бы повод для применения статьи о коллективной обороне. В таком случае НАТО должна реагировать. Она не будет сама себя упразднять».
И Россия не стремится к масштабной конфронтации. В других областях она делает ставку на сотрудничество независимо от войны на Украине: например, в области дипломатических усилий, направленных против иранской программы создания ядерного оружия, при выводе западного контингента из Афганистана, а также в области международных космических полетов.
Однако на Украине Путин имеет возможность диктовать средства противоборства. Запад надеется на то, что экономический кризис в России и санкции лишат со временем Путина средств, необходимых для ведения затратной войны, и уменьшат его поддержку среди населения. Сьюзан Стюарт (Susan Stuwart), эксперт фонда «Наука и политика» не считает вероятным возникновение социальных беспорядков или уличных протестов по образцу киевского Майдана. Политическое мышление управляется с помощью государственного телевидения, подчеркивает Стюарт. Она не видит в обществе «никакой потребности услышать другое мнение». По ее мнению, давление, направленное на изменение курса, скорее, будет оказываться со стороны экономической элиты, поскольку Путин разрушает ее и страну. Но Путин только в том случае уйдет добровольно, если ему и его капиталам будет предложено безопасное убежище за границей, отмечает Сьюзан Стюарт.
Избирательная сила России не основана на способности находить решение конфликтов. Она связана с грубым использованием в определенный момент оставшихся в ее распоряжении силовых средств и угрозы сделать ситуацию еще более затратной и неприемлемой для других участников. Однако самую большую цену платит сама Россия: модернизация не происходит, а в соревновании с Западом и с Китаем она все больше отстает.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Владимир Путин воспринимается сегодня как победитель на Украине, а Киев и Запад, который его поддерживает, выглядят проигравшими. На первый взгляд Россия проигрывает Западу в таких областях, на основании которых обычно делается вывод о силе: экономика, военная сфера, привлекательность общественной модели. Почему же Путин не боится конфликта?
