Мерцающий огнями Лонг-Айленд и Пан Ги Муна разделял деревянный стол, декоративное дерево в хорошем состоянии, окно и Ист-Ривер. 70-летний Генеральный секретарь гордился этим окном, которое было частью стеклянной панели на 38 этажей, покрывающей фасад штаб-квартиры ООН. Его синевато-зеленоватое стекло очень похоже на оригинал из 1952 года, однако оно прочнее и энергоэффективнее. Это главная ценность длящегося семь лет, стоящего два миллиарда долларов и подходящего к завершению ремонта здания — той административно-хозяйственной деятельности, в которой весьма преуспел Пан Ги Мун. Он посмотрел наружу, затем вернулся к бумагам на своем столе. Нельзя терять ни минуты, сказал бы генеральный секретарь, используя свое любимое выражение. Через 12 часов, в восемь утра вторника 23 сентября ему предстояло занять свое место перед Генеральной Ассамблеей и открыть одно из самых важных заседаний в своей жизни — всемирный саммит по изменениям климата. На нем будут присутствовать боле 100 глав государств и правительств. Одним из главных выступающих будет президент Обама. Вступительное слово произнесет Леонардо Ди Каприо.
За день до этого Пан Ги Муну было сказано, что США начнут бомбить ИГИЛ на территории Сирии, не дожидаясь решения ООН.
Пан не знал, что в коридорах ООН разгорелся спор, грозивший затмить собой все мероприятие. Утром один американский дипломат намекнул сотруднику аппарата генсека: после месяца с лишним авиаударов в Ираке по боевикам ИГИЛ Соединенные Штаты расширяют масштабы воздушной кампании и начинают бомбить Сирию. Удары начнутся незамедлительно.
Вопрос заключался в том, как должна реагировать Организация объединенных наций? С одной стороны были юристы ООН во главе с юрисконсультом Пан Ги Муна Мигелем де Серпа Суарешем (Miguel de Serpa Soares). Сирия — это суверенная страна и член ООН, напоминала своим коллегам команда юристов. Чтобы бомбить ее территорию, нужно разрешение сирийского правительства или Совета Безопасности ООН. Но как недвусмысленно заметил американский дипломатический источник, Белый дом ни у кого не намеревался просить разрешения. Таким образом, заявляли юристы, необходимо сделать публичное заявление о том, что Соединенные Штаты нарушают Устав ООН. Они обещали не делать того, что сделал предыдущий генсек Кофи Аннан через год после американского вторжения в Ирак в 2003 году. Слова Аннана «это незаконно» закрепили его репутационное наследие в Организации объединенных наций. Они также разрушили то, что оставалось от его отношений с администрацией Буша.
Департамент ООН по политическим вопросам во главе с Джеффри Фелтманом (Jeffrey D. Feltman), который прежде отвечал в ггосдепартаменте США за Ближний Восток, выступил с возражениями. Да, заявили политические советники, в идеальном случае Совет Безопасности ООН должен дать санкцию на действия правового характера против ИГИЛ. В идеальном случае ООН еще несколько лет назад силовыми методами решила бы проблему сирийской войны, сделав это до того, как ИГИЛ захватил свой плацдарм и закрепился там. Но никто не считает ООН идеальной организацией — даже те люди, которые ею руководят. За год до этого российский президент Владимир Путин написал в New York Times, что он заблокирует любые действия ООН, которые не одобрит его союзник сирийский президент Башар аль-Асад. И хотя Асад будет чрезвычайно рад, когда на его врагов из ИГИЛ начнут падать бомбы, заявлял политический аппарат, обращение к нему за разрешением вызвало бы огромное недовольство у арабских союзников, которые помогают проводить эти атаки, и придало бы легитимности диктатору, подозреваемому в совершении военных преступлений в ходе длящейся три с лишним года гражданской войны. Если Пан Ги Мун выступит с осуждением американских бомбардировок, он торпедирует важнейшие военные усилия и предоставит политическое прикрытие внутренним противникам Обамы, сторонникам Асада и даже самим боевикам «Исламского государства».
«Ну, хорошо, безусловно, это противоречит международному праву, — раздраженно вспоминал высокопоставленный чиновник ООН, поддержавший в тот вечер позицию США. — Но ИГИЛ в буквальном смысле слова продает в рабство и подвергает насилию каждую женщину другой религии, которая ему попадется. Они делают это в Ираке, но приходят из Сирии и снабжаются оттуда. И что делать с тем, что бомбить их противозаконно? Да наплевать на это!»
Пан Ги Муна к участию в этой дискуссии не приглашали. Как сказали мне бывшие и действующие чиновники, именно так он и любит работать — не ввязываясь в общую свару. «Ему нравится получать согласованные рекомендации. Он не желает лавировать между людьми, которые спорят перед ним», — заявил один из них. Кроме того, в тот вечер Пану пришлось заниматься эпидемией Эбола, российским вторжением на Украину, израильскими бомбардировками Газы, насилием в Мали, Южным Суданом, Центральноафриканской Республикой и преследованием народности рохинджа в Мьянме. В Нью-Йорк на климатический саммит уже начали прибывать важные гости. На следующий день их должно быть еще больше, поскольку Генеральная Ассамблея ООН откроет свои ежегодные общие дебаты.
Как и подобает самой мощной в мире бюрократии, в ходе своего спора чиновники общались по электронной почте. Спустя несколько часов они пришли к компромиссу, договорившись о том, что поддержат США, после чего доложили о своей договоренности генеральному секретарю. Но окончательное решение Пан должен был принять сам. Свой пост он получил отнюдь не за решительность и не за исполнительский опыт; будучи министром иностранных дел, он заработал прозвище «Пан-чуза», что в переводе приблизительно означает «Пан — бюрократ средней руки». Но такого рода решения ему приходилось принимать постоянно за восемь лет руководства ООН, что всегда делали руководители данной организации: как уравновесить соперничающие между собой устремления к миру, к правам человека и к власти закона, и в то же время, удовлетворить те страны, чья поддержка нужна ООН для выживания.
Пан решил согласиться с рекомендациями своего аппарата. Доверенные лица говорили мне, что он доверял намерениям США в отношении Сирии. Он не стал увиливать от ответа на следующий день, когда представитель США в ООН Саманта Пауэр в своем письме на имя Пана, которое было предназначено Совбезу, заявила, что эти бомбардировки представляют собой акт «коллективной самообороны» (номинально Ирака) в соответствии со статьей 51 Устава ООН. Такими же доводами прежние администрации обосновывали вооружение никарагуанских «контрас» и эскалацию войны во Вьетнаме.
В конечном итоге Пан мог сделать лишь то, что он всегда делает: выступить с заявлением. Его надо было сделать тщательно выверенным в формулировках: нельзя было осуждать авиаудары, но и заявлять о их законности тоже было нельзя. Его помощники знали, что данное заявление станет самым обсуждаемым в СМИ из всего сказанного Паном за этот день, однако щекотливость ситуации требовала не привлекать внимания.
(«Мне кажется неоспоримым то, — заявит он, — что эти экстремистские группировки представляют непосредственную угрозу миру во всем мире и международной безопасности»). Поскольку повестка на следующий день была уже составлена, он зачитает свое заявление на утренней пресс-конференции — на той, где предполагалось привлечь внимание мира к глобальному потеплению.
Не такая уж и тайная истина по поводу ООН заключается в том, что она проявляет почти полную пассивность, когда дело доходит до решения самых безотлагательных вопросов международной безопасности. Этот недостаток был заложен в ее структуре. Поскольку ООН не может принуждать Россию, она не играет никакой роли в обеспечении и мониторинге последнего перемирия на Украине. В рамках ее многомесячной стратегии «замораживания» сирийского конфликта с созданием безопасной гуманитарной зоны вокруг Алеппо пока не удалось ничего заморозить. Ее наблюдательная миссия в Сирии настолько слаба, что организации по оказанию помощи просто игнорируют ее, отдавая предпочтение собственным независимым отчетам. Во многих странах, где ООН оступилась, даже ее репутация как гуманитарного ведомства ставится под сомнение.
Зачастую ООН наиболее эффективна в том качестве, которое руководитель проекта по истории ООН из Гарварда Хайди Творек (Heidi J. S. Tworek) называет «коммуникационно-информационным центром». Это такой древнегреческий хор, скорбно напоминающий нам о последствиях тех конфликтов, которые он не может остановить. Комитет ООН по правам ребенка вызвал настоящую бурю в СМИ своим заявлением от 4 февраля об Ираке, когда привлек внимание к таким действиями ИГИЛ как порабощение девочек, «массовые казни мальчиков... обезглавливание, распятие детей на кресте, захоронение детей заживо». Но заставить людей прочитать заявление до конца комитет так и не смог: следующий абзац с осуждением «большого количества убийств и серьезных ранений детей в результате продолжающихся боевых действий, в том числе, авиаударов», остался незамеченным.
Несмотря на все это, Организация объединенных наций в настоящее время является незаменимой. Первым делом любое новое государство почти всегда стремится стать членом ООН. (Те немногие, что даже не пытаются, скажем, самопровозглашенное «Исламское государство», могут смело объявлять себя изгоями.) Благодаря такой уникальной способности наделять легитимностью ООН стала тем местом, где государства могут «малыми средствами урегулировать потенциальные конфликты», говорит директор Программы глобальной справедливости из Йельского университета Томас Погге (Thomas Pogge). ООН также является единственным местом, где практически не разговаривающие друг с другом страны могут совместно работать над устранением общих угроз, включая изменения климата. Вопрос в том, что ООН может сделать сама для достижения таких целей. Многое здесь зависит от ее руководителя.
Легко можно забыть о том, каким огромным достижением стало создание ООН 70 лет тому назад. Эта организация формировалась во время Второй мировой войны с ее зажигательными бомбами, голодом и геноцидом. Даже Первой мировой войны оказалось недостаточно для того, чтобы создать прочный и долговечный международный институт. Провал первой попытки предотвращения конфликтов посредством Лиги Наций к началу 1930-х годов стал предельно очевиден, но тогда было уже поздно. «Если народы и их правительства не поставят во главу своих национальных интересов сохранение закона и мира, никакая конфедерация наций не заставит их это сделать», — жаловался в декабре 1941 года журнал World Affairs.
Спустя четыре страшных года «мы совершили невероятный цивилизационный скачок», сказал мне Погге. 26 июня 1945 года 50 стран подписали в Сан-Франциско Устав ООН. Он обещал ни больше ни меньше как «спасти грядущие поколения от проклятия войны».
Одобрив создание ООН и став ее членами, будущие победители в войне поступились частью своей власти во имя большего блага. И кое-что они получили взамен. Хотя управлять ООН должна была Генеральная Ассамблея, включающая в свой состав все страны-члены, полномочия по принуждению к обязательным действиям были возложены на крохотный Совет Безопасности, где постоянные места получили пять держав-союзниц — Соединенные Штаты Америки, Великобритания, Франция, Китай и Советский Союз. Каждая из них вооружилась правом вето. (В 1955 году в ООН приняли первую из основных стран-членов оси Берлин-Рим-Токио Италию. За ней на следующий год последовала Япония. Восточную и Западную Германию не принимали вплоть до 1973 года.)
Организаторы надеялись, что пятерка постоянных членов в своей работе будет руководствоваться консенсусом. Но не успели заложить первый камень в основание штаб-квартиры ООН, как Совет Безопасности уже зашел в тупик из-за противоречий между западными странами и националистической Китайской Республикой с одной стороны, и Советами с другой. Одним из самых смертоносных последствий такого раскола стал конфликт в Корее, где необузданная и ничем не сдерживаемая борьба между коммунистами и силами, пользовавшимися поддержкой США, вскоре вызвала новую войну.
Многие надеялись, что выход из этого сложного положения найдет генеральный секретарь. Эта должность была учреждена по образу и подобию поста руководителя Лиги Наций, который, по задумке основателей организации, не желавших передавать власть «мировому канцлеру», должен был играть скромную роль главного администратора. Чтобы избежать тех недостатков и слабостей, которые были присущи Лиге Наций, ООН дала своему руководителю важное дополнительное полномочие: привлекать внимание членов СБ «к любому вопросу, который, на его взгляд, создает угрозу миру и международной безопасности».
Окончательное голосование по кандидатуре генерального секретаря проводит Генассамблея, однако кандидата выдвигает Совбез. И когда приходит время выбирать, постоянные члены вовсю стараются найти такого руководителя, который не станет с ними спорить и бросать им вызов. Первый генеральный секретарь ООН норвежец Трюгве Ли (Trygve Lie) довольствовался тем, что бездействовал в надежде на то, что сверхдержавы сами договорятся между собой. Но и эта пассивность оказалась недостаточной. В 1952 году Советы вынудили Ли уйти в отставку, разозленные тем, что он поддержал американскую интервенцию в Корее. На его отставке настаивали и США, чьи республиканские сенаторы во главе с Джозефом Маккарти (Joseph McCarthy) были убеждены, что Ли приютил в ООН коммунистов.
За новым генсеком СБ опять отправился в Скандинавию. Он остановил свой выбор на заместителе министра иностранных дел Швеции, белокуром с безвольным подбородком сыне бывшего премьер-министра, которого постоянные члены посчитали аполитичным технократом. Но они ошибались. Даг Хаммаршельд (Dag Hammarskjold) оказался отважным борцом за права человека, верившим в том, что ООН должна как можно шире интерпретировать свой устав, осуществляя вмешательство по всему миру — пусть даже порой ему приходилось в этих целях немного нарушать правила.
В 1956 году Израиль, Британия и Франция спровоцировали Суэцкий кризис, когда напали на Египет, чтобы взять под свой контроль Суэцкий канал и свергнуть египетского президента Гамаля Абдель Насера. Возникла угроза региональной войны с участием ядерных держав, и тогда Хаммаршельд обратился к уставу. Ничто в нем не давало ему права на вмешательство в ход этой войны. Однако ничто и не мешало ему осуществить такое вмешательство. Он убедил Генеральную Ассамблею в необходимости создать международный военный континент для отправки в Египет, который должен был встать между воюющими сторонами и дать всем возможность сделать шаг назад. После длившихся восемь дней переговоров ООН отправила в Египет 6 тысяч военнослужащих из Колумбии, Дании и Норвегии, которых возглавил канадский генерал. Кризис закончился. Родилось миротворчество ООН.
Спустя четыре года под руководством Хаммаршельда была осуществлена отправка миротворцев ООН в сегодняшнюю Демократическую Республику Конго. Незадолго до этого Конго получила независимость от Бельгии, однако бывший европейский оккупант разжигал там междоусобную вражду в попытке сохранить контроль над самой богатой провинцией Катанга. США и Советы тоже вмешались, позарившись на ресурсы Конго и на ее стратегически выгодное положение. Сначала многие хвалили ООН за то, что она предотвратила расширение войны. «Любому, кто думает, будто Организация объединенных наций — это обычная говорильня, не имеющая особой практической пользы, следует внимательно посмотреть на ситуацию в Конго», — протрубил на страницах New York Herald Tribune Уолтер Липпман (Walter Lippmann).
Но когда Хаммаршельд отказался использовать войска ООН для подавления сепаратистов, премьер-министр Конго Патрис Лумумба с советской помощью попытался сам напасть на отколовшуюся провинцию. Вторжение потерпело неудачу. Вскоре после этого Лумумбу свергли в результате переворота, осуществленного при помощи США. Возложив ответственность за эту катастрофу на Хаммаршельда и его интервенционистскую позицию, советский премьер Никита Хрущев приехал в Нью-Йорк и потребовал не только отправить его в отставку, но и вообще отменить должность генерального секретаря.
Хаммаршельд ответил на это единственной за все время его руководства легендарной речью. «Слабость или отсутствие исполнительной власти будет означать, что ООН больше не в состоянии служить в качестве эффективного инструмента», — заявил он с трибуны переполненного зала заседаний Генеральной Ассамблеи. После этого Хаммаршельд обратился к Хрущеву:
«Очень легко уступить желанию крупной державы. Совсем другое дело оказать ей сопротивление. Как хорошо известно всем членам этой ассамблеи, я делал это и раньше неоднократно и по многим направлениям. Если на то будет желание тех стран, которые видят в ООН свою лучшую защиту в сегодняшнем мире, то я сделаю это снова».
Хаммаршельд удержался. Но его осторожный курс, направленный на противодействие односторонним интервенциям, и в то же время на поддержку процесса деколонизации, разозлил не только Советы, но и европейских сторонников белой власти в Африке, а также компании, получавшие выгоды от войны. В 1961 году войска ООН сделали то, что сегодня просто немыслимо: они начали внезапное наступление, чтобы выбить со своих позиций сепаратистов Катанги и их бельгийских советников. Администрация Кеннеди заворчала, что Хаммаршельд занялся самоуправством. В сентябре того же года он погиб в авиакатастрофе, когда направлялся на мирную конференцию, организованную Британией с целью прекращения боевых действий в Катанге. Причину катастрофы так и не установили. Многие строили догадки, что Хаммаршельда ликвидировал один из его врагов. В марте 2014 года Пан Ги Мун возобновил расследование обстоятельств этой авиакатастрофы, «чтобы узнать всю правду об обстоятельствах, приведших к его трагической смерти».
В своем последнем ежегодном докладе Хаммаршельд размышлял о будущем ООН. Он заявил, что некоторые государства хотят превратить Организацию объединенных наций в «статичный механизм проведения конференций». Вместе с тем, генсек выразил уверенность, что ООН может стать «динамичным инструментом государств», используя «формы исполнительской деятельности, осуществляемой от имени всех членов», и будет достойна своих основополагающих идеалов. Он сказал, что решение за странами-членами. Но из-за смерти Хаммаршельда этот вопрос остался без ответа.
Я взял интервью у Пан Ги Муна в его кабинете в августе. Он встает около пяти часов утра и почти всегда рано приезжает на работу из Саттон-Плейс, где живет в принадлежащем ООН таунхаусе вместе со своей женой Ю Сун Дэк (у них трое взрослых детей и четверо внуков). Пан сидел в черном кожаном кресле рядом со своей фотографией, на которой он снят с олимпийским факелом. За его спиной из окна был виден Ист-Ривер.
Пан был приветлив, но он не очень искусный собеседник. У него есть привычка пересказывать собственные комментарии, причем, если Пан думает, что сказал нечто искреннее и непредубежденное, он не преминет отметить это вслух. Он говорит по-английски с заминками, опуская слова и используя штампы. Помощники Пана с энтузиазмом указывают на его чувство юмора, заявляя, что образцом этого стал его рэп на обеде в 2008 году в честь Jay Z и ряда корпоративных спонсоров.
В маске невозмутимости есть определенные преимущества. Корейские журналисты в Сеуле, возмущенные той необыкновенной легкостью, с которой Пан уходил от их вопросов, дали ему другое прозвище: gileum jangeo — «скользкий угорь». Пан немного приоткрыл свою маску, когда в ходе интервью разговор зашел о его детстве — и о первом знакомстве с организацией, которую он сегодня возглавляет. Пан Ги Мун родился в мае 1944 года в маленькой деревушке в уезде Ымсон, и было это за год до принятия Устава ООН. Корея приближалась к концу Второй мировой войны, в ходе которой она подверглась зверской оккупации со стороны Японии. Старшие дети в его семье умерли в младенчестве. Из-за этого родители Пана выждали месяц, и уже потом оформили ему свидетельство о рождении. Поэтому свою дату рождения он точно не знает. По этой же причине часто неверно сообщают о том, что генсек родился в июне.
Его семья переехала в город Чхунджу, окруженный лесистыми горами и горячими источниками. Отец Пана купил склад, и семья зажила жизнью среднего класса. Но для Кореи окончание войны означало смену одного иностранного оккупанта на другого. Соединенные Штаты властвовали в южной части полуострова, в том числе, в Чхунджу. Остальная часть страны за воображаемой линией, прошедшей в 140 километрах к северу, была под контролем Советов. Напряженность нарастала на протяжении пяти лет, пока сверхдержавы боролись и заходили в тупик в Совете Безопасности. В торговле произошел резкий спад. Отец Пана со своим складом обанкротился. А затем, 25 июня 1950 года, северокорейский лидер Ким Ир Сен направил через линию разграничения сторон 75-тысячную армию. В течение двух недель его войска захватили Чхунджу и пошли дальше. Они бы, наверное, взяли под свой контроль весь полуостров, если бы не одна из величайших невынужденных ошибок в истории дипломатии.
В день вторжения Советский Союз бойкотировал Совет Безопасности из-за его отказа передать мандат Китая новому коммунистическому правительству Пекина, а не националистам, укрывшимся к тому времени на Тайване. Когда ООН обратилась к Совбезу с просьбой санкционировать отправку ее войск в Корею, русских не оказалось на месте, чтобы наложить вето. На протяжении последующих трех лет американские войска воевали в Корее под своими собственными и ооновскими знаменами.
Войска ООН отбросили северных корейцев массированными бомбардировками и обстрелами. Затем в войну вступили китайские коммунисты. Вооружившись советскими истребителями и воспользовавшись превосходством в живой силе, китайцы двинулись на юг и вновь захватили Сеул. В январе 1951 года, спустя два дня после рождения сестры, шестилетний Пан Ги Мун бежал со своими родителями в горы.
Зима в тот год выдалась очень холодная, а у них не было ни теплой одежды, ни обуви. Они шли по глубокому снегу километр за километром, и холод пронизывал Пана до костей. Наконец они дошли до занесенного снегом дома дедушки и бабушки.
Семья оставалась в горах долгие месяцы. «Мы очень сильно голодали. Посреди зимы было очень трудно найти какую-то пищу», — вспоминал Пан Ги Мун. Со временем ООН разбомбила пути снабжения и сбила достаточно китайских самолетов, чтобы вторгшаяся армия отступила к 38-й параллели. Американские войска закрепились в Чхунджу. Семья вернулась домой.
У себя в городе Пан впервые в жизни увидел флаг ООН на рукавах у американских солдат, раздававших продукты питания и одежду. В его сознании на всю жизнь сложилась прочная связь между ООН и США. «Соединенные Штаты сыграли очень важную роль в войсках ООН... а я видел и чувствовал, что ООН является светочем надежды для всего корейского народа», — заявил он, наклоняясь вперед. Это вдохновило его на будущую работу. «Я просто хотел проявить себя как генеральный секретарь, проявить и оправдать надежды этих людей — молодежи, бедняков, которые верят в ООН».
Пан рос и воспитывался прямо в центре одного из первых экспериментов по оказанию гуманитарной помощи и развитию. Он учился в школе прямо под деревьями по учебникам, которые распределяло Агентство ООН по восстановлению Кореи, и заучивал английские фразы, общаясь с рабочими, строившими завод химических удобрений при финансировании USAID.
Он восхищался не только ООН, но и ее харизматичным руководителем. В 12-летнем возрасте Пан написал Хаммаршельду письмо, в котором попросил его поддержать антикоммунистическое восстание в Венгрии. Спустя шесть лет он выиграл конкурс, организованный Красным Крестом, и был приглашен в поездку по США в составе молодежной группы. Они встретились в Белом доме с Джоном Кеннеди, и Пан позднее назвал это встречу «самым вдохновляющим моментом в моей жизни». Эта группа также посетила штаб-квартиру ООН, но там такой вдохновляющей встречи не было. Хаммаршельд погиб за год до этого.
Вернувшись домой, Пан начал учиться в Сеульском национальном университете, изучая международные отношения. Но политическая обстановка в стране становилась все напряженнее. Южнокорейский диктатор Пак Чон Хи (Park Chung-hee), пользовавшийся поддержкой США, при помощи полиции подавлял инакомыслие. Пан старался сохранять равновесие: он принял участие в студенческих протестах, и в то же время, сдавал экзамены для поступления на дипломатическую службу. В 1971 году он женился на Ю Сун Дэк, с которой познакомился в школе, и она отправилась с ним в его первую командировку в Нью-Дели. Когда в Южной Корее начался хаос и беспорядки, они были за рубежом. В 1979 году Пака Чон Хи застрелил директор разведывательного управления Южной Кореи Ким Джэ Гю. Затем последовал государственный переворот, к власти один за другим начали приходить военные правители, и лишь в конце 1980-х, начале 1990-х годов в стране состоялись демократические выборы. Между тем, Пан закрепился в отделе Организации Объединенных Наций министерства иностранных дел, после чего поехал в Вашингтон и Вену, а также получил степень магистра государственного управления в Школе управления им. Кеннеди при Гарвардском университете. Устойчивая и размеренная карьера на фоне постоянных пертурбаций свидетельствуют о том, что Пан — человек прилежный и непритязательный. «Он упорно добивается желаемого результата, однако мало говорит о том, что сделал сам, предпочитая ставить это в заслугу другим, — сказал бывший коллега Пан Ги Муна по МИД Ким Вон Су (Kim Won-soo), ныне являющийся одним из главных его советников в ООН. — Ну как его после этого можно не любить?»
В 2001 году карьера Пана едва не закончилась. Он был заместителем министра иностранных дел, когда южнокорейский президент Ким Дэ Чжун (Kim Dae-jung) провел в Белом доме опрометчивую встречу с Джорджем Бушем. Ким, только что получивший Нобелевскую премию мира, хотел, чтобы Буш наладил контакты с Северной Кореей. Буш не только отказался, но и раскритиковал Кима за то, что он подписал совместное заявление с Путиным, в котором они дали высокую оценку Договору по противоракетной обороне от 1972 года — ведь Белый дом как раз собирался выйти из него. Ким был вынужден извиняться на пресс-конференции, что было весьма унизительно и вызвало недовольство в Корее. Пана уволили. «Я был заместителем министра, меня считали специалистом по Америке и по корейско-американским отношениям, — сказал он в интервью, опубликованном в 2012 году. — И вот я стал частным лицом».
ООН в очередной раз спасла Пана. Когда в 2001 году Южная Корея стала председателем Генеральной Ассамблеи, новый министр иностранных дел Хан Сен Су (Han Seung-soo) сделал Пана начальником канцелярии председателя Генеральной Ассамблеи. В 2004 году Пан сам стал министром иностранных дел.
Два года спустя ООН начала поиски нового генерального секретаря. Согласно неофициальной договоренности, была очередь Азии. Но этот важный пост потерял свою былую привлекательность. Карьеры у тех генсеков, которые пытались проводить независимую от постоянных членов СБ политику, заканчивались бесславно. Шестой генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали раскритиковал администрацию Клинтона за отказ конгресса заплатить членский взнос в размере полутора миллиардов долларов. Соединенные Штаты наложили вето на его переизбрание. Ему на смену пришел Кофи Аннан из Ганы, который всю жизнь проработал в ООН. Этот генеральный секретарь ООН выступил против войны в Ираке. Союзники Буша подвергли Аннана нападкам, узнав о том, что довоенная программа ООН «Нефть в обмен на продовольствие» использовалась Саддамом Хусейном и тысячами иностранных компаний к собственной выгоде, хотя к коррупции были причастны американские фирмы, а в действиях Аннана не было найдено никаких правонарушений.
После этого скандала постоянные члены СБ ООН решили, что следующим генеральным секретарем должен стать безупречный бюрократ, который, как подчеркивала администрация Буша, будет держаться в стороне от политики. «Генеральный секретарь — это главный администратор организации, и нам нужен человек, соответствующий этому описанию», — заявил в сентябре 2006 года репортерам представитель США в ООН Джон Болтон (John Bolton). Он повторил эту фразу с упором на все три слова: «Главный. Администратор. Организации». Вашингтон видел в Пан Ги Муне неподкупного союзника. «У него есть врожденное понимание силы добра, которое существует у США, — сказал мне бывший американский дипломат, работавший при Буше в ООН. — И дело не в том, что к американскому представителю он прислушивается больше, чем к российскому. Просто в большинстве случаев позиция американского представителя совпадает с его точкой зрения на то, что правильно, и как надо поступать».
Первого января 2007 года Пан Ги Мун стал восьмым генеральным секретарем ООН. Сторонники усиления ООН отнеслись к этому скептически. «И это все, что есть? Как мы обойдемся без фигуры глобального масштаба, без мирового лидера?» — заявила в 2008 году New Statesman Саманта Пауэр. Пять лет спустя ей придется отказаться от своих слов, когда она станет американским представителем в ООН.
В восемь часов утра 23 сентября Пан Ги Мун прибыл на открытие климатического саммита. Он поднялся на возвышение из зеленого мрамора и занял свое место под монументальной серебристо-золотой картой Земли в зале заседаний Генеральной Ассамблеи. Его супруга (говорят, что он даже дома обращается к ней «госпожа Пан») села сбоку. В зале зазвучал приветственный женский голос: «Его превосходительство Пан Ги Мун». Пан улыбнулся и привстал под аплодисменты, поклонившись и застегнув пиджак. «Я вырос в бедной семье в раздираемой войной Корее. Я мечтал о мире. Я мечтал о благополучии. Я мечтал о возможностях. Сегодня, когда я стою — сижу здесь, я понимаю, что во многом моя мечта сбылась. Но сегодня мечты многих людей во всем мире находятся в неопределенности», — сказал он собравшимся. Затем он произнес фразу, которую будет повторять весь день: «Климатические изменения — это определяющий вопрос нашей эпохи».
Климатические изменения — это идеальный вопрос для ООН. Он по определению глобальный, но страны могут решать его сами по отдельности. С учетом многочисленных научных свидетельств не может быть никаких сомнений в том, что климатические изменения угрожают «сохранению мира во всем мире и международной безопасности». И Пан лично занялся этим вопросом. За два дня до саммита он вместе с Элом Гором, мэром Нью-Йорка Биллом де Блазио, Джейн Гудолл и еще 400 000 демонстрантами прошел по Шестой авеню, требуя установить контроль над углеродным загрязнением. Генеральный секретарь был полон энтузиазма, на нем была голубая бейсболка ООН и большого размера толстовка с надписью «Я за климатические действия».
«Если генеральный секретарь вне договорного процесса... если он может заглядывать в 30-летнюю, а не в трехмесячную перспективу, это очень важно», — сказал помощник генерального секретаря ООН Роберт Орр (Robert C. Orr). Но что показательно, у темы климатических изменений есть нечто общее с другими вопросами, являющимися знаковыми для Пан Ги Муна, такими как насилие над женщинами, права ЛГБТ, снижение рисков стихийных бедствий. И этот общий момент заключается в том, что США, Россия, Китай и Евросоюз не считают их основополагающими вопросами безопасности и не желают ими заниматься.
Аппарат генерального секретаря возмущается, когда слышит предположение о том, что он просто статист в глобальной политике. Но такое представление Пан формирует сам своим поведением. Когда на пресс-конференции во время климатического саммита он выступил с комментариями об американских авиаударах в Сирии, один выступающий поблагодарил его за настойчивые призывы к странам и компаниям сократить выбросы парниковых газов. «Я не призываю настойчиво, — ответил Пан, отвергая похвалу. — Здесь первенство за вами. Я просто прошу вас идти в первых ряда».
Хотя Пан не желает признавать, что обладает каким-то влиянием, на него весь день был большой спрос. Его график с восьми утра до 10 вечера до минуты был заполнен встречами, выступлениями и фотографированием. На обеде (в 13:30) и на ужине (в 8 часов вечера) он произносил официальные тосты. Он много раз извинялся за то, что вынужден уйти («из-за других неотложных встреч я вынужден передать свои полномочия председательствующего», — неоднократно говорил он). Основную часть времени он провел на встречах с глазу на глаз с высокими гостями. Их было 20 за день, по 15 минут каждая. Перегруженный работой, но чрезвычайно эффективный протокольный отдел во главе с давним помощником Пана южнокорейцем Ёочеол Юном (Yeocheol Yoon) следил за тем, чтобы вывешивались правильные флаги, чтобы стол переговоров у Пана был в порядке: два остро заточенных зеленых карандаша, блокнот и чашка с водой в цветочек и с крышкой (Пан требует, чтобы чашка все время была накрыта крышкой).
Встречи были стандартные: рукопожатие, снимок на память. Пан в начале встречи обычно вспоминал, сколько раз он встречался со своим гостем, а затем говорил комплимент по поводу того, что он видел в его стране. «Горы были прекрасны», — сказал он иранскому президенту Хасану Рухани. Украинскому премьер-министру Арсению Яценюку достался комплимент по поводу озера. «Приятные вещи в начале, — сказал высокопоставленный чиновник из аппарата ООН. — Затем пункты разговора, составленные каким-нибудь ооновским аппаратчиком на карточке, и понятные генсеку. Приятные вещи в конце».
У Пан Ги Муна были основания для почтительного отношения к гостям. Деньгами и логистикой ООН обеспечивают страны-члены; у самого генерального секретаря нет даже собственного самолета. Но руководителям от него тоже всегда что-то нужно: чтобы Пан поддержал их устремления, чтобы ведомства ООН оказали поддержку или, как в случае с авиаударами по ИГИЛ, чтобы они им не препятствовали. На языке ООН такое качество носит название «добрые услуги». «У Пана есть мощные полномочия, предоставленные уставом, который позволяет ему действовать от имени Организации Объединенных Наций, пользуясь моральным авторитетом ООН», — сказала руководитель канцелярии генсека Сусана Малькорра (Susana Malcorra).
Иногда кажется, что Пан просто физически борется с этим моральным авторитетом. Конечно, делает он это тихо. На следующий день после климатического саммита Пан сидел рядом с Обамой в зале заседаний Генеральной Ассамблеи. Тема была весьма неудобная — ИГИЛ. Прошло два дня с тех пор, как аппарат Пана из-за обходного маневра США вступил в дебаты о нормах международного права. Однако в данном случае американский президент выступал в качестве блюстителя ооновской процедуры.
Резолюция ООН с обещанием остановить приток иностранных боевиков в ИГИЛ не вызывала никаких споров, и ее приняли без промедлений. После этого лидеры, рассевшиеся за подковообразным столом, начали по очереди говорить на свои любимые темы. Пан, за спиной у которого висела огромная картина Пера Крога (Per Krohg) с изображением восставшего из пепла войны Феникса, откинулся на спинку кресла. Он вынул из кармана пиджака карточки с заметками, полистал их, затем положил обратно. Потом генсек подавил зевок. Наконец, помощник тронул его за плечо. Он попросил прощения и вышел.
Я вспомнил о нашей беседе, состоявшейся у него в кабинете двумя неделями ранее. «Иногда я вижу и очень сильно ощущаю множество ограничений в своих полномочиях, в своих возможностях, — признался мне Пан. — Я говорю об этом совершенно откровенно и искренне, потому что именно в такой ситуации я оказываюсь».
Если моральный авторитет это главное оружие ООН, то она давно уже представляет сама для себя величайшую угрозу. Миротворчество попалось в циничную ловушку. Влиятельные страны дают деньги и отдают приказы, а США обеспечивают четверть миротворческого бюджета. Бедные страны, в основном из Африки, южной Азии и Латинской Америки, предоставляют войска. Эти солдаты, зачастую плохо обученные, совершают правонарушения по всему миру. Широко распространены преступления сексуального характера. В 2005 году организация Human Rights Watch обвинила миссию ООН в Демократической Республике Конго «в регулярной сексуальной эксплуатации женщин и девушек в Конго... включая тех, кому не более 13 лет». В 2011 году департамент внутренней информации ООН попытался создать атмосферу оптимизма, выступив с далеко не самым вдохновляющим заголовком: «Обвинений в сексуальном насилии против миротворцев ООН в ДРК и Либерии становится меньше».
Одна из самых серьезных угроз репутации ООН возникла в 2010 году на Гаити. Спустя девять месяцев после гибели сотен тысяч гаитян от землетрясения ооновские миротворцы по неосмотрительности занесли туда холеру, которой на Гаити не было никогда. Убедительные улики говорят о том, что холеру занесли солдаты ООН из Непала. Болезнетворные палочки холеры попали в самую длинную реку Гаити после того, как непальцы разместились на базе, где инженеры ООН создали ужасные санитарные условия, не отвечающие никаким требованиям. С тех пор от холеры умерло как минимум 8774 гаитян. А заразилось ею семь процентов населения.
Пан долгие месяцы колебался, прежде чем распорядиться о начале расследования. Солдаты на базе уничтожили трубы и убрали очистные ямы, прежде чем эпидемиологи смогли их обследовать. (Я лично наблюдал за происходящим, поскольку в то время работал на Гаити корреспондентом Associated Press.) Семьям жертв холеры, требовавшим от ООН помощи, отвечали холодным отказом, а их письменные жалобы помечали штампом «Не подлежит рассмотрению». Пана назначили ответчиком как минимум в двух федеральных судебных процессах. В 2014 году судебный пристав попытался вручить ему повестку, когда он шел на какое-то мероприятие в районе Ист-Сайда. Телохранитель не дал ему это сделать. В январе американский окружной судья Дж. Пол Эткен (J. Paul Oetken) по просьбе администрации Обамы аннулировал один из самых известных исков, заявив об «абсолютном иммунитете ООН». Адвокаты жертв планируют подать апелляцию.
Пан знает, какой ущерб эти инциденты нанесли репутации Организации Объединенных Наций. Но признавать свою вину он не желает ни в какую. Всякий раз, когда я спрашивал его об эпидемии холеры на Гаити, он потихоньку менял тему разговора. Наконец, он признался, что не будет отвечать на такого рода вопросы. «Как вы знаете, вопрос этот рассматривается в судах, — заявил мне генсек. — Я лично очень этим опечален. Что бы ни говорили о виновности или невиновности, я отношусь к этому очень серьезно».
Есть также признаки того, что полномочия Пана связывают ему руки. Один знакомый с этим делом высокопоставленный чиновник сказал, что в кулуарах обсуждается вопрос о том, чтобы извиниться перед гаитянами, однако некоторые крупнейшие доноры ООН «предельно ясно говорят по этому поводу: это может стать концом не только миротворчества, но и самой организации». Действительно, в случае урегулирования спора сумма компенсаций может составить миллиарды долларов, и эти расходы в конечном счете понесут страны-члены. И кроме того, может возникнуть прецедент, после чего иски начнут предъявлять повсюду, как ооновским, так и другим миротворцам. «Очевидно, что подотчетность и ответственность это чрезвычайно важно, — сказал этот высокопоставленный чиновник. — Но только не в том случае, если они означают, что больше нигде и никогда не будет миротворческих операций».
Но опять же, генеральным секретарям всегда приходится иметь дело с оказываемым на них давлением. «Зрелый человек сам себе судья. В конечном итоге, его единственная твердая опора это преданность собственным убеждениям», — сказал как-то Хаммаршельд.
Пан Ги Муну осталось менее двух лет находиться на своем посту в наверняка последний пятилетний срок. Уход с должности Генерального секретаря ООН станет для Пана завершением удивительного восхождения из детства, в котором его спасла от войны ООН, на самую вершину этой организации. Понятно, что он обеспокоен тем, каким его запомнят. Он непрестанно ищет те места, где ООН может стать эффективным инструментом добра. В 2014 году эпидемия Эболы предоставила очередную возможность, став транснациональным гуманитарным бедствием в экс-колониальном регионе, где уже присутствовали агентства ООН и миротворцы. Пан учредил миссию ООН по борьбе с лихорадкой Эбола UNMEER, которая стала первым в своем роде объединенным командованием, подчиняющимся непосредственно Генеральному секретарю. Даже его бывший критик Саманта Пауэр похвалила Пана за такие действия. «Столкнувшись с самым неотложным международным кризисом в области здоровья людей, он пробил многолетнюю стену волокиты и с нуля создал беспрецедентную и чрезвычайную миссию ООН по охране здоровья людей», — сообщила она мне по электронной почте. Количество новых случаев заболеваний резко снизилось, хотя руководитель миссии Исмаил Ахмед (Ismail Ahmed) предупредил в январе: «Битва отнюдь не выиграна».
В декабре ООН созовет в Париже конференцию по климату, где организаторы постараются выработать беспрецедентное и обязательное для исполнения международное соглашение. «Последний оптимальный шанс, прежде чем начнется эпоха жизни в опасности», — назвал его журналист Джефф Гуделл (Jeff Goodell). Каждый день Пан читает доклады о кровавой бойне в Сирии, которая уже унесла более 200 000 жизней, а также настороженно следит за дестабилизирующей войной в Восточной Европе. Он не может не задавать себе вопросы: в состоянии ли Организация Объединенных Наций осуществлять решительное руководство, в силах ли она укреплять свой авторитет в мире, сможет ли она встать во главе, когда ее руководство будет нужнее всего? Сможет ли он сам?
В конце интервью я спросил Пана, думал ли он когда-нибудь о детях из сегодняшних Чхунджу — в таких местах как Сирия, Украина и прочие раздираемые войной страны — куда ООН не может попасть. Считает ли он, что эти дети думают об ООН так же, как о ней когда-то думал Пан Ги Мун?
Пан задумался. «Они по-прежнему верят, что ООН может их спасти, — сказал он. — Их надеждам мешают и препятствуют только руководители».
Затем он широко открыл глаза, повысил голос, и возникло впечатление, что он разозлился, чего я никогда раньше не видел. Эти люди «должны заботиться и действовать на благо своих народов, а не думать о своих эгоистических интересах, удерживаясь за власть и не обращая внимания на чувство собственного достоинства своих народов. Вот это действительно меня возмущает. Я уже не помню, сколько раз напрямую сталкивался с этими людьми. Я делаю это! Но в одиночку я этого сделать не могу».
Джонатан Кац — автор книги «Большой грузовик, который проехал мимо. Как мир пришел спасать Гаити и оставил после себя катастрофу» (The Big Truck That Went By: How The World Came to Save Haiti and Left Behind a Disaster).
