Путин — большая загадка: нет, мы имеем виду не состояние здоровья российского президента. Речь идет о вопросе, является ли он политиком архаичных взглядов, который в своих действиях руководствуется памятью о прошлом? То, что дело обстоит именно так, в последнее время не раз обсуждалось и обосновывалось. Но что если он все же сверхсовременный политик? Во всяком случае, так считает российский журналист Петр Померанцев, который сейчас проживает в Лондоне.
Померанцев рассуждает о новой концепции информационной войны, которая согласно дефиниции представляет собой вечную войну, войну без начала и конца. В интервью журналу «Международная политика» (№ 2, Март/Апрель 2015) Померанцев замечает: «А идея, которая за этим скрывается, такова: можно поставить страну на колени или завоевать, даже не трогая ее. «Оружием» в данном случае является то, что мы даже не рассматриваем в таком качестве: СМИ, церкви, спортивные объединения. Речь идет об интеллектуальном воздействии — очень амбициозное и очень постмодернистское представление, в котором мир рассматривается как настоящий спектакль.
Если посмотреть на задействованную в Донбассе российскую военную технику и на российских или восточноукраинских бойцов, которые ее используют, то это не производит впечатления, что там происходит нечто постмодернистское. Но, возможно, Померанцев попал в самую точку.
Наши люди — Ангела Меркель (Angela Merkel), Франсуа Олланд (François Hollande), Ева Копач (Ewa Kopacz), Дэвид Кэмерон (David Cameron), даже сам Алексис Ципрас, не говоря уже о Франке-Вальтере Штайнмайере (Frank-Walter Steinmeier) — «передвигаются» в дискурсивном мире. Они располагают идеями, аргументами и приемами, с помощью которых «плавают» в среде, пользующейся привилегией: речь идет о разговоре, о переговорах. И все это увенчано — по негласному консенсусу — звездой разума.
Путин пребывает на другой звезде
Это значит следующее: есть факты и обстоятельства, необходимо найти разумное объяснение их сути, можно выявить проблемы и слабые места, можно искать пути решения и предлагать нетипичные варианты. При этом возможно много трюков и хитростей, но в конечном итоге речь идет о том, чтобы найти решение, которое, во-первых, устроит все стороны, во-вторых, настолько соответствует обстоятельствам, что оно определит дорогу в будущее и поможет разрешить проблемы. Владимир Путин, по всей вероятности, пребывает в другом политическом мире.
Для него не имеет никакого значения идея о том, что противоречивые идеи могут быть сведены вместе или даже объединены. Его рациональность заключается в том, что он действует с позиции пострациональной. Он не хочет ни большого скандала, ни единства. Он отрицает идею договора и хочет обеспечить устойчивость своему «нет».
Путин предпочитает немотивированные действия, он любит открыто демонстрировать власть, что преподносится как безобидный жест. Правда, он тоже хочет чего-то добиться, но прежде всего он хочет, чтобы ситуация «варилась на слабом огне». Он хочет не решить конфликты, а поддерживать их жизнь. Он хочет этого потому, что его контрагенты на Западе испытывают трудности в том, как относиться к такому положению дел. На этом поле он, бесспорно, всех затмевает.
Путин склонен к постмодернизму в такой мере, в какой осознанно прикидывается досовременным. Он просто отрицает существование сферы разума и переговоров. Его обращение к духовным традициям России не служит тому, чтобы исторически обосновать интересы и права страны. Своими речами об особенности России он выводит ее за рамки конкуренции с другими традициями и культурами.
Греки сбивают с толку
Россия всегда стояла отдельно от других цивилизаций и прежде всего — возвышалась над ними. Она не должна ни с кем мериться силами, она не должна оправдываться. Она имеет приоритет просто потому, что она — Россия. То, что за такой замкнутостью может скрываться страх перед тем, что преимущества в действительности нет, не отменяет того, что Путин и его номенклатура прекрасно играют в постмодернизм.
О Греции сказано все — и все же немного. Даже если представители Европы в лице Жана-Клода Юнкера (Jean-Claude Juncker), Вольфганга Шойбле (Wolfgang Schäuble) — не говоря уже о Мартине Шульце (Martin Schulz) — прилагают все усилия, чтобы демонстрировать спокойствие, правящая в Греции группа провокаторов привела их в замешательство. На первый взгляд все выглядит так, будто между греческим правительством и остальной частью Европы идет борьба, причем неравная.
Ведь греки безнадежно уступают в силе. Правда, они выдают небольшие символичные признания, например, «структура, известная прежде как Тройка». Но на деле им постоянно твердят о том, что они должны следовать договорам и выполнить данное когда-то обещание провести реформы.
Тем не менее они сбивают с толку. Прежде всего тем, что не придерживаются европейского принципа под названием «альтернативы нет». Они утверждают, что альтернатива есть. Это поведение, которое ранее было неизвестно Евросоюзу. Хотя ЕС, как правило, реагирует на сопротивление национальных правительств, меняет иногда планы и идет на уступки, временные или финансовые.
Это соблазнительное радикальное «нет»
И в то же время все вместе идут дальше. Это железный закон ЕС, который заключается в том, что европейская интеграция — единственный путь, ведущий вперед. И, возможно, ни одной другой невоенной организации не удавалось придать такому закону движения обязательный характер. В конце концов каждый подчиняется мягкому диктату ЕС. Абсолютная провокация греков состоит в том, что они — как можно дольше — не подчиняются. И ввиду того, что Евросоюз привлек и применил всю силу рациональности, греческому правительству остается только бегство в чистую иррациональность: банкротство государства, но при этом больше госрасходов. Поскольку ни одно другое государство в ЕС не обладает такой смелостью, Греция становится парией в ЕС.
Поведение Греции возмущает и потому, что оно в принципе вовсе не чуждо и другим странам. Каждый цент, который расходуется, сначала нужно заработать. Этот императив ненавидели раньше и ненавидят теперь, и нет в Европе государства, которое всегда следовало такому требованию. Швабская домохозяйка (Она знает, что расходы не должны превышать доходы. Это выражение приобрело популярность после того, как Ангела Меркель в одном из своих публичных выступлений в 2008 году упомянула швабскую домохозяйку как пример в том, что касается разумного ведения хозяйства — прим.пер.) не является популярной персоной.
Особенность греческого правительства состоит в том, что оно не просто хочет превзойти швабскую домохозяйку. Оно полностью расторгает договор с разумом в том, что касается экономии. Кажется, его девизом стало выражение: если репутация окончательно подорвана, то можно жить, не испытывая никаких стеснений. Греки олицетворяют соблазнительную силу радикального «нет». Дерзость, которую они демонстрируют, тем более велика, что они настойчиво повторяют «нет», но в то же время не хотят покидать валютный союз.
