Получив четверть голосов на выборах, Нацфронт подтвердил укрепление своих позиций на политической сцене страны. Как бы то ни было, существуют серьезные сомнения насчет совместимости такой трехпартийной системы с V Республикой...

«Мы вступили в другой мир», — писал в своем блоге Жан-Кристоф Камбадели в марте 2014 года, в период между двумя турами муниципальных выборов. Будущий первый секретарь соцпартии отметил, что подъем Национального фронта с президентских выборов 2012 года качнул политический пейзаж страны в ином направлении. Этот прогноз в дальнейшем лишь подтвердился. «Первая партия Франции» на европейских выборах, участие во втором туре 5 довыборов из 14 с 2012 года, четверть голосов на недавних выборах в департаментах... Нацфронт меняет утвердившиеся схемы.

«Мы имеем дело с некой формой трехпартийной системы, одна из партий которой ультраправая и укрепляет позиции», — утверждал Жан-Кристоф Камбадели. Депутат «Союза за народное движение» Тьерри Мариани согласился с таким выводом в опубликованной в феврале в Le Monde статье: «Лицо французской политики изменилось и будет еще долго смотреть в сторону трехпартийной системы». Примерно о том же говорила и сама газета после первого тура выборов в департаментах: она писала о приходе трехпартийной системы нового рода.

Упоминания о трехпартийных системах встречаются во всех книгах по истории. В частности это относится к французской политике после освобождения страны от нацистов: Компартия, Французская секция Рабочего интернационала и Народно-республиканское движение (христианские демократы) имели в своем распоряжении примерно по четверти голосов избирателей и заявили о себе как о трех главных политических силах. Однако тогда они образовали (пусть и эфемерную) коалицию. Сейчас же ни о каких альянсах не идет и речи.

Три главных партии — это не ново

В целом, ситуацию, когда существуют три примерно равные по силам соперничающие политических партии, не назвать чем-то новым. «В некотором роде трехпартийная система уже не раз формировалась при V Республике», — напоминает историк Жан Гарриг из Орлеанского университета. Так, например, в 1960-х годах вся политическая жизнь выстраивалась вокруг трех главных течений: голлизма, социализма и коммунизма. «Кроме того, эта параллель не так уж и далека: в 1960-е годы Компартия занимала ту же протестную нишу, что сейчас принадлежит Нацронту», — отмечает Жан Гарриг. Примерно то же самое относится и к 1970-м годам: «Тогда вновь возникли три главные силы: сторонники Жискара д’Эстена, которые затем сформировали "Союз за французскую демократию", голлисты и пришедшие на смену коммунистам социалисты». Политические силы разделились на два лагеря, сформировав «биполярный квартет», по терминологии политолога Мориса Дюверже: левые боролись с правыми, однако в обоих лагерях союзники (социалисты и коммунисты, голлисты и сторонники д’Эстена) питали недоверие друг к другу.

«Государственная система V Республики имеет тенденцию к биполярности», — подводит итог Жан Гарриг. В первую очередь это объясняется решающей ролью президентских выборов, которые подразумевают противостояние двух кандидатов во втором туре. Кроме того, парламентские выборы организуются по схожей схеме. Именно в этом и кроется главная причина тенденции к утверждению биполярной системы, полагает политолог Пьер Мартен из Гренобльского института политических исследований:

«Президенсткие выборы подталкивают к биполярной системе в силу того, что во втором туре остается всего два кандидата, однако это не обязательно касается раздела на левых и правых. Не стоит забывать, что в 1969 и 2002 годах левые проиграли еще в первом туре. В то же время парламентские выборы лишь способствуют этому разделу, потому что вынуждают партии заключать альянсы, если они хотят получить места в парламенте».

Час истины пробьет в 2017 году. «Все прекрасно видят, что у нас формируется новый трехпартийный расклад. Однако на будущих президентских выборах из трех останется только два», — писал Жан-Кристоф Камбадели. И горе побежденному, считает Жан Гарриг: «Проигравшая в 2017 году политическая сила, вероятно, будет обречена на развал». Олланд, Саркози и Ле Пен, возможно, вспоминают об этой приписываемой Бисмарку фразе: «В системе трех сил нужно быть одной из двух».

Раскол среди правых и левых

Гонка на выживание уже началась. Цель Национального фронта — сформировать себе достаточно мощную группу местных народных избранников, чтобы на равных сражаться с двумя традиционными партиями. Выборы 2014 года подтвердили эту динамику, которая, вероятно, продолжится в 2015 году с завоеванием нескольких генеральных советов. СНД и Соцпартия в свою очередь стремятся как можно больше упрочить свое единство, чтобы не расплатиться за раздробленность поражением на выборах.

Однако эта задача представляется непростой, как для правых, так и для левых: раскол наблюдается в каждом лагере. «В каждой из двух главных традиционных политических сил тоже просматривается биполярный характер», — отмечает Жан Гарриг. СНД разрывается на части между сторонниками либерально-европейской и национал-консервативной линии. Воплощением этого раскола служит соперничество Жюппе и Саркози, а также (в новом поколении) Косцюшко-Моризе и Вокье.

На левом фланге наметилась еще большая пропасть между социал-демократическим курсом дуэта Олланд-Вальс и более традиционным социализмом Обри, Амона и Монтебура, которых по многим вопросам поддерживают экологи и Левый фронт. Выборы в департаментах отразили этот раскол: в четырех случаях из пяти разные левые силы действовали разрозненно. В то же время правым и центристам удалось объединиться в 69% случаев. Получается, что по способности к объединению правые пока далеко обходят левых.

От трехпартийной системы к четырехпартийной?

Но может ли этот раскол изменить расклад к 2017 году? Съезд Соцпартии и праймериз в СНД в состоянии привести к переформированию обоих лагерей. Поэтому Пьер Мартен осторожен в прогнозах:

«Трехпартийной системы нет. Возникает такое чувство, но оно в значительной мере иллюзорно, что связано в первую очередь с расколом среди левых. Сегодня несоциалистические левые движения, такие как "зеленые", Левая партия и Компартия тесно взаимодействуют друг с другом и формируют альянсы. Это беспрецедентная ситуация».

Если эти левые силы на самом деле сплотятся, «можно будет говорить уже не о трехпартийной, а четырехпартийной системе», — объясняет Пьер Мартен. Такая конфигурация напоминает «биполярный квартет».

Тем не менее по такой схеме получалось бы, что Нацфронт относится к правым силам (он сам этим не согласен), и что во втором туре возможны альянсы правых и ультраправых (СНД на подобное не пойдет). Кроме того, тут просматривался бы дисбаланс в избирательной сфере. На европейских выборах в мае прошлого года ультраправые, правые и центристы набрали в общей сложности 60% голосов, размазав по стенке левых и подтвердив все более консервативный настрой электората. На выборах в департаментах дисбаланс стал еще ощутимее: правым и ультраправым досталось 62%.

Нацфронт: один против всех

В Национальном фронте строят иные прогнозы. Трехпартийная система — «это очевидная реалия, — говорил перед первым туром второй человек в партии Флориан Филиппо. — Но это всего лишь этап на пути к новой двухпартийной системе: между бывшими СНД/СП, которые так стремятся отойти от нации, и нами, патриотами и защитниками суверенитета и национального самосознания».

«Европейцы» против «патриотов» — такой будет двухпартийная система завтрашнего дня? В интервью Libération Жером Фуке из Французского центра общественного мнения не отрицает возможность такой перспективы:

«Трехпартийная система — это переходный этап. После ожидаемых потрясений на выборах в департаментах и регионах было бы логично предположить, что Жюппе, Вальс и Байру объединятся, тогда как другие двинутся в Нацфронт».

По мнению эксперта, Марин Ле Пен «делает ставку на развал СНД», руководство которого в итоге примкнет либо к Нацфронту, либо к социал-демократам. В результате Нацфронт стал бы одной из двух главных сил в новой биполярной системе. Получается, даже трехпартийная система играет на руку партии Марин Ле Пен.