Недавний телефильм «Крым. Путь на родину» весьма откровенно раскрыл множество исторических загадок, оставшихся после событий годовой давности. Многих зрителей особенно привлекла и возмутила тема возможного применения Россией ядерного оружия в случае, если бы «что-то пошло не так».
Но, помимо этого, фильм задал одну не менее значимую и, если угодно, философскую проблему, вскрывающую основы политического мышления российского руководства. Владимир Путин в фильме ее вновь обозначил, хотя заявил о ней еще в прошлом году, в разгар крымских событий. Отношение главы российского государства к смене власти в соседней стране таково: «если это революция, то мне трудно не согласиться с некоторыми экспертами, которые считают, что на этой территории возникает новое государство, с которым мы никаких обязывающих документов не подписывали».
Таким образом, российский президент дает понять: киевская «революция достоинства» фактически отменила прежнее украинское государство, с которым Россия в предыдущие годы подписывала различные договоры. И в том числе — Будапештский меморандум 1994 года, предоставлявший Украине гарантии территориальной целостности в обмен на ее отказ от ядерного оружия.
Показательно, что «оранжевая революция» 2004 года, несмотря на аналогично негативное отношение к ней российской пропаганды, все же не привела к столь же радикальным действиям со стороны российской власти. Никаких аннексий и разрыва международных договоров тогда не произошло. Эпоха высоких нефтяных цен лишь начиналась, и Россия еще не «встала с колен» настолько, чтобы вводить войска к соседям и грозить миру ядерной дубинкой…
Но все же интересен вопрос — действительно ли революция в какой-либо стране отменяет ее прежнюю государственность? Если не уходить в марксистскую догматику, ответ, думаю, должен быть отрицательным. Конечно, революция психологически кардинально меняет страну. Но если в этой стране продолжает действовать Конституция (пусть и с поправками на некоторые революционные «перегибы»), ее государственность вполне сохраняется. Сохраняется и ее международное признание. Меняются лишь некоторые чиновники и депутаты.
Если же исходить из того, что в случае свержения президента некоей страны, договоры с ней также становятся юридически ничтожными, почему Россия не разорвала свои договоры, например, с Египтом, где бурные революционные события начались еще в 2012 году?
Однако с тех пор практически безвизовый режим с этой страной (штамп в паспорт по прилету) не изменился, и российские туристы, как и «до революции», продолжают загорать на пляжах Хургады и Шарм эль Шейха. Не требовалось также подписывать никаких новых договоров о проходе российских судов через Суэцкий канал с каждым следующим египетским президентом — хотя все они за последние три года приходили не вполне «легитимно».
Напомним, что после того, как Тахрир (египетский аналог Майдана) сверг Хосни Мубарака, правившего страной 30 лет, президентом был избран Мухаммед Мурси. Однако уже всего через год он также революционным путем был отстранен от власти — египтянам не понравилась его узурпаторская и радикально-исламистская политика. Сегодня, после ряда временно исполняющих обязанности президента, страну возглавляет фельдмаршал Абдель Ас-Сиси. Тем не менее, Россия не только не увидела в этом никакого «крушения» прежней египетской государственности, но напротив — Путин поддержал кандидатуру Ас-Сиси на президентских выборах.
Кстати, и нынешний президент Киргизии Алмазбек Атамбаев, с которым Путин провел первую международную встречу 16 марта после своего длительного «исчезновения», также пришел к власти в результате длительного революционного процесса. Однако для российского президента это вовсе не является признаком какой-то «нелегитимности» своего киргизского коллеги.
Любопытно, что события в Киргизии отчасти напоминали египетские. В 2005 году, в ходе «революции тюльпанов» там был свергнут Аскар Акаев, занимавший пост президента еще с 1990 года. Его сменил Курманбек Бакиев, который через пять лет также был обвинен в узурпации власти и смещен со своего поста в ходе массовых оппозиционных выступлений. Около полутора лет страну возглавляла «временный президент» Роза Отунбаева, пока в декабре 2011-го на этот пост не был избран Атамбаев.
Заметим, что для официальной России все эти события вовсе не стали поводом для «делегитимации» киргизской государственности, не говоря уж о попытках аннексии каких-то территорий этой страны. Более того, никто из российских пропагандистов особенно не возмущался по поводу «проамериканского» характера киргизской «цветной революции». Хотя именно на территории Киргизии была открыта единственная в странах СНГ авиабаза США Манас. Если бы Украина дала согласие на подобное — российскую пропагандистскую телеистерику трудно представить!
Но открытие американской авиабазы в Киргизии Россия в свое время пережила спокойно. Это произошло после нью-йоркских событий 2001 года, когда США начинали операцию против «Аль-Каиды», и Россия воспринимала себя их союзником. Америку тогда еще не изображали врагом, едва ли не большим, чем исламские террористы…
Политические революции в странах, где правители узурпируют власть, происходят с той же неизбежностью, как и экономические кризисы. Окружающий мир все же старается относиться к этому философски. Легитимность всякой «новой революционной власти» начинает подвергаться сомнению лишь в тот момент, когда она сама отказывается соблюдать международные договоры своей страны.
Именно так и было в России после большевистской революции 1917 года, когда действительно возникло новое государство, отвергнувшее все дореволюционные международные обязательства. Похоже, нынешний российский президент представляет всякую революцию именно в таком формате. Однако Украина после прошлогодней революции не разорвала ни один свой международный договор, в том числе и с Россией.
Если же провести более близкую историческую параллель, то следует признать, что в России новая государственность возникла 25 лет назад — в момент провозглашения Декларации о ее суверенитете. Эта Декларация означала революционный разрыв привычного «союзного» уровня власти и нового «российского». Впоследствии аналогичные Декларации о суверенитете приняли и другие союзные республики (а прибалтийские страны — еще раньше). Они по факту становились субъектами мировой политики, что с точки зрения союзных властей также выглядело не вполне «легитимно».
Окончательной победой этой революции 1990-91 гг. стали Беловежские соглашения, упразднившие СССР. Хотя отношение тогдашних мировых лидеров к этому событию было неоднозначным. Например, Маргарет Тэтчер, известная своим дружественным отношением к Горбачеву, к Ельцину, напротив, относилась скептично, а в 1990 году нанесла визит в Киев, уговаривая украинцев не спешить с провозглашением независимости. И на вопрос об украинском посольстве в Лондоне ответила: у Калифорнии его тоже нет!
Если следовать логике Владимира Путина, то после распада СССР, например, Китай вполне мог заявить, что в России теперь возникло новое государство, с которым отныне он не считает себя скованным никакими прежними обязывающими документами. И на этом основании «вежливо» аннексировать Приморье. Но к счастью, китайцы проявили историческую мудрость, посчитав революцию в соседней стране ее собственным внутренним делом.
А тогдашний вице-мэр Санкт-Петербурга, напротив, считал эту революцию своей, распорядившись после августа 1991 года снять оставшиеся в городе советские флаги. И только на посту президента он заговорил об этих событиях как о «величайшей геополитической катастрофе». Что ж, революция — явление не только политическое, но и экзистенциальное…
