Перевод часов в эти выходные ничего не изменит. Новым временем — зимним или летним управляет большой бизнес и большая политика. А мы работаем, как швейцарские часы.
Споры, менять ли время с зимнего на летнее и обратно, оживают два раза в год. В ход идут готовые наборы аргументов: одни говорят, что мы экономим электроэнергию, другие, что растрачиваем ее впустую на кондиционеры; одни — что от солнца можно получить витамин Д, другие — рак кожи. Третьи утверждают, что в длинные дни снижается преступность или расцветает алкоголизм. Российский историк Виктор Суворов в своей книге «Выбор» пишет, что перевод часов — это элемент тоталитарной муштры: людей, которые ритуально бездумно совершают какие-то идиотские действия, проще подчинить себе. Ведь время — это отличный инструмент общественного и политического контроля.
Сколько часовых поясов?
Зимой в Урумчи, столице Синьцзян-Уйгурского автономного района в западном Китае, солнце встает в 10 утра. Хотя до Пекина отсюда больше трех тысяч километров на восток, оба города находятся в одном часовом поясе. Для сравнения: в Соединенных Штатах, сопоставимых по размеру с Китаем, четыре пояса, а в Австралии, которая лишь немного превосходит по площади Китай, — шесть.
До прихода коммунистов в Китае было пять часовых зон, что, определенно, лучше соответствовало географии страны. Единое время ввел Мао Цзэдун одним из своих первых указов после провозглашения в 1949 году Китайской Народной Республики. Двумя десятилетиями раньше такие огромные территории, как например, упомянутый Синьцзян-Уйгурский район, были совершенно оторваны и независимы от центральной власти. Общий часовой пояс был призван стать одним из важнейших инструментов формирования национального единства и новой идентичности. Все граждане нового государства должны были одновременно ложиться спать и просыпаться по пекинскому времени.
Китайские коммунисты придумали это не сами: двумя годами ранее единое время от востока до запада ввела у себя Индия, которая обрела независимость. Йон Хэссид (Jon Hassid) и Бартоломью Уотсон (Bartholomew C. Watson) из университета штата Айова называют это «символической централизацией». Она полезна особенно там, где регионы сложно поддаются подчинению при помощи административных и экономических методов.
Когда в трех тысячах километрах от Пекина невозможно сразу построить дороги, школы и создать работоспособный чиновничий аппарат, связь со столицей и властью создается при помощи символов. «Мало других символических действий государства так сильно влияет на будничную жизнь граждан, как проведение границ при помощи времени», — пишут Хэссид и Уотсон в книге «Состояние ума» (State of mind).
Сейчас большинство жителей Синьцзян-Уйгурского автономного района не испытывают проблем с восходом в 10 утра и закатом в полночь. Конечно, за исключением тех, у кого непростые отношения с китайской властью как таковой. Уйгуры, этническая группа тюркского происхождения, составляющие в регионе около 40% населения, до сих пор не перешли на пекинское время. Многие из них живут «по местному времени» — это на два часа раньше, чем в столице.
В городах, где уйгуры составляют большинство, по неофициальному времени работают не только частные магазины и рестораны, но даже общественный транспорт. Поэтому бывает, что два соседа, уйгур и китаец, живут в двух разных часовых поясах. Борьбу за время уйгуры считают столь же важной, как борьбу за сохранение языка и возможность исповедовать ислам. Эксперт по Китаю писательница Рут Ингрэм (Ruth Ingram) объясняет это так: «Время дает уйгурам психологическое ощущение независимости».
Люди стали контролировать время со дня, когда они открыли огонь. С того момента они не только жарили мясо, что экономило необходимое на переваривание время, не только получили оружие для защиты от диких животных, но и обрели свет, который позволил им быть активными не только днем, но и ночью. У них стало больше времени. Вечерние и ночные часы заполнились развлечениями, ритуалами, религией. Мюррэй Мелбин (Murray Melbin) из Бостонского университета в книге «Ночь как граница» (Night as Frontier) назвал покорение человеком ночи первой фазой колонизации. Новое пространство завоевано не было, но время, как территория в колониализме, позволило довести до максимума доход, а еще обеспечить получение излишков.
Если придерживаться такой интерпретации, венцом истории обретения контроля над временем и истории колонизации стала Британская империя. Когда в XIX веке Великобритания закрепила свое территориальное, экономическое, военное и интеллектуальное владычество над миром, оставалось только навязать планете свое собственное время. И это произошло: географическую долготу лондонского Гринвича назвали нулевым меридианом, а его время стало универсальной точкой отсчета для всего мира.
Конференция, на которой было утверждено такое решение, состоялась в 1884 году в Вашингтоне. Что важно, против этой идеи протестовали французы, потому что им не удалось провести собственное предложение, чтобы нулевой меридиан проходил через Париж. Франция не приняла новые международные нормы и пользовалась собственным временем почти три следующих десятилетия. Но сохранить такое положение вещей оказалось невозможно. В 1911 году парижское время перевели на 9 минут 21 секунду. Хотя закон на практике приводил стандарт к времени Гринвича, об этом не говорилось. Ведь это бы означало (символический) переход под британский контроль.
Чавес переводит время назад
Сейчас мы живем в эпоху символической деколонизации. Когда Уго Чавес создавал свою Боливарианскую Республику Венесуэла, он сменил флаг, название, валюту государства и, наконец (в 2007 году), время. «Политика в этой истории играет принципиальную роль, — комментировал тогда венесуэльские идеи Дэвид Руни (David Rooney), куратор контроля времени при лондонской Королевской обсерватории. — Время, которое показывают часы в твоем государстве — это один из способов продемонстрировать, у кого в руках власть».
Переведя стрелки часов назад всего на полчаса, Чавес убил двух зайцев: вышел из одного часового пояса с ненавистными янки и из «колониальной» Гринвичской системы, разделяющей планету на 60-, а не 30-минутные зоны. Однако и здесь, как в случае китайских коммунистов, президент Венесуэллы не придумал ничего нового. Часовые пояса, не соответствующие 60-минутному интервалу, ввели у себя после освобождения от британцев индусы, на полчаса раньше или позже всего остального мира функционирует также Бирма (которой управляет хунта) и Иран (которым руководят аятоллы).
Еще дальше, по крайней мере, в символической сфере, пошли арабы. Несколько лет назад они закончили строительство 600-метрового небоскреба Абрадж аль-Бейт в Мекке. На его вершине поместили четыре часовых циферблата — самые большие и высотные часы на планете. Освещает их два миллиона ламп. В здании, сильно напоминающем башню Элизаветы (раньше — святого Стефана), с которой звучит Биг-Бен, находится резиденция Королевской обсерватории. Однако Саудовская башня на полкилометра выше английской, а циферблаты часов в семь раз превосходят по размеру лондонские. Их видно с расстояния в 25 километров. Пять раз в день на них начинают моргать разноцветные лампочки, подавая сигнал к молитве.
Перед окончанием строительства по миру разнеслась информация, что часы будут показывать время по меридиану Мекки, но саудовцы решили придерживаться международного стандарта. Как и для французов 100 лет назад, решающую роль сыграл бизнес, в особенности дела, ведущиеся с европейцами.
Время капитализма
В разных культурах к времени относятся по-разному. У мексиканцев есть своя mañana (то, что нужно сделать сегодня, лучше сделать завтра). В некоторых регионах Испании продолжают практиковать трехчасовую сиесту, хотя она уже давно вызывает неудовольствие экономистов. Азиаты воспринимают время не линейно, а циклично: все идет по кругу, а не движется вперед. В Африке время используется только в крупных учреждениях, а в будничной жизни о нем вспоминают редко: у автобусов нет расписания, у магазинов — точных часов открытия и закрытия, знакомые договариваются не на «восемь вечера», а просто «на вечер». Наблюдения за работающими африканцами наводят на мысль, что в ментальном плане они не позволили себя колонизировать.
Однако западный линейный и нацеленный на решение задач подход ко времени доминирует и проникает в другие культуры, поскольку на него опирается практически вездесущая экономическая система — капитализм. Время — деньги, писал Бенджамин Франклин, а Карл Маркс относил часы, гонги, сирены и звонки к орудиям, при помощи которых господствующий класс капиталистов контролирует и угнетает рабочие массы. В свою очередь, Бальбир Сингх Бутола (Balbir Singh Butola) на страницах издания Sociology Mind доказывает, что начало современной эпохе положило изобретение часов, а не парового двигателя.
Правда, первые часовые механизмы появились еще в средневековье (самый старый из действующих тикает на кафедральном соборе в Солсбери с 1386 года), но лишь промышленная революция и рождение капитализма дали им абсолютную власть. Организация труда на заводах требовала введения дисциплины на многих уровнях, а ничто так не держало работников в рамках, как контроль над временем их работы.
Капитализм, зачастую безжалостно, заставил массы работающих на фабриках крестьян, мастеров и ремесленников перейти с естественного времени, которое разграничивалось периодом суток, на время общественное — регулируемое механически. Участники первых английских протестных акций рабочих в конце XVIII века ломали не только ткацкие станки, но и заводские часы. Их усилия оказались тщетными.
Спустя 200 лет мы все стали заложниками общественного времени. Мы живем не от восхода до заката солнца и от зимы до лета, а под диктат часов. Как сильно оторвались люди от природы, показывает то, что при измерении времени они перестали даже смотреть на солнце и обращать внимание на вращение Земли. Преобладающее сейчас Всемирное координированное время (UTC, которое используется, в том числе, в Польше) отмеряют сейчас атомные часы. Так что конец царствованию британцев положила новая власть — технология. Сейчас UTC скоординировано с Гринвичем, но французы, которые контролируют атомный эталон в Международном бюро мер и весов, лоббируют в пользу того, чтобы полностью отменить его связь с нулевым меридианом. Разумеется, Лондон протестует.
Дефицит времени
Раньше у людей было больше времени, гораздо больше. В открытой в 1994 году пещере Шове стены украшают сотни рисунков, самым старым из которых 33 тысячи лет. Их художественный уровень поразил ученых. На стенах были изображены не простые линии и символы, а целые демонстрирующие ощущение перспективы картины, которые изображали людей и животных. Самым поразительным было другое: некоторые рисунки создавались не за один раз. Кто-то приходил, начинал рисовать угольком бизона, потом в этом месте появлялся кто-то другой и заканчивал произведение тем же самым материалом: не на час или день, а даже на пять тысяч лет позже.
Сейчас, чтобы дорисовать картинку, у нас нет даже часа, потому что за это время появится миллиард новых, и каждая будет прокомментирована, получит положительные и отрицательные отзывы, а потом сразу же забыта. Мы все делаем сейчас быстро: быстро работаем, быстро едим, любим, спим. С перерывами на быстрые вечеринки и короткий отпуск. Некоторые говорят, что мы не обречены на такое положение вещей. Несколько лет на японской выставке в варшавском Институте промышленного дизайна демонстрировали часы, которые никогда не показывают точное время. Они всегда спешат или отстают, иногда больше, иногда меньше, и никогда не известно, насколько именно. Представим себе, что это изобретение получит широкое распространение. Наступит ли хаос? Или просто станет меньше контроля?
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Менять ли время с зимнего на летнее и обратно? Одни говорят, что мы экономим электроэнергию, другие, что растрачиваем ее впустую на кондиционеры; одни — что от солнца можно получить витамин Д, другие — рак кожи. Историк Виктор Суворов считает, что перевод часов — это элемент тоталитарной муштры. Ведь время — это отличный инструмент общественного и политического контроля.
