«Новая форма для полиции? Флаги? Вывески? У них что, проблем поважнее нет?!» Помню, как в 1992 году многие мои знакомые именно так отреагировали на новость из Эстонии о том, что Таллин потратил иностранную финансовую помощь на переодевание стражей порядка и новый внешний вид госучреждений. Нам тогда казалось, что подобные меры не так уж важны по сравнению с не очень хорошим состоянием экономики, падающим уровнем жизни, неурегулированным статусом российских войск и другими сложностями постсоветского периода.
Спустя почти четверть века стало ясно: отцы эстонской, литовской, латвийской независимости правильно оценивали роль символов в политике. Разрыв с тоталитарным прошлым должен быть демонстративно наглядным, чтобы стать необратимым в умах людей. Страны Балтии приняли законы, запрещающие публичную демонстрацию символов нацистского и советского режимов. В 2011 году их примеру последовала Грузия.
От «ленинопада» — к запрету коммунизма
Решение Верховной рады о запрете символов тоталитарных режимов и отрицания их преступлений — из того же ряда. Более того, украинский закон (в случае, если его одобрит президент Порошенко) — один из самых жестких на посткоммунистическом пространстве. Он запрещает распространение коммунистической и нацистской идеологий, требует переименования населенных пунктов, вводит наказание за отрицание преступлений СССР и нацистской Германии.
Другой закон официально провозглашает, среди прочих, участников Организации украинских националистов (ОУН) и Украинской повстанческой армии (УПА) борцами за независимость страны. Очевидная цель этого пакета документов — провести черту между Украиной и Россией Владимира Путина. Официальная Москва идет по пути реабилитации советского наследия, Киев — прямо противоположным путем. Решение наряду с праздником Победы над нацизмом 9 мая учредить День памяти и примирения 8 мая, отказ от использования в официальном обиходе словосочетания «Великая Отечественная война» — наиболее очевидный идейный вызов, не сказать, демонстративная пощечина Москве. И Кремль едва ли ее забудет.
Всего полтора года назад столь радикальную десоветизацию Украины невозможно было себе представить. Начавшись в декабре 2013 года так называемым «ленинопадом» — демонтажом или просто разрушением памятников Ленину и другим деятелям коммунистического времени, сегодня десоветизация приобрела статус государственной политики.
Прощай, Донбасс?
Однако пакет «антикоммунистических» законов еще больше отдалит восток страны, особенно контролируемые пророссийскими сепаратистами районы Донбасса, от остальной Украины. Идентичность востока во многом не столько «русская», сколько советская. Она сознательно поддерживается и даже насаждается сепаратистскими лидерами. Вспомним шествия пленных украинских военных по центральным улицам городов Донбасса. Это разыгранный перед телекамерами повтор известного прохода пленных немцев по Москве летом 1944 года.
Решение Рады посылает недвусмысленный сигнал Донбассу: «Наши ценности разные, и ваши для нас — принципиально неприемлемы». Вольно или невольно, но часть восточной Украины таким образом признается чужой. И это, возможно, первый шаг к отделению Донбасса. Этот процесс уже начинает приобретать реальные черты. Некоторые украинские политологи и социологи считают отказ от части, или даже всего Донбасса, приемлемой платой за единство остальной Украины и будущую европейскую интеграцию.
О тоталитаризме и свободе слова
Ясно, что главный и логичный аргумент сторонников новых законов — необходимость объединиться перед лицом внешней угрозы. Вне всяких сомнений, официальное осуждение тоталитаризма — очень важное, нужное, нравственно правильное действие. Но запрет на распространение идей — это нечто другое. С точки зрения свободы слова и самовыражения подобного рода установки сомнительны.
Мне кажется, слово, мысль, если это, конечно, не призывы к насилию, не могут быть преступлением, какими бы отвратительными они ни были. И хотя ряд европейских стран, помимо государств Балтии, имеют схожее законодательство, мне ближе Соединенные Штаты Америки с их первой поправкой к конституции, защищающей практически любое высказывание. Разумеется, каждая страна выбирает свой путь.
В поиске национальных героев
И последнее, возможно, самое главное. «Назначение» членов ОУН-УПА новыми официальными героями неоднозначно воспринимается не только на востоке Украины. Даже во Львове я встречал людей, которые понимают, что лидеры украинских националистов первой половины века — непростые с исторической точки зрения фигуры. Они не только боролись с советской властью. Многие из них не были демократами, а часть — несет ответственность за уничтожение польского населения Волыни в 1943 году, да и тема антисемитизма ряда руководителей украинского национального движения прояснена не до конца.
За четверть века Бандера, Шухевич, Коновалец так и не стали общепризнанными национальными символами. Удастся ли «назначить» их таковыми — большой вопрос. Опыт соседней (и близкой Украине) Польши показывает: национальный пантеон должен включать в себя деятелей разных взглядов и разных эпох, чтобы возник исторический нарратив, близкий большинству граждан. Мне кажется, дискуссия об этом важнейшем вопросе для Украины еще не закончена.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Спустя почти четверть века стало ясно: отцы эстонской, литовской, латвийской независимости правильно оценивали роль символов в политике. Разрыв с тоталитарным прошлым должен быть демонстративно наглядным, чтобы стать необратимым в умах людей. Страны Балтии приняли законы, запрещающие публичную демонстрацию символов нацистского и советского режимов. В 2011 году их примеру последовала Грузия.
