Адрес, по которому находится квартира Рэя Курцвейла (Ray Kurzweil) в Сан-Франциско, должен остаться в секрете, предупреждает меня его секретарь — «из соображений особой секретности». Но мне разрешено раскрыть подробности завтрака, который писатель, изобретатель и сидящий на таблетках футурист приготовит по рецепту из своей книги «Жизнь без границ или Девять шагов к бессмертию» (Transcend: Nine Steps To Living Well Forever), опубликованной в 2009 году.
Курцвейл, который изобрел первую систему распознавания речи для незрячих людей, планшетный сканер и музыкальный синтезатор, способный воспроизводить звуки настоящего пианино, уже 50 лет занимается проблемой создания искусственного интеллекта. В своей книге «Эпоха мыслящих машин» (The Age of Intelligent Machines, 1990) он предсказал широкое распространение компьютеров и появление мобильных устройств. В ставшей бестселлером книге «Сингулярность уже близка» (The Singularity is Near, 2005) он пишет об искусственном интеллекте и будущем человечества. В 2012 году он занял пост технического директора по разработке машинного интеллекта в компании Google.
Поклонники Курцвейла провозгласили его «совершенной думающей машиной» и «законным наследником Томаса Эдисона». Один из основателей компании Microsoft Билл Гейтс называл его «человеком, который дает самые точные прогнозы искусственного интеллекта … из каких либо мне известных». Для критиков же он является «одним из величайших дельцов нашего времени» и «самовлюбленным чудаком, помешанным на бессмертии».
Курцвейл встречаем меня у двери — худощавый, невысокий и гораздо более добродушный, чем я ожидала. На нем обычная синяя льняная сорочка с закатанными рукавами. Он пожимает мне руку — ладони у него мягкие, а пальцы унизаны золотыми кольцами (одно из Массачусетского технологического института, а второе я по ошибке приняла за перстень Супермена — на самом деле это кольцо с символом Университета сингулярности, одним из основателей которого Курцвейл является). Волосы его темнее, чем на ранних фотографиях, и похож он на «ботаника» — что-то вроде чудаковатого брата Вуди Аллена.
Мы идем мимо его музыкального синтезатора, картины Белого Кролика из «Алисы в Стране чудес», после чего попадаем в гостиную — перед нами висят немного странные картины Моне и Ван Гога. «Сверхреалистичные 3D репродукции — напечатаны на лазерном принтере», — объясняет он.
Я внимательно рассматриваю небольшой столик: белая фарфоровая посуда и бумажные салфетки. Ваза с ягодами, на тарелке — копченый лосось и скумбрия, шесть кусочков темного шоколада, картонная коробка ванильного соевого молока, несколько пакетиков севии и тарелка густой еле теплой овсянки (которую я только слегка попробую, но так и не осилю).
«Какао обладает противовоспалительным действием и очень полезно. Поэтому здесь черный шоколад, в который добавлено немного кофе эспрессо. Ягоды, соевое молоко без сахара. Рыба и зеленый чай», — поясняет он, показывая на то, что подано к завтраку. Он почти не ест мяса, любит рыбу и предпочитает «полезные углеводы и здоровые жиры. Вот здесь как раз полезные углеводы — немного ягод, овсяная каша, овощи».
Обескураженная этой необычной едой я рассматриваю набор для соли и перца в виде фигурок кошек и спрашиваю: «А у вас много предметов в виде кошек?». Это не тот вопрос, который я хотела задать этому гению в первую очередь, но он отвечает очень довольным тоном: «Да, у меня, вообще-то есть 400 фигурок кошек. Здесь только некоторые из них. Это своего рода мое увлечение. Я действительно люблю кошек. Они — очень утонченные создания». У него 18 лет жили кот и кошка. «Они спали в обнимку. Отец и дочь, хотя я не думаю, что они осознавали свое родство. И, как это бывает со старыми семейными парами, когда один из них умер, другая через несколько недель тоже умерла. Когда коты умерли, у меня прошла аллергия. И я, как человек очень умный, понял, что у меня на кошек аллергия. Поэтому я больше и не заводил других. К тому же, я постоянно в разъездах».
Посидев за столом несколько минут, он выходит и приносит DVD фильм о себе самом (Transcendent Man) и пять томов своих сочинений — в том числе и «Сингулярность совсем близко», которую он называет своей «самой значительной книгой». На ее основе был создан Университет сингулярности. Он открывает книгу. «Вот здесь я пишу о неокортексе, и этим объясняется моя работа в Google, поскольку я дал препринт Ларри Пейджу (Larry Page, одному из основателей Google), которому книга очень понравилась. Было это два года назад, и я попросил его инвестировать в компанию, которую я создам на основе этих идей, и он ответил: «Конечно же, мы проинвестируем, только я хотел бы убедить вас заниматься этим у нас, потому что у нас есть ресурсы на уровне Google — база данных, компьютеры и талант».
За те несколько минут пока мы завтракали, мы успели обсудить и котов-кровосмесителей, и искусственный интеллект, и то, как устроиться на работу в Google. Пока он тянется за ягодами, я говорю ему, что, к сожалению, так и не увидела его пакет с таблетками. Было время, когда он принимал их до 250 штук в сутки, а сейчас всего 100. «Я нашел им замену в виде продуктов, имеющихся в природе и более усвояемых. Поэтому вместо десяти таблеток я могу ограничиваться двумя». Он уже принял свою утреннюю дозу из 30 таблеток (потом он показал мне обычный пакет с таблетками), в том числе таблетки «для здоровья сердца, здоровья глаз, сексуального здоровья и здоровья мозга».
Я спрашиваю, сколько стоит такой рацион. «Несколько тысяч долларов в год. Но не всем нужно столько препаратов. Здоровому 30-летнему человеку, возможно, достаточно основных пищевых добавок».
Его жена София — психолог, а также дети — 34-летний Итан и 27-летняя Эйми — тоже принимают биодобавки. Не в состоянии доесть не впечатлившую меня скумбрию, я перешла к ягодам. Курцвейл тоже ест мало. Спрашиваю, нравится ли ему еда. «Вообще-то, я люблю всякую еду». Затем он переходит на научный тон: «Дело в том, что эта еда дает меньше калорий».
Интересоваться здоровьем он начал еще в 15-летнем возрасте, когда у его отца Фредрика случился инфаркт. «Он умер, когда мне было 22 года, а ему 58». Курцвейл понял, что может унаследовать от отца предрасположенность к болезням. Когда ему было 30 с небольшим, у него выявили диабет второго типа. Разочаровавшись в традиционных методах лечения, он «подошел к вопросу с позиций изобретателя». И болезнь отступила. «Генетическую предрасположенность можно преодолеть. Принято считать, что предрасположенность определяется на 80% генами и на 20% образом жизни. А если стараться, то предрасположенность будет на 90% зависеть от внешних факторов и образа жизни и лишь на 10% от наследственности», — утверждает он.
Хотя 67-летний Курцвейл лицом молод (он ежедневно пользуется антиоксидантным кремом), он стареет — даже если его «биологический возраст приближается к 50-ти. Но пока он так далеко еще не дошел».
Но все это мелочи по сравнению с главной целью Курцвейла — жить вечно. А это означает быть достаточно здоровым, чтобы дожить до того, что он называет «Мост-2 — когда в результате биотехнологической революции можно будет перепрограммировать унаследованные биологические системы» и «Мост-3» — появление молекулярных нанотехнологий, которые позволят «перестраивать» человеческое тело.
Идея радикального увеличения продолжительности жизни занимает Курцвейла уже не один десяток лет. Сегодня такими научно-фантастическими героическими идеями избавления человечества от смерти занимаются представители технической элиты из Кремниевой долины. Миллиардеры вроде одного из основателей платежной системы PayPal Питера Тиля (Peter Thiel) называют смерть «величайшим врагом». Смерть больше не считается неизбежной — теперь это новейший враг, которого необходимо «уничтожить». Google также создал независимую компанию Calico для борьбы со старением. «Два года назад я обсуждал с руководителем независимых компаний Google проблемы долголетия. В результате появилась Calico, а я у них работаю техническим консультантом».
«Думаю, что каждая смерть — это трагедия. Мы научились мириться с ней, и с жизненным циклом, и так далее. Но у людей есть возможность расширить естественные границы возможного. Тысячу лет назад продолжительность жизни составляла всего 19 лет. В 1800 году она увеличилась до 37 лет. Каждый верит, что жизнь можно продлить. Некоторые придумывают лекарства от болезней, и это оценивается по достоинству. А не просто: “О! Здорово, вот это избавит от смерти”».
Как-то в 2009 году в журнале Newsweek один ученый высказался о Курцвейле с насмешкой, заявив, что тот переживает «самый публичный кризис среднего возраста». «Это нападки, касающиеся личных качеств, а не доводов оппонента. Как раз это я называю “смерт-истской” философией людей, которые почитают смерть», — рассуждает он.
Курцвейл утверждает, что основная ошибка его критиков состоит в том, что они считают прогресс линейным процессом. Вот его главный тезис: «Сущность информационной технологии заключается в том, что она развивается в геометрической прогрессии … 30 шагов при линейном развитии означают только 30. Шаг первый, второй, третий, четвертый, 30-й — значит, вы доходите до 30. А в случае геометрической прогрессии — это будет один, два, четыре, восемь. Шаг 30-й будет означать миллиард».
Если прогресс медицинской науки когда-то мог быть случайным и бессистемным процессом, то сейчас, утверждает он, мы начинаем понимать «программы, управляющие жизнью». Данные, полученные в рамках проекта «Геном человека», позволят обеспечить не поступательное развитие, а развитие в геометрической прогрессии. «В течение следующих 20-25 лет мы сможет победить практически все болезни и остановить старение».
Когда сидишь рядом с Курцвейлом, то он не кажется человеком не в себе. Он с одинаковым добродушием и радостью делает смелые прогнозы и рассуждает о кошках. Он смотрит собеседнику в глаза, и кажется, что он лишен каких-либо сомнений. Мне интересно, как он этого достиг. Курцвейл рассказывает мне, что он рос в семье представителей среднего класса в доме на окраине нью-йоркского Куинса. Отец его был концертирующим пианистом и дирижером, а мать Ханна — художницей.
Изобретателем он стал, во-первых, благодаря книгам Тома Свифта-младшего (Tom Swift Jr), собрание сочинений которого он прочитал в семилетнем возрасте в скаутском лагере. Это собрание стоит у него на книжной полке. Название одной из книг, написанной в 1914 году, звучит как предсказание: «Том Свифт и его фото-телефон». «Обычно у людей с ним были сплошные неприятности, и он прятался в подвале, а потом вылезал оттуда с каким-нибудь новым изобретением, которое спасало ситуацию».
А еще на него повлияла его бабушка Лиллиан Бадер, которая написала книгу воспоминаний «Одной жизни мало» (что звучит актуально для ее внука) о своей жизни в Австрии. Их еврейская семья бежала из страны в 1938 году. В 1953 году, когда Курцвейлу было пять лет, Лиллиан показала ему свою механическую пишущую машинку. «Она произвела на меня огромное впечатление — ведь это была та самая волшебная машина. Можно было взять чистый лист бумаги и превратить его в нечто такое, что выглядело как часть книги. И это был не какой-то там домашний фокус. С техникой — когда видишь, как она работает — все овеяно волшебством».
В старших классах первым его серьезным изобретением была программа для компьютера, позволявшая анализировать сочиненные композиторами мелодии и писать свою музыку в таком же стиле. «С этим синтезатором я победил на всех этих национальных конкурсах. Мне довелось встретиться с президентом Джонсоном, и я демонстрировал этот синтезатор на телешоу “У меня есть секрет”».
В 1970 году он окончил Массачусетский технологический институт и получил специальность в области вычислительной техники и литературы. После этого были и другие изобретения. Слепой певец Стиви Уандер стал первым, у кого появилась изобретенная Курцвейлом система распознавания речи. «Самое большое удовольствие я получил, создав машину распознавания речи для незрячих людей. Я начал над ней работать в 1973 году и постоянно ее усовершенствую. Связанное с изобретательством волнение позволяет оторваться от сухих формул на доске и увидеть приятные изменения, происходящие в жизни людей».
Курцвейл умеет заглядывать в будущее, но он еще и живет под властью прошлого. Он достает диссертацию отца, написанную еще в 1938 году на тему творчества Брамса, и вспоминает концерт из произведений композитора, который отец давал в Вене в 1937 году. Сидевшая в зале богатая дама из Филадельфии настолько расчувствовалась, что сказала Фредрику: «Если вам когда-нибудь что-то понадобится, сообщите мне». В марте 1938 года после аншлюсса она оплатила его переезд в Америку. «Можно сказать, что Брамс спас ему жизнь».
Он по-прежнему очарован своим покойным отцом. «Обычно он был паталогически стеснительным и очень спокойным человеком, но когда он дирижировал, он становился “маэстро”, а потом после концерта было застолье, и все приходили и обращались к нему “маэстро”! А он снимал шляпу и … Он был совершенно потрясающим».
В его доме есть сотни коробок, заполненных отцовскими документами. «Я храню все его письма и даже счета за электричество. Здесь есть и фильмы на 8-миллиметровой пленке, и фотографии, и множество виниловых грампластинок с записями его концертов. И у меня есть грандиозный план создать трехмерную копию своего отца на основе информации, которая могла бы отразить все черты его личности. И люди, которые его помнят, не смогли бы отличить его от настоящего Фредрика Курцвейла. И этот аватар был бы больше похож на моего отца, чем он сам, если бы еще был жив (и ему было бы 102 года).
Понятно, что «копия» отца, которую он хочет создать, была бы весьма необычной — это был бы тот отец, которому было 58. «Да, — соглашается Курцвейл. — Наши с ним отношения стали более близкими и теплыми уже перед его смертью. Когда я был ребенком, он был всегда занят. [Но] когда я был уже подростком, он болел и много времени проводил дома, и мы могли беседовать о музыке и об искусственном интеллекте».
О чем вы хотели бы спросить — я смущаюсь и делаю паузу, прежде чем произнести слово «его»? «Я бы хотел продолжать беседовать с ним о музыке, о связи музыки и жизни, философии и математике».
Он прогнозирует, что к 2029 году компьютеры догонят человека по уровню интеллекта. И продвижение работы по созданию трехмерного воплощения отца будет зависеть оттого, как пойдет работа в компании Google по разработке систем распознавания человеческого языка. Если эта задача будет выполнена, то можно будет вести «диалог с компьютером, его можно будет наделить человеческими чертами и снабдить базой знаний».
Однако в 2012 году профессор психологии Нью-йоркского университета Гэри Маркус (Gary Marcus) в своей статье «Новая темная теория Курцвейла об интеллекте», опубликованная в New Yorker, подверг сомнению способность интеллекта распознавать иерархичность. Кроме того он заявил, что Курцвейл слишком недооценивает психологию человека и его иррациональное поведение».
Работа, которой занимается Курцвейл в Google, направлена на то, чтобы исследовать не только ключевые слова, но и более сложные понятия. В качестве примера он приводит такую ситуацию: «Я познакомился с этой девушкой вчера вечером на вечеринке. Мы всего лишь немного поговорили, но я сразу же почувствовал, что нас с ней что-то связывает. Такое может случиться? Что об этом пишут в книгах по психологии? В конечном счете — а это долгосрочный проект — это будет похоже на то, будто мы спрашиваем человека, изучившего соответствующую литературу, и компьютер грамотно подберет для нас цитаты и обобщит всю информацию».
Искусственный интеллект подвергается нападкам и со стороны инженерно-технических работников — таких, например, как Элон Маск (Elon Musk), который назвал искусственный интеллект «самой серьезной угрозой нашему существованию». Осознавая все опасности, исходящие от ИИ, Курцвейл обеспокоен тем, как неправильно трактуют искусственный интеллект в фильмах, представляя его как опасную и далекую от человека силу — своего рода «вторжение чуждых нам умных машин». Он считает искусственный интеллект инструментом, который позволит миллиардам людей «расширить свои возможности». Этих умных помощников не обязательно будет носить в кармане — их можно будет вживлять внутрь тела и в мозг».
Он особенно оживляется, когда представляет будущее и разработки для создания виртуальной реальности. «У нас будут приборы в Тадж-Махале или на берегу Средиземного моря, и вы сможете почувствовать на своей щеке дуновение теплого влажного ветерка, и это будет очень правдоподобно. Все это должно произойти в ближайшие несколько десятилетий.
Он вспоминает, как в 2001 году участвовал в конференции TED (конференции, в рамках которых проходят лекции по тематике из области: науки, искусства, дизайна, политики, культуры с целью распространения уникальных идей, — прим. перев.). Во время лекции на нем демонстрировались датчики для создания трехмерной копии рок-певицы, в результате чего он превратился в «Рамону». «Мой голос стал звучать, как ее голос. И я пел песню “Белый кролик” [из репертуара Jefferson Airplane]. Считается, что это песня о наркотиках, но наркотики — это лишь одно из средств, меняющих реальность». Курцвейл кладет в рот кусочек черного шоколада и продолжает: «Я превратился совершенно в другого человека — в молодую женщину. Я действительно чувствовал себя очень раскрепощенно. А значит, вполне очевидно, что можно стать кем угодно. Мужчина и женщина могут поменяться образами и ролями».
Не меньшее волнение он испытывает, когда старым добрым методом пишет роман, создавая образ героини, которая без зазрения совести выражает его собственные мысли. «Книга называется “Даниель” (Danielle), и в ней описана жизнь молодой девушки с момента рождения до 22 лет. Сейчас она находится в Замбии. Это мои фантазии о самом себе. И девушка умна не по годам».
Уходя, я прохожу мимо его синтезатора и спрашиваю, играет ли он на нем. «У меня очень узкий репертуар, — признается он. — «Сузившийся до минимума». Ну да, шучу я, если ему доведется жить вечно, он будет как Билл Мюррей (Bill Murray) из «Дня сурка», который, не имея возможности умереть, становится профессиональным пианистом (а еще создает ледяные скульптуры и говорит по-французски). «В мире есть столько всего, где можно было бы применить наш ум. В этом как раз и состоит цель создания искусственного интеллекта — расширить наши возможности».
