Atlantico: Как считает бывший замкомандующего ВВС США Дэвид Дептула, Америка закупила слишком мало боевых самолетов за последние десять лет. Он называет военно-воздушные силы страны «одряхлевшими». Такой вывод в целом касается всего Запада?
Мишель Гойя: Первая ошибка заключается в скачкообразном росте стоимости современного вооружения и в первую очередь боевых самолетов. Во Франции программа Rafale стоит столько же, сколько все программы вооружений остальных родов войск вместе взятые.
После снижения оборонных расходов по окончанию Холодной войны профинансировать все попросту невозможно. Rafale — прекрасный многофункциональный самолет, но он поглощает большую часть инвестиций ВВС. В результате у нас не только сократили предполагаемые объемы закупок, но и отсрочили модернизацию транспортной авиации и заправщиков. А о беспилотниках вообще фактически забыли.
По сути, такая проблема касается всех родов войск. Запуск крупных оборонных программ в 1980-х годах и последовавшее резкое сокращение бюджетного финансирования породили острый кризис финансирования. Еще больше ситуацию обострило увеличение стоимости внешних операций и полный перевод вооруженных сил на профессиональную основу.
— Оборонная программа на 2013 год, по всей видимости, так и осталась сборником пустых пожеланий. У Европы по-прежнему нет собственной армии, несмотря на неоднократные предложения Франции. Чем может быть чревато для Европы подобное пренебрежение военной отраслью?
— Армия — это инструмент государства. Европейской армии не может быть без европейского государства. В Европе не может быть даже коалиций из-за слишком разных подходов к стратегии. Хотя в 2011 году на территории Афганистана находились 40 000 европейских солдат, у них не было даже намека на общую стратегию. Там существовал настоящий раскол между теми, кто был готов вести войну (Франция и Великобритания), и теми, кто не был. Стоит также добавить, что в тех случаях, когда речь заходит об участии в военной коалиции, европейские страны предпочитают делать это под началом США. Некоторые уже в принципе не могут применить силу за пределами НАТО. Европейский Союз не признает политику мощи, но закрывает глаза на тот факт, что другие, например, Россия, вовсе не обязательно будут действовать также. ЕС обрекает себя на неожиданности и разочарования.
— Что могут дать мощные вооруженные силы такой стране как Франция? На что обрекает себя страна сокращением оборонного бюджета?
— В худшем случае она обрекает себя на исчезновение, как это было в 1940 году. По меньшей мере, это существенно ограничивает ее возможности по защите своих интересов. Сейчас армия воспринимается в первую очередь как средство борьбы с вражескими силами (будь то государства или нет), в связи с чем, следует поставить перед собой такой вопрос: кого мы можем победить? Смогли бы мы в одиночку победить режим Каддафи в 2011 году? Если задача нам не по силам, приходится отказаться от действий, как против режима Асада в 2013 году, или столь дорогой для генерала де Голля национальной независимости, положившись на защиту более сильных, то есть США. Не стоит забывать, что за пределами страны живут по меньшей мере 4 миллиона французов, что наша экономика сильно зависит от остального мира, и что мы — один из пяти постоянных членов Совбеза ООН. Все это требует хотя бы минимума возможностей.
— Такие страны как Китай и Индия сейчас активно наращивают военные арсеналы и укрепляют армию. Индия, кстати, уже обошла Великобританию в мировом рейтинге сильнейших военных держав. Есть ли у США причины для беспокойства?
— США все равно остаются сильнейшей военной державой мира, причем с большим отрывом. На их оборонный бюджет приходится треть мирового, небывалый показатель в истории. Победить их на поле боя не получится еще десятилетия. В то же время по отношению к негосударственным образованиям (в Ираке и Афганистане) и ядерным державам их мощь относительна. Повторюсь, вооруженные силы — это первый, пусть и не единственный инструмент политики влияния.
Все крупнейшие развивающие страны, Индия, Бразилия и особенно Китай и Россия активно наращивают военный потенциал. В будущем они будут пользоваться куда большим влиянием на международной арене, чем европейские государства, единственные, кто урезает ресурсы.
— За последние годы облик войны претерпел серьезные изменения. Сейчас конфликты носят по большей части не межгосударственный, а внутригосударственный характер и ведутся против обладающих прекрасным знанием той или иной страны вооруженных групп. Готов ли Запад к таким новым формам борьбы?
— Конфликты могут быть и межгосударственными. За последние 25 лет Франция приняла участие в пяти: войны в Ираке, против режима Каддафи, в Боснии и Герцеговине, против Сербии и талибов. Все это, безусловно относится к периоду свободных действий Запада, который явно остался в прошлом. Параллельно с этим одни лишь французы провели с 1962 года более 200 военных операций против вооруженных организаций. Почти все 400 погибших французских солдат были убиты боевиками таких движений. То есть, новым фактором это никак не назвать. У британской и французской армий есть опыт и стратегическая культура, они в целом готовы к подобного рода столкновениям, однако имеющиеся у них средства (они формировались для противостояния с Организацией Варшавского договора) сокращаются и не всегда приспособлены к новым условиям. Американские ресурсы, понятное дело, на порядок больше, но не хватает в первую очередь именно культурной адаптации. Что касается других западных армий, у них по большей части нет ни опыта, ни средств.
Мишель Гойя, полковник, старший научный сотрудник Института стратегических исследований Военной школы.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Все крупнейшие развивающие страны, Индия, Бразилия и особенно Китай и Россия активно наращивают военный потенциал. В будущем они будут пользоваться куда большим влиянием на международной арене, чем европейские государства, единственные, кто урезает ресурсы. Между тем США все равно остаются сильнейшей военной державой мира, причем с большим отрывом.
