Войска союзников, победившие в 1945 году нацистский режим, считались в Австрии оккупантами (и спустя 70 лет многие все еще продолжают так считать). Тогдашние политики были совершенно не готовы согласиться с идеей о том, что русские, американцы, британцы и французы освободили страну, да и политики более позднего времени не особенно спешили это сделать.
Историческая концепция, согласно которой Австрия стала первой жертвой нацистской агрессии, была намного более приятной, чем признание того, что она была частью смертоносного нацистского правления. Виновными продолжали оставаться немцы. И только федеральный канцлер Франц Враницкий (Franz Vranitzky) положил этому конец в 1991 году в своей речи в парламенте. В 1993 году он еще раз подтвердил — на этот раз в Израиле, — что и Австрия несет ответственность за Холокост.
Самое позднее в тот момент «оккупационные державы» должны были по сути стать «освободителями».
Однако среди населения страны эта идея и сегодня еще не полностью утвердилась.
Тем самым Австрия не особенно демонстрирует свою благодарность. Красная Армия, заплатив огромную цену кровью своих солдат, положила конец нацистскому господству в Австрии. Только в боях за Вену в последние дни войны погибли 19 тысяч русских (и украинских) солдат.
После освобождения Австрия стала той страной, которая получила наибольшую выгоду от реализации американского плана Маршалла.
Не особенно благодарными показали себя и обе партии — Социал-демократическая партия Австрии (СДПА) и Австрийская народная партия (АНП). Неоспоримой остается их заслуга — они вернули Австрию в состав демократических государств. Однако в первое время после 1945 года они действовали с определенной долей оппортунизма. Бывшие члены НСДАП были «привлечены» тогда для выполнения демократических задач, тогда как приглашения вернуться в адрес изгнанных нацистами еврейских сограждан не последовало. И возмещение им ущерба, причиненного в результате «конфискации» (кавычки здесь поставлены потому, что на самом деле это был грабеж и воровство), получило официальный статус и стало возможным лишь в 1995 году после создания Национального фонда.
И все это делалось лишь для того, чтобы поддержать тезис о жертве. Подобная позиция дорого стоила стране. «Освободители» превратились в «оккупантов», вывод которых в истории Второй Республики до сих пор воспевается более торжественно, чем освобождение от нацистской диктатуры. А отказ вернуть в страну оставшихся в живых изгнанников, лишил Вторую Республику того интеллектуального потенциала, который она в противном случае могла бы великолепно использовать.