Собственно говоря, каждый из этих запоздалых уголовных процессов обязательно должен начинаться с того, что правосудие признает свою вину: объяснит, почему обвиняемый предстал перед судом только сейчас, в старости. По сути, в начале такого процесса судья должен бы разъяснить, почему это не произошло 50, 30 или, по крайней мере, 20 лет назад.
В сущности, после оглашения дела «Оскара Гренинга по соучастию в убийстве 300 тысяч человек» федеральному правосудию следовало бы попросить прощения у жертв и всего мира за то, что наказание нациста-убийцы так долго откладывалось — до тех пор, пока это наказание больше не имеет смысла. Но такие признания не предусмотрены в уголовном процессе.
Определение личной вины
В нем также не предусмотрено, что наказание больше не имеет смысла. Но тем не менее это так: в том, что касается последних процессов над нацистскими приспешниками, можно забыть все правила определения меры наказания. В отношении обвиняемых, которые стоят на пороге смерти, речь идет о наказании, измеряемом не годами заключения, а вечностью. Оно состоит в определении личной вины обвиняемого, в том, чтобы в судебном порядке установить страшную правду — «именем народа».
Нынешнее поколение судей не несет ответственности за то, что правовая оценка нацистских преступлений практически не проводилась в течение многих десятилетий. Современные судьи делают то, что еще можно делать, они возмещают то, что еще можно возместить. Они устанавливают на зданиях суда мемориальные доски с именами подвергавшихся гонениям и убитых сотрудников-евреев. Они также ведут процессы по делам преступников и их пособников, которые пока еще живы.
В настоящее время многие председатели суда распоряжаются описать историю своих ведомств, не щадят предшественников и больше не боятся заявить о том, что очень многие судьи-нацисты просто сорвали свастику с судейской мантии и продолжали деятельность в Федеративной Республике Германия.
В 1954 году в Мюнхене председателем Высшего земельного суда стал убежденный национал-социалист. В 1937 году, будучи руководителем органа обвинения в Чрезвычайном суде Мюнхена, он предъявил обвинение противнику нацизма, католическому священнику и великому проповеднику Руперту Майеру (Rupert Mayer).
И такое происходило всюду на территории ФРГ: под судейской мантией скрывалась прежняя коричневая униформа. Правосудие с намеренным озлоблением бросилось в холодную войну, так что для нацистского прошлого энергии не оставалось.
Человек, который напомнил немцам о нацистском прошлом: 50 лет назад во Франкфурте прокурор Фритц Бауэр (Fritz Bauer) привлек к суду преступников из Освенцима. Он подвергался преследованию со стороны нацистов как немецкий еврей, но как представитель закона он хотел не мести, а правосудия.
Освенцимский процесс 1964-1965 годов положил начало распространению в обществе информации о Холокосте. Этот процесс был заслугой отдельно взятого человека — генерального прокурора Франкфурта Фритца Бауэра. Без него — он умер в 1968 году — общественность еще долго уходила бы от темы нацистских преступлений. Однако процесс просветительства относительно темы в сфере права остался вялым.
Правосудие вело себя так, как будто преступник был только один — Гитлер, а остальные являлись лишь пособниками. Этих пособников тоже щадили, зато от их жертв требовали, чтобы они вспомнили каждую деталь мучений, включая время и погоду.
И только процесс Демьянюка 2011 года стал поворотным пунктом: с тех пор любая форма соучастия в нацистском конвейере смерти считается содействием убийству. Поэтому сегодня может быть привлечен к суду Оскар Гренинг, бухгалтер Освенцима.
То, что происходит сейчас, — это суд в последнюю секунду. Хорошо, что есть эта последняя секунда. Хорошо, что правосудие пытается «продлить» эту секунду, но не для того, чтобы наказать старика и компенсировать собственные упущения, а для того, чтобы сделать то, что необходимо: наглядно продемонстрировать на все времена: беспрецедентное отрицание права в период национал-социализма подлежит безоговорочному осуждению.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Суд над престарелыми нацистскими преступниками — это суд в последнюю секунду. Хорошо, что есть эта последняя секунда, и правосудие пытается ее «продлить», чтобы наглядно продемонстрировать на все времена: беспрецедентное отрицание права в период национал-социализма подлежит безоговорочному осуждению.
