Как в сознании рождаются нелепости

Пирамиды в Египте построили инопланетяне. Они же в 1947 году высадились в Розуэлле. Майя в своем календаре предвидели конец света. Гитлер умер стариком в Южной Америке. Элвис Пресли жив. Убийство Кеннеди спланировали богатые республиканцы. За терактами 11 сентября стоит ЦРУ, которое хотело убедить народ в необходимости войны в Ираке. Принцессу Диану убили по заказу британской королевы. Смоленскую катастрофу спланировали «шпион вермахта Дональд Туск, КГБ и Путин».

Тем, кому сложно примириться с фактом, что судьба бывает слепой, кажется соблазнительным найти в ней смысл. Как это сделать? Соответствующим образом подобрать информацию, объединить ее в причинно-следственные конструкции, сложить связную историю и вписать ее в представление о плохом и полном угроз мире. Одним словом, создать теорию заговора.

Историк профессор Януш Тазбир (Janusz Tazbir) говорит, что теории заговора стары, как мир. Кто чаще в них верит? Люди с повышенной тревожностью, подозрительно относящиеся к окружающим. В этой группе, на удивление, не так много людей с расстройствами личности. Вне зависимости от интеллектуального потенциала человеческий мозг перерабатывает описывающую действительность информацию «автоматически». По мнению Гордона Олпорта (Gordon Allport), классика психологии, занимавшегося теорией личности, мы обречены на упрощения, потому что так работает познавательный процесс. Однако не все останавливаются на этом этапе размышлений: психологическую анатомию мышления теориями заговора описал Ари Круглански (Arie W. Kruglanski) из Мэрилендского университета. Он полагает, что пытаясь объяснить себе конкретное событие, человек сначала находит гипотезу, которая соответствует его представлениям. То, как она развивается в теорию заговора, обусловлено несколькими факторами.

Мнимая логика. Схемы, которые использует наш мозг, имеют мало общего с логикой извлечения выводов в научном смысле. Кроме того каждый понимает логику по-своему. Некоторые из нас убеждены в том, что судьба — это «логичная» последовательность. В психологии это называют «ложным выводом Монте-Карло» (речь идет об иллюзии азартного игрока, который думает, что если он пять раз подряд выбросил на костях пятерку, то в шестой произойдет то же самое). Если после дождя не выглядывает солнце, а после худых годов не приходят жирные, начинается поиск тех, кого можно в этом обвинить: масонов, евреев или иллюминатов.

Обывательское знание. Человек формирует свои суждения на основе того, что он уже знает. А в то, что он видит и слышит, он верит часто автоматически, потому что проверка информации — это процесс, требующий времени. Поскольку времени всегда мало, он впитывает обывательское знание. Логик Тереса Холовска (Teresa Hołówka) в одноименной книге пишет, что такое знание дрейфует в сторону магии, суеверий, идеологии и псевдонаучных доктрин, но при этом в нем парадоксальным образом существует стойкое представление о так называемом здравом смысле. Апеллирующие к «здравому смыслу» создатели теорий заговоров противоречат фактам, которые часто не складываются в одно целое.

Коллективизм. Это важный элемент обывательского мышления: верно то, что можно с кем-то разделить. Встречая людей, которые мыслят похожим образом, например, верят, что инопланетяне посещают землю, мы укрепляемся в своих убеждениях.

Дихотомия добра и зла. Сторонники простого разделения на черное и белое верят в миф справедливого мира: страны, где бывают землетрясения, в награду получили теплый климат, красивые женщины глупы, бедные люди благородны, а богатые несчастны. Иллюзия такого рода порядка дает ощущение безопасности.

Стабильность. Человеку хотелось бы, чтобы все всегда оставалось неизменным, чтобы действительность не подвергалась трансформациям. Мы создаем теории заговора, чтобы иметь систему, ключ к реальности. Между тем многосоставность многих событий требует глубоких знаний, объединяющих разные сферы от социологии до внешней политики или физики.

История. Каждое наше переживание перерабатывается нашим сознанием и записывается в виде истории. Создать ее особенно важно в кризисных или травматических ситуациях: их легче осознать, когда они складываются в стройное повествование, упорядочивающее схемы и образы. Человек, который уже сформировал историю, подбирает вновь поступающие данные таким образом, чтобы они к ней подходили. Этот механизм описали в 1993 году психологи Нэнси Пеннингтон (Nancy Pennington) и Райд Хасти (Reid Hastie) на основе исследования присяжных заседателей.

Опыт. На то, как мы думаем о том или ином событии, влияет также наш личный опыт. Если, например, за анализ авиакатастрофы берется человек, который испытывает сильный страх перед полетами, его оценка окажется более поверхностной. Он также будет более склонен давать крайние оценки и делать не связанные с реальными обстоятельствами выводы.

Отсутствие связи. Человек, как мы уже упоминали, с легкостью верит, что между фактами, которые на самом деле не имеют друг с другом ничего общего, существует взаимосвязь. Это эффект заполнения пустых мест: непроверенные доказательства или домыслы принимаются как правда, если они подходят к схеме. Одновременно не вписывающиеся в схему логичные или имеющие научную базу аргументы отбрасываются.

Наделение смыслом. Смерть леди Ди, президента Кеннеди, взрыв в варшавской «Ротонде» (офисное здание, в котором в 1979 году произошел взрыв газа с большим количеством жертв, — прим. перев.), катастрофа самолета — многие люди задаются вопросом о смысле такого рода событий. Ответ, что иногда происходят вещи, которыми мы не можем управлять, обнажает хрупкость и неконтролируемость жизни, усиливает страх смерти. А это включает запрограммированный эволюцией инстинкт выживания, который, согласно теории управления страхом, помогает справиться со своими ощущениями. Человек, который не умеет смириться с бессмысленностью смерти, верит, что если он будет жить в соответствии со своими принципами в упорядоченном и справедливом мире, ему удастся достичь бессмертия.

Реакцией на осознание смерти становится также гнев. Ученые Розенблатт (Paul Rosenblatt), Уолш (Patricia Walsh) и Джексон (Douglas Jackson) доказали это в 1976 году, сравнив траурные ритуалы в разных странах и обществах. У 76% людей разных культур в период траура проявляется агрессия. Антонина Островска (Antonina Ostrowska) в книге «Смерть в перспективе опыта индивидуума и общества» пишет: «Начинается поиск виновных в смерти, чтобы им отомстить. В нашей культуре мы обвиняем жену в смерти мужа, врача — в смерти пациента и т.п., даже если не демонстрируем этого явно и не предпринимаем никаких действий. Таким образом находит выход часть нашего гнева, вызванного утратой и трауром». Это видно по каждой трагедии, за которой со временем выстраивается теория заговора.

Мышление категориями заговоров распространяется, как вирус, чему способствует интернет. Ведь страхов становится все больше, а механизмы функционирования человеческой психики не меняются. Постмодернистская реальность не представляет собой единого целого, в котором есть все, что нужно человеку для жизни. Мы сталкиваемся с новыми ценностями и тенденциями, для усвоения которых необходима открытость, а ей обладает не каждый. Мы все расплачиваемся за изменения стиля жизни: стресс и напряжение пробуждают страхи. И лекарством от них становятся простые истории о сложной действительности. Они дают надежду на четкое отделение добра от зла и указывают на виновных, на которых можно излить злость.