Ранней весной 1944 года политический узник концентрационного лагеря Бухенвальд написал в Гамбург письмо своей жене Кете.
«Похоже, нас ждет долгая разлука, но мы должны всеми силами надеяться на воссоединение, — сообщил супруге заключенный по имени Херманн да Фонсека-Вольхайм (Hermann da Fonseca-Wollheim). — Сегодня вербное воскресенье, и на нашей горе солнечный ветреный день. В шесть вечера я буду слушать по радио концерт Фуртвенглера. Почему бы и тебе не включать по воскресеньям радио, и тогда мы сможем пылко думать друг о друге».
Это было последнее письмо, которое Кете получила от Херманна. Спустя полтора месяца 13 мая она получила извещение о его смерти, якобы от болезни.
Доктора Херманна в августе предыдущего года арестовало гестапо, обвинив в Ausländerfreundlichkeit, или ксенофилии. Его подозревали в дружбе с иностранными рабочими, в основном насильно вывезенными с Украины, которых он лечил в рабочее время. Кто-то подслушал, как он сказал, что рано или поздно всем придется учить русский язык. Херманн и сам немного занимался русским. Это очень сильно отдавало пораженчеством. После бомбардировок Гамбурга в июле 1943 года гестапо было полно желания показательно покарать инакомыслящих.
В определенном смысле нацисты знали, кого искать. Херманн хорошо владел английским, испанским, французским и фарси. Первые три языка он выучил, будучи судовым врачом, а говорить на персидском научился, проведя несколько лет в Султанабаде (ныне Арак). Его двойная фамилия да Фонсека Вольхайм (почетное «да Фонсека» он получил от любившего приключения предка из 19-го века, а «Вольхайм» указывало на его более древние еврейские корни) свидетельствовала о том, что ксенофилия для него не просто политическое отклонение. Она была в крови у его семьи.
У Херманна и Кете было два сына. Младший Фридрих вырос и по примеру отца стал врачом. Первенец Херманн сделал дипломатическую карьеру, работая в Еврокомиссии. Он также мой тесть. 8 мая 1945 года, когда пал Третий рейх, ему исполнилось 11 лет.
На расстоянии 70 лет воспоминания живущих о капитуляции Германии становятся редкостью, а поэтому приобретают особую ценность. Херманн помнит ночи, проведенные в бомбоубежищах, и бомбы, едва не угодившие в его дом в Баренфельде. Он вспоминает свадьбу своего родственника, состоявшуюся в городской ратуше в апреле 1945 года всего за несколько дней до капитуляции. На церемонии бракосочетания молодоженам вручили книгу Mein Kampf и посоветовали рожать сыновей для фюрера. Он вспоминает, как вышел из здания ратуши и был рад весенней листве, которая могла дать какое-то укрытие в случае воздушного налета. Он помнит нескончаемые колонны британских танков, помнит листовки, которые раздавали войска союзников. На них были сообщения и фотографии об освобождении Берген-Бельзена (нацистский концентрационный лагерь — прим. перев.)
«На следующий день после капитуляции гитлерюгенд устроил нечто вроде прощальной церемонии со спуском флага. Моя мать сказал мне: «Ты туда не пойдешь». А мать одного моего друга позже заявила: «Как тебе не стыдно, Херманн, ты не пришел, а все было так красиво».
Такой была Германия в 1945 году. Великое Wirtschaftswunder — послевоенное экономическое чудо, случившееся благодаря крепкой валюте, промышленному гению и безопасности, обеспеченной американцами, вскоре помогло ликвидировать материальный ущерб, по крайней мере, на Западе. А как же насчет морального урона?
Драма послевоенной Германии заключалась в попытках похоронить нацистский труп посредством его постоянных эксгумаций для новых и новых исследований. Эта драма преследует Германию на каждом повороте, что зачастую полезно, но не всегда. Надо ли искупать военные грехи Германии посредством субсидирования расточительных греческих правительств? Неужели из-за страха перед обвинениями в ксенофобии немцы должны закрывать глаза на ненависть к евреям и жестокое женоненавистничество, когда их демонстрирует мусульманское меньшинство Германии? Нелегко, да и вряд ли разумно проживать свою жизнь в состоянии вечного покаяния.
Для Херманна вопрос о покаянии не стоял. В чем каяться 10-летнему мальчишке, чей отец погиб от рук нацистов? Вопрос заключался в том, что делать дальше. Во время учебы в Гамбургском университете в 1950-е годы он стал членом организации «Молодые европейские федералисты», сделав это как раз тогда, когда после подписания Римского договора начало свое существование Европейское экономическое сообщество. Договор предусматривал свободное перемещение людей, услуг и капитала. Это был акт самой откровенной ксенофилии в европейской истории, и он стал возмездием за смерть врача, сгинувшего в Бухенвальде.
Сегодня ЕС сталкивается со множеством проблем, причем многие из них он создал сам. Но не все. Во Франции Марин Ле Пен яростно нападает на иммигрантов и «глобализм» во всех его устрашающих проявлениях, включая свободную торговлю, а также с восхищением говорит о Владимире Путине. В Венгрии премьер-министр Виктор Орбан заявляет, что его цель — создать «новое нелиберальное государство, базирующееся на национальном фундаменте», и приводит в качестве примера для подражания Китай, Россию и Турцию. Выборы в Британии на этой неделе могут привести к частичному успеху Партию независимости Соединенного Королевства, которая считает, что отрезать страну от ее крупнейшего торгового партнера — хорошая идея.
Ausländerfreundlichkeit сегодня снова подвергается запрету. Задумайтесь об этом, вспоминая, какой путь прошла Европа за 70 лет, и почему она не должна скатиться обратно.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Ранней весной 1944 года политический узник концентрационного лагеря Бухенвальд написал в Гамбург письмо своей жене Кете. «Похоже, нас ждет долгая разлука, но мы должны всеми силами надеяться на воссоединение. Сегодня вербное воскресенье, и на нашей горе солнечный ветреный день. Почему бы тебе не включать по воскресеньям радио, и тогда мы сможем пылко думать друг о друге».
