Подход российских политиков к проблемам Ближнего Востока (особенно после того, как вспыхнули арабские революции) вызывает ряд вопросов к внешней политике Москвы в этом регионе и факторам, которые ее определяют. Путинская Россия желает играть роль могущественной сверхдержавы с обширным влиянием. Москва стремится держать вожжи в своих руках по всем горячим вопросам. Но, очевидно, у нее нет ни компетентности для решения такого рода проблем, ни возможностей, ни веса для того, чтобы играть такую роль в экономической, военной, политической, культурной плоскостях.
Россия в большей степени походит на рентоориентированное государство. Главная опора ее экономики — продажа нефти, газа и оружия. При падении цен на нефть экономика России начинает шататься, а производственный потенциал в области промышленности и сельского хозяйства снижается. Все, кто бывал в Москве, наверняка обратили внимание на то, что более 99% автомобилей на улицах города произведены не в России (как в любой столице страны третьего мира).
Внешняя политика, лишенная ориентиров
Вопросы к российской внешней политике касаются прежде всего профессиональных способностей тех, кто ее определяет, и в первую очередь официальных лиц министерства иностранных дел (МИД), которым многие годы управляет Сергей Лавров. Российские власти были некомпетентны в своих подходах к региональным проблемам и не скрывали своих враждебных и диссидентских позиций в отношении новых событий и изменений в регионе. Большинству арабских народов непонятна политика России, и не вызывает удивления, что они ее осудили.
Российские официальные лица в своей политике не опирались на какую-либо методологию или основополагающие принципы тех или иных отраслей знания. Ту или иную позицию страны диктовали, главным образом, интересы российских компаний, а не долгосрочные интересы России. Кроме того, ближневосточная политика Москвы отражала беспокойство России о том, что активность народных масс на Ближнем Востоке может быстро перенестись в регионы Российской Федерации и повлиять на российское общество. Но эти же факторы обострили реакцию в отношении проблем, ответственность за которые Запад (Европа и НАТО) возложил на руководство Москвы. И поэтому российские политики стали говорить о том, что за арабскими революциями и восстаниями стоят заговоры Запада и НАТО.
Хаос и неудачи, сопутствующие России во внешней политике, некоторые директивные органы в этой стране оправдывали тем, что «они предпочитают стабильность в арабском мире и склонны рассчитывать на инвестиции, которые обещают союзы и отношения с бывшими арабскими режимами». Российские власти с опаской подходили к справедливым требованиям и мирным протестам народов на Ближнем Востоке. Вот факты: Россия выступала против восстаний и революций, ветер которых бил арабским режимам в лицо с декабря 2010 года и привел к смене правящих элит в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене (и до сих пор продолжает борьбу с деспотичным режимом в Сирии).
Все, кто внимательно следит за позицией России в отношении революций и перемен, происходящих в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене и Сирии, согласятся, что она по-прежнему опирается на наследие периода холодной войны и строит свою политику в формате реакций на позиции Европы и НАТО. Кроме того, Россия обеспокоена тем, что трансформации в некоторых арабских странах создают новые сферы влияния для Запада. Но эта ситуация нисколько не оправдывает действий России, которые идут наперекор желанию арабских народов защитить свое достоинство, добиться свободы, демократии и улучшения условий жизни.
Единственное, что волнует российские власти, — экономические интересы, подсчет прибылей и убытков. Они видят, что западные санкции в отношении Ирана лишили Москву 13 миллиардов долларов. На оружейных контрактах с Ливией русские потеряли более четырех миллиардов.
Сирийский кризис показался удачной возможностью
Несомненно, у России в Сирии есть обширные интересы. Москва продает в Сирию оружия на миллиарды долларов. По данным британской корпорации BBC, в январе 2012 года в Сирию пошло 10% всех продаж российского оружия, на языке денег это 1,5 миллиарда долларов в год. По оценкам Стокгольмского международного института исследований проблем мира, 72% вооружений, которыми обладает сирийский режим, были получены из России.
Очевидно, что позиция России в отношении событий в Сирии, которой она придерживается уже четыре с лишним года, никак не связана с гуманным или этическим аспектом. Российских политиков не волнуют ни идеология, ни какие-либо принципы. И так было всегда. То же самое, пусть и в разной степени, характерно для позиций всех «сверхдержав» и влиятельных государств на международной арене.
Судя по всему, российские власти пожелали использовать сирийский кризис, чтобы продемонстрировать силу и влияние в сфере международных кризисов. Они объявили, что на ближневосточную арену возвращается российский игрок. Русские посчитали, что в ходе ливийской революции Запад оттеснил и проигнорировал их. А они хотели, чтобы западные страны считались с ними при решении международных проблем и кризисов.
Идея, лежавшая в основе этого возвращения, заключалась в том, что российские власти рассматривали сирийский кризис как многосторонний, международный конфликт, имеющий разные пласты как внутри, так и снаружи. Русские посчитали необходимым защитить сирийский режим, чтобы не дать западным странам заполучить их важнейший оплот в регионе.
Поэтому русские обеспечили режим политическим прикрытием и посчитали события в Сирии внешней борьбой. Глава МИД Сергей Лавров постоянно говорил о «террористических группах», «вооруженных бандах», «внешнем заговоре», жертвой которого стала Сирия, и иностранном военном вмешательстве.
Лавров даже начал рассматривать сирийский кризис как международный и региональный спор, в который Россия должна быть активно вовлечена. Так Москва (и прежде всего потому, что она прекрасно знает, что США не склонны и не готовы осуществить прямое военное вмешательство в Сирию) сможет заполнить вакуум в этой стране. Сирия обладает для России большим геополитическим значением в регионе. США на фоне очевидного вмешательства Ирана предпочитают пустить сирийский кризис на самотек. Крах, распад Сирии, ее втягивание в холостую войну между шиитскими и суннитскими радикалами нисколько не волнуют США.
Российские политики мобилизовали всю свою дипломатическую и политическую энергию для сирийской схватки. Они четырежды использовали право вето, чтобы не допустить принятия Советом Безопасности (СБ) ООН международной резолюции, которая поддержала бы изменения в Сирии. Они обеспечили выполнение подписанных оружейных контрактов, предоставили экспертную поддержку силам безопасности и военным.
Позиция РФ в СБ ООН стала выражением намерения обойти конкурентов и провалить их проекты. При этом США и западным странам представилась возможность указать на Россию и Китай как на виновников кровопролития и гуманитарной трагедии, которые должны нести груз ответственности за затягивание сирийского кризиса.
Русским вскоре пришлось расплачиваться за такой подход к Западу, его планам и событиям в арабском мире. Они ошиблись при подсчете геополитических и экономических прибылей-убытков. Из-за своей скептической позиции в отношении преобразований, которые арабские революции осуществили в Тунисе, Египте, Ливии и Йемене, они проиграли стратегически и экономически. Речь шла не только о прямой угрозе, которая могла последовать от дислоцированного в Турции радара ПРО, в Сирии их действами руководило беспокойство потерять флот в порту Тартус (который стратегически расположен на побережье Сирии и обеспечивает России возможность влиять на ситуацию в акватории Средиземного моря).
В российских политических кругах доминирует точка зрения, что сохранение сирийского режима обеспечит России значительное влияние в урегулировании тех или иных проблем Ближнего Востока, а в будущем — в поисках решения с Ираном в связи с его ядерным досье. Эта мысль даже может служить моделью, по которой в рамках политики создания новых союзов в регионе, где Россия — основная ось и главный игрок, будет выстраиваться ее взаимодействие с Ираном, Ираком и Ливаном.
Безуспешные встречи в Москве
В интересах России было не дать сирийскому кризису выйти на международный уровень. В силу исторических отношений с Сирией Россия даже могла сыграть позитивную роль в этом кризисе, внести вклад в открытие политической арены, которая была закрыта режимом с первого дня революции. Но позиция России способствовала еще большему уплотнению стен сирийского кризиса.
Российский МИД пожелал воспользоваться политической брешью, созданной администрацией США в сирийском деле, но и здесь российские дипломаты не проявили великодушия. Эта скупость воплотилась в проведении консультативного совещания между делегациями режима и оппозиции (оппозиции, которая выступает не против режима, а, скорее, за него) в Москве 26-29 января 2015 года. Затем последовала повторная инициатива: 6-9 апреля в Москве состоялась вторая такая встреча. Но и она завершилась ничем.
Два провальных раунда переговоров показали, что усилия, потраченные российскими политиками, и идеи, предложенные ими для решения сирийского кризиса, не смогли выйти на уровень полноценной инициативы, имеющей надежную основу и получившей определенное признание. Эти действия не нашли международной поддержки со стороны вовлеченных в сирийский кризис стран. Поэтому все выглядело так, будто русские воспользовались политическим вакуумом (на фоне того, что другие игроки ничего не делают для решения этого кризиса) и попытались заполнить его.
Эта ситуация показала, что российские политики придают значение не столько содержанию, сколько форме. Поэтому московские консультации не дали каких-либо значимых результатов. Они нисколько не продвинули стороны к достижению консенсуса или заключению договоренности по дальнейшим шагам — даже не дали предпосылок к политическому решению сирийского кризиса. А страна между тем стояла перед лицом разрушительной катастрофы, подобия которой она не видела ни в древней, ни в современной истории.
Провал консультаций по Сирии в Москве, спонсированных российским МИД, вызвал множество сомнений по поводу роли и возможностей России в сирийском кризисе, поставил под сомнение ее политику на всем Ближнем Востоке. Как отмечают приближенные к Кремлю круги, в администрации Путина назревает беспокойство относительно внешней политики России.
Дипломаты Москвы еще не успели осмыслить причины провала московских консультаций, как получили новую пощечину: СБ ООН принял резолюцию номер 2216 по событиям в Йемене. Резолюция потребовала от хуситов прекратить насилие и вывести их силы из Саны и других регионов. Кроме того, документ ввел запрет на поставки оружия хуситам и силам свергнутого президента Али Абдаллы Салеха (Ali Abdullah Salih). Эта ситуация означает поражение российской политики — Москва поддерживает хуситов, которых она рассматривает в качестве рычага иранского вмешательства в Йемене.
Автор — сирийский писатель и исследователь, автор статей, периодически публикуемых в арабской прессе, и книг «Новая империя: изменение понятий и разница в правах», «Современные критические тенденции», «Американский радикализм», «Иракская война и ипотека будущего».
Взгляды, представленные в этой статье, принадлежат исключительно автору и могут не отражать редакционную политику Al Jazeera.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Подход российских политиков к проблемам Ближнего Востока вызывает ряд вопросов к внешней политике Москвы. Путинская Россия желает играть роль могущественной сверхдержавы с обширным влиянием, стремится держать вожжи в своих руках по всем горячим вопросам. Но, очевидно, что для того, чтобы играть такую роль, у нее нет ни компетентности, ни возможностей, ни веса.
