Недавние всеобщие выборы в Великобритании стали ярким примером того, как вопрос национальной идентичности меняет политический ландшафт Европы. Шотландская национальная партия, взявшая на вооружение левый вариант политики идентичности, разгромила лейбористов в Шотландии, что позволило консерваторам получить абсолютное большинство в парламенте. Правительство премьер-министра Дэвида Кэмерона, занятого, кстати, британской идентичностью, а не общностью судеб Великобритании и Европы, твердо намерено провести референдум о продолжении членства страны в Европейском Союзе, последствия которого непредсказуемы.
Десятилетиями политические дебаты в Европе касались в основном экономической политики и институтов. Консерваторы настаивали на экономике с сильным частным сектором, свободным рынком, низкими налогами, сниженными госрасходами и ограниченным набором государственных услуг. Либералы и социальные демократы поддерживали приватизированную экономику, рынок, европейскую интеграцию и растущую торговлю, но при этом с перераспределительной налоговой системой, крупными трансфертами, сильной системой социальной поддержки, государственным участием в некоторых отраслях экономики, например, инфраструктурных и финансовых.
В этой биполярной системе партии отличались нюансами экономической политики, но в целом были едины в поддержке демократических ценностей, европейского проекта, а также признавали необходимость адаптироваться к глобализации, а не отрицать ее в принципе. Однако эта ситуация меняется на фоне растущей популярности призывов к самоопределению и возрождения этнического и религиозного национализма. Действительно ли призраки начала и середины ХХ века возвращаются?
Этот вопрос касается, в первую очередь, Европы, но он имеет и глобальное значение. Например, на Ближнем Востоке политика идентичности проявляется в самой зловещей форме — в хаотических и жестоких столкновениях между суннитами и шиитами, выразившихся в появлении Исламского государства.
Стремление к самоопределению может иметь безобидные и полезные проявления, например, в форме развития региональных языков. Но проблема с политикой идентичности в том, что она противопоставляет группу «своих» предполагаемым «чужим». Такой подход может легко привести к росту шовинизма, дискриминации отдельных людей, открытому антагонизму.
Одна из главных причин возрождения политики идентичности в Европе — глобализация, которая ограничила возможности стран или людей контролировать собственную экономику. Мировая экономика стала настолько взаимосвязанной, а глобальные рынки настолько могущественными, что вести национальную политику, способную повлиять на быстрые перетоки капиталов, стало практически невозможно.
Хотя глобализация помогла увеличить общий размер мирового богатства, она оказалась наиболее выгодна тем, кто входит в новую мировую элиту. Тем временем, многие люди в Европе сталкиваются с растущей экономической неопределенностью, вызванной как новыми технологиями, так и конкуренцией с зарубежной низкооплачиваемой рабочей силой. Если у них нет возможности адаптировать свои знания и навыки, а в некоторых случаях даже сменить профессию или переехать в другой город, тогда их экономические возможности оказываются ограничены. Подобные группы, оказавшиеся в худшем положении, особенно велики в тех странах, которые сильнее всего пострадали от недавнего мирового финансового кризиса, а теперь борются с высокой безработицей.
Но даже те люди, которые относительно благополучны, недовольны некоторыми аспектами глобализации. Например, использованием их налогов на «субсидирование» бедняков, имеющих другую идентичность, таких как иммигранты, франкоязычные бельгийцы, южные итальянцы или греки.
Когда речь заходит о торговом протекционизме, о европейской интеграции или об экономической глобализации, взгляды крайне правых и крайне левых часто совпадают. Во Франции, например, многие сторонники Национального фронта 30 лет назад голосовали за коммунистов. Действительно, экономическая программа Национального фронта весьма похожа на программу Левого фронта — избирательного блока Французской коммунистической партии и Левой партии.
Конечно, идеологические традиции социализма — интернационализм — не позволяют левым радикалам делать националистические или расистские заявления, говоря об иммиграции и правах человека. Но поскольку их партии конкурируют с крайне правыми за одних и тех же разочарованных избирателей, подобный гуманизм в этих вопросах стал для них серьезной политической помехой, что помогает объяснить успехи правых радикалов на выборах в последнее время.
Рост политических движений, опирающихся на идею идентичности, создает огромную проблему для традиционных политических партий Европы. Традиционные консерваторы, которых многие считают заложниками политических интересов богачей, должны суметь выглядеть популистами, но так, чтобы их речи не были очень похожи на выступления конкурентов с крайне правого фланга об иммиграции и правах человека. Кэмерон преуспел в этом деликатном балансировании, за что был вознагражден избирателями. Традиционные республиканцы в США, на которых давят радикальные силы внутри партии, сталкиваются со схожими проблемами.
У левоцентристских партий задача сложней. Они должны предложить избирателям реалистичную экономическую программу (рыночно-ориентированную и открытую международной торговле), одновременно обещая осязаемые выгоды 60-70% населения страны, которое и беднее, и более разочаровано отсутствием экономического прогресса, что легко понять. Если экономическая политика левой партии будет восприниматься как слабая копия программы правых, тогда беднейшие слои населения начнут тяготеть к шовинистическим силам и их фальшивым обещаниям защиты от последствий глобализации.
На предстоящих выборах в Испании, Турции, Дании и Португалии, не говоря уже о президентских выборах в США в следующем году, будут представленные собственные вариации тех же проблем. В частности, левым придется отстаивать принципы равенства и демократии, одновременно пытаясь управиться с необратимой глобализацией, в том числе с помощью международной кооперации. Парадокс в том, что если подъем политики идентичности продолжится, возможности властей справиться с проблемами, которые подпитывают этот рост, станут еще меньше.
Кемаль Дервиш — экс-министр экономики Турции, бывший администратор Программы развития ООН, вице-президент Брукингского института.
